«Гюльчатай, открой личико!» или в полку троцкистов прибыло
Собственно, давно ожидаемое свершилось - позиции господина «Писателя» (schriftsteller) пришли к логическому финалу. Сразу же прошу прощения за возможный сумбур изложения, поскольку устал, но мне не терпится отписаться по данному поводу. Можно было бы отделаться перепостом, с репликой «Ха-ха!» или «А мы уж заждались, когда официально распишется», но все же пройдусь по статье с попутными мыслями.
Классовый вопрос и троцкизм
Популярность троцкизма обусловлена его простотой и формализмом, по отношению к содержательности и глубине диаматики марксизма. Троцкистами часто становятся «недомарксисты», по диагонали ознакомившиеся с практикой Ленина-Сталина (понять практику без овладения теорией невозможно). Революция у будущих троцкистов обретает форму буквального восприятия процессов: масса против массы, идея против идеи, сугубо в количественном измерении, из понимания классов выхолащивается содержание: рабочий класс, буржуазия и даже бюрократия становятся буквальной «массой», толпой, если хотите. Сюда же приходится и отношение к организации рабочего государства: в понимании бюрократии, форм управления, где многогранный именно классовый подход подменяется подходом исключительно количественным, формальным и даже мещанским.
Троцкистами становятся те, кто застряли между обывательским восприятием и марксизмом. Троцкистские позиции характеризуются, прежде всего, вульгарным отношением к классам. Понятие класса в марксизме - обобщение социально-экономического движения, «наиболее общая» социальная единица, охватывающая отношение людей к процессам производства и распределения, к труду, находящее свое следствие в политике, законодательстве, культуре и так далее - что в классовом обществе есть отношения устойчивых слоев, групп населения. Понятие класса в сознании интересующегося человека может проходить (зависимо от опыта человека) через качественные этапы: поначалу, это субъективное, метафизическое восприятие, исходящее из индивидуального подхода в оценке («кого отнести к тому или иному классу?»), затем это восприятие массы, сообразное троцкизму, где рабочий класс и буржуазия сами становятся «плоскими», прямолинейными в той или иной степени субъектами («толпами»), и лишь потом класс становится частью движения общества, совокупностью и разнородностью «кипящего котла» социально-экономического процесса, имеющего причины и следствия на каждом отрезке (в любом отдельно взятом случае), имеющего массу внутренних взаимосвязей, отношений борьбы и единства. Конечно, в этом свете классы ничуть не становятся голой абстракцией, будучи обобщением, напротив, свое реальное существо классы находят в любой конкретике, тогда как оценка теряет вульгарную простоту. Проще говоря, позиции могут исходить «снизу», из буквального, чувственно воспринимаемого («N-ное количество рабочих» и «какое-то количество буржуа») или исходить из диалектического понимания классовой природы общества.
Отношение к революции здесь является следствием классового вопроса. Для троцкистов революция есть буквальный, осязаемый процесс, осуществляемый, следовательно, непосредственно классовым количеством (массой рабочих), опору чему троцкизм находит в объективных условиях («определенный этап развития производительных сил»). Марксистская позиция не лишена этой конкретики, но исходит вовсе не из буквального отношения к классу как к количеству наемных работников, не из буквальной оценки производительных сил. Простым примером чему служит отношение коммунистов и троцкистов к революции 17-го года, где коммунисты видели в крестьянстве будущий рабочий класс, угнетенный и отмирающий класс, с потенциалом развития производства, а троцкисты видели попросту недостаток рабочего класса и слабое развитие производительных сил.
Социализм в Союзе погиб из-за преобладающего крестьянства
Начинает апологет революционной и боевой робототехники Дмитрий с «анализа» причин гибели Союза, причем, путая начало революции и её развитие. «Судьба революции в России сильно зависит от революции в развитых капстранах. С точки зрения сегодняшнего дня, надо признать, что Троцкий в общем оказался прав» - надо думать, между эпохой развития троцкизма, то есть взглядов относительно начала революции и эпохой гибели Союза лежит огромная пропасть, где «по условиям начала ХХ века» Россия преимущественно крестьянская страна, а к 60-м годам ведущая промышленная держава, отразившая мощнейший удар империалистического мира, от чего искать причины гибели Союза в основополагающих позициях троцкизма попросту некорректно. В этом отношении революция в России взяла свое начало - как исторический факт. Таким образом, заключение Дмитрия: «с точки зрения сегодняшнего дня, надо признать, что Троцкий в общем оказался прав» - неверно. Позиция троцкизма опровергается практикой коммунистической революции в Советском Союзе: социализму удалось миновать этап слабого промышленного развития, с приходом господства рабочего класса и высокого уровня развития производительных сил.
Далее мы обращаемся к популярной пророческой силе Троцкого-Нострадамуса: «Предсказал он и возможность перерождения социалистических государств, что мы и видели на примере СССР и других соцстран» (оставляю в стороне продолжение фразы - корявую оценку империалистического Китая), где Дмитрий постулирует правоту Троцкого через внешнюю форму, не затрагивая содержания позиций. Не буду останавливаться на «бюрократических» веяниях троцкизма, поскольку Дмитрий данный вопрос не затрагивает, отмечаю лишь, что делает это второй раз формально, декларативно, тогда как внешнее сходство троцкистских предсказаний и есть основная почва безапелляционного доверия «могуществу ума» Троцкого в лице марксистов недоучек. Отмечу, разностороннюю критику троцкизма и его современных проявлений можно найти поисковиком в журнале «Прорыв», да и в своем блоге вопросов бюрократии касался, плюс, на подготовке материал по смежной тематике, критика «суперэтатизма» - что по сути одна из форм троцкизма.
Собственно, гвоздь программы: Сталин и Троцкий - мир, дружба, мир
Дмитрий, певец независимой Сибири, утверждает, что «между моделью Троцкого и моделью Сталина, в сущности, не было непримиримых противоречий», что они дополняли друг друга. Однако. Сталин, во-первых, он не отказывался от перманентной революции, но в отличие от Троцкого она в позиции Сталина не носила вульгарный характер тупого силового, леворадикального процесса, исходящего из парламентаризма, она носила характер возрастающего влияния социализма, во-вторых, Сталин прекрасно понимал обратимость социализма в капитализм, понимал противоречия социализма, где условием полной гарантии будет именно мировая революция, в-третьих, что ключевое, осознавал всесторонний процесс революции, исходящий из развития производительных сил и навыков организации, осознавал авангардную сущность такого развития и, соответственно, необходимость централизованной организации - что в Сталинской практике и было строительством социализма. Тогда как Троцкий фактически утверждал, что революция в Союзе невозможна, расходясь со Сталиным по каждому пункту, к чему подходил через извращение революционного процесса, от которого по сути дела тем самым и отказывался, списывая, как выше отмечалось, рабочий класс на монолитную биомассу, способную к свершению революции практически стихийно и исключительно в неопределенных объективных условиях (лишь декларированных, без учета конкретных исторических обстоятельств).
Дмитрий приводит в доказательство успехи революции на фронтах Восточной Европы, коверкая содержание процесса двояко: ведь деятельность Троцкого была частным, в условиях общей коммунистической стратегии, тогда как позиция Сталина была основополагающим общим. А это фундаментальная разница, где Троцкий - лишь фигура, в итоге переполненная мелкобуржуазными политическими амбициями, враждебная коммунизму, а Сталин - олицетворение коммунистической позиции. По поводу единства позиций Сталина и Троцкого Дмитрий начинает нечто просто выдающееся феерическое. Я попробую изложить своими словами что он утверждает, с ремарками. Это я произношу, представьте, тоном Задорного, собравшегося шутить (помните, "тссс, тихо, тихо, не смейтесь!"?).
Итак. Если бы по-Троцкому экспортировали революцию в западные страны, то жертв в мировой войне было бы меньше, Союзу не пришлось бы противостоять всему западно-европейскому блоку. Здесь от Дмитрия ускользают реалии, хотя бы природа фашизма, родившегося в противодействии рабочему движению, как остервенение империализма. Более того. По-Дмитрию получается, что достаточно было пустить удалых троцкистов с их выдающимися способностями массовой агитации, чтобы совершить революцию на западе! Стало быть, поражение рабочего класса не чревато последствиями, вроде фашизма в конкретных исторических условиях, в преддверии мировой войны. А сама революция не нуждается в авангардном движении рабочего класса, который, понятное дело, не манна небесная - вот это-то у Дмитрия и назревало, с его любовью к объективным условиям автоматизации, научная грамота революционеров - теперь вовсе не нужна, достаточно собрать [био]массу. Здесь же и капиталисты у Дмитрия некий субъект, которому перепала инициатива от «толпы» рабочего класса, вне контекста конкретных исторических условий промежутка меж двух мировых империалистических воин. Точно так же и приводя пример Восточной Европы Дмитрий списывает все на успехи агитаторов Троцкого, но никак не стечения обоюдных условий (как объективных, экономических, так и уровня подготовки местных рабочих движений).
И более того. Троцкисты у Дмитрия оказываются как позиционно, идейно равная, имеющая право на существование сила. Плюрализм, что тут скажешь! Не важно, что позиции, отношение к революции, социализму, Союзу, разное - они попросту либерально-демократически дополняют друг друга. И так можно, и эдак. Не важен вопрос научной истины, верно выработанной стратегии. Таким образом «бастион» Сталина, то-бишь, понимание Сталиным необходимости развития рабочего государства (с крайне важным интернациональным значением этого развития), должна быть дополнена троцкизмом, экспортом революции (ха-ха, выдающимися агитационными навыками троцкистов). Здесь Дмитрий предостерегает развивающийся социализм будущего от возможной мировой войны, игнорируя необходимость новой стратегии в конкретных исторических условиях будущего, игнорируя возможные последствия экспорта революции, течения такой борьбы (отчего-то априори должного привести к успеху большему, чем планомерный сталинский подход). Надо думать, никаких мыслей на тему будущей революции у Дмитрия вообще нет. Ему достаточно вот так по форме скушать опыт прошлого. А ведь коммунистам еще предстоит вырабатывать стратегию, ранее, чем скрещивать даже самые схожие стратегии прошлого. Под итог у Дмитрия троцкисты становятся эдакими «шатунами мирового капитализма», нареченными друзьями мировым народам. Не важно, что они пропагандируют, главное - успешно собирают толпу - залог успеха. «Без троцкистов мировая коммунистическая революция вряд ли возможна», говорит Дмитрий. Что ж, ожидаемая вульгаризация: «толпа на толпу».
Запись сделана с помощью m.livejournal.com.
Классовый вопрос и троцкизм
Популярность троцкизма обусловлена его простотой и формализмом, по отношению к содержательности и глубине диаматики марксизма. Троцкистами часто становятся «недомарксисты», по диагонали ознакомившиеся с практикой Ленина-Сталина (понять практику без овладения теорией невозможно). Революция у будущих троцкистов обретает форму буквального восприятия процессов: масса против массы, идея против идеи, сугубо в количественном измерении, из понимания классов выхолащивается содержание: рабочий класс, буржуазия и даже бюрократия становятся буквальной «массой», толпой, если хотите. Сюда же приходится и отношение к организации рабочего государства: в понимании бюрократии, форм управления, где многогранный именно классовый подход подменяется подходом исключительно количественным, формальным и даже мещанским.
Троцкистами становятся те, кто застряли между обывательским восприятием и марксизмом. Троцкистские позиции характеризуются, прежде всего, вульгарным отношением к классам. Понятие класса в марксизме - обобщение социально-экономического движения, «наиболее общая» социальная единица, охватывающая отношение людей к процессам производства и распределения, к труду, находящее свое следствие в политике, законодательстве, культуре и так далее - что в классовом обществе есть отношения устойчивых слоев, групп населения. Понятие класса в сознании интересующегося человека может проходить (зависимо от опыта человека) через качественные этапы: поначалу, это субъективное, метафизическое восприятие, исходящее из индивидуального подхода в оценке («кого отнести к тому или иному классу?»), затем это восприятие массы, сообразное троцкизму, где рабочий класс и буржуазия сами становятся «плоскими», прямолинейными в той или иной степени субъектами («толпами»), и лишь потом класс становится частью движения общества, совокупностью и разнородностью «кипящего котла» социально-экономического процесса, имеющего причины и следствия на каждом отрезке (в любом отдельно взятом случае), имеющего массу внутренних взаимосвязей, отношений борьбы и единства. Конечно, в этом свете классы ничуть не становятся голой абстракцией, будучи обобщением, напротив, свое реальное существо классы находят в любой конкретике, тогда как оценка теряет вульгарную простоту. Проще говоря, позиции могут исходить «снизу», из буквального, чувственно воспринимаемого («N-ное количество рабочих» и «какое-то количество буржуа») или исходить из диалектического понимания классовой природы общества.
Отношение к революции здесь является следствием классового вопроса. Для троцкистов революция есть буквальный, осязаемый процесс, осуществляемый, следовательно, непосредственно классовым количеством (массой рабочих), опору чему троцкизм находит в объективных условиях («определенный этап развития производительных сил»). Марксистская позиция не лишена этой конкретики, но исходит вовсе не из буквального отношения к классу как к количеству наемных работников, не из буквальной оценки производительных сил. Простым примером чему служит отношение коммунистов и троцкистов к революции 17-го года, где коммунисты видели в крестьянстве будущий рабочий класс, угнетенный и отмирающий класс, с потенциалом развития производства, а троцкисты видели попросту недостаток рабочего класса и слабое развитие производительных сил.
Социализм в Союзе погиб из-за преобладающего крестьянства
Начинает апологет революционной и боевой робототехники Дмитрий с «анализа» причин гибели Союза, причем, путая начало революции и её развитие. «Судьба революции в России сильно зависит от революции в развитых капстранах. С точки зрения сегодняшнего дня, надо признать, что Троцкий в общем оказался прав» - надо думать, между эпохой развития троцкизма, то есть взглядов относительно начала революции и эпохой гибели Союза лежит огромная пропасть, где «по условиям начала ХХ века» Россия преимущественно крестьянская страна, а к 60-м годам ведущая промышленная держава, отразившая мощнейший удар империалистического мира, от чего искать причины гибели Союза в основополагающих позициях троцкизма попросту некорректно. В этом отношении революция в России взяла свое начало - как исторический факт. Таким образом, заключение Дмитрия: «с точки зрения сегодняшнего дня, надо признать, что Троцкий в общем оказался прав» - неверно. Позиция троцкизма опровергается практикой коммунистической революции в Советском Союзе: социализму удалось миновать этап слабого промышленного развития, с приходом господства рабочего класса и высокого уровня развития производительных сил.
Далее мы обращаемся к популярной пророческой силе Троцкого-Нострадамуса: «Предсказал он и возможность перерождения социалистических государств, что мы и видели на примере СССР и других соцстран» (оставляю в стороне продолжение фразы - корявую оценку империалистического Китая), где Дмитрий постулирует правоту Троцкого через внешнюю форму, не затрагивая содержания позиций. Не буду останавливаться на «бюрократических» веяниях троцкизма, поскольку Дмитрий данный вопрос не затрагивает, отмечаю лишь, что делает это второй раз формально, декларативно, тогда как внешнее сходство троцкистских предсказаний и есть основная почва безапелляционного доверия «могуществу ума» Троцкого в лице марксистов недоучек. Отмечу, разностороннюю критику троцкизма и его современных проявлений можно найти поисковиком в журнале «Прорыв», да и в своем блоге вопросов бюрократии касался, плюс, на подготовке материал по смежной тематике, критика «суперэтатизма» - что по сути одна из форм троцкизма.
Собственно, гвоздь программы: Сталин и Троцкий - мир, дружба, мир
Дмитрий, певец независимой Сибири, утверждает, что «между моделью Троцкого и моделью Сталина, в сущности, не было непримиримых противоречий», что они дополняли друг друга. Однако. Сталин, во-первых, он не отказывался от перманентной революции, но в отличие от Троцкого она в позиции Сталина не носила вульгарный характер тупого силового, леворадикального процесса, исходящего из парламентаризма, она носила характер возрастающего влияния социализма, во-вторых, Сталин прекрасно понимал обратимость социализма в капитализм, понимал противоречия социализма, где условием полной гарантии будет именно мировая революция, в-третьих, что ключевое, осознавал всесторонний процесс революции, исходящий из развития производительных сил и навыков организации, осознавал авангардную сущность такого развития и, соответственно, необходимость централизованной организации - что в Сталинской практике и было строительством социализма. Тогда как Троцкий фактически утверждал, что революция в Союзе невозможна, расходясь со Сталиным по каждому пункту, к чему подходил через извращение революционного процесса, от которого по сути дела тем самым и отказывался, списывая, как выше отмечалось, рабочий класс на монолитную биомассу, способную к свершению революции практически стихийно и исключительно в неопределенных объективных условиях (лишь декларированных, без учета конкретных исторических обстоятельств).
Дмитрий приводит в доказательство успехи революции на фронтах Восточной Европы, коверкая содержание процесса двояко: ведь деятельность Троцкого была частным, в условиях общей коммунистической стратегии, тогда как позиция Сталина была основополагающим общим. А это фундаментальная разница, где Троцкий - лишь фигура, в итоге переполненная мелкобуржуазными политическими амбициями, враждебная коммунизму, а Сталин - олицетворение коммунистической позиции. По поводу единства позиций Сталина и Троцкого Дмитрий начинает нечто просто выдающееся феерическое. Я попробую изложить своими словами что он утверждает, с ремарками. Это я произношу, представьте, тоном Задорного, собравшегося шутить (помните, "тссс, тихо, тихо, не смейтесь!"?).
Итак. Если бы по-Троцкому экспортировали революцию в западные страны, то жертв в мировой войне было бы меньше, Союзу не пришлось бы противостоять всему западно-европейскому блоку. Здесь от Дмитрия ускользают реалии, хотя бы природа фашизма, родившегося в противодействии рабочему движению, как остервенение империализма. Более того. По-Дмитрию получается, что достаточно было пустить удалых троцкистов с их выдающимися способностями массовой агитации, чтобы совершить революцию на западе! Стало быть, поражение рабочего класса не чревато последствиями, вроде фашизма в конкретных исторических условиях, в преддверии мировой войны. А сама революция не нуждается в авангардном движении рабочего класса, который, понятное дело, не манна небесная - вот это-то у Дмитрия и назревало, с его любовью к объективным условиям автоматизации, научная грамота революционеров - теперь вовсе не нужна, достаточно собрать [био]массу. Здесь же и капиталисты у Дмитрия некий субъект, которому перепала инициатива от «толпы» рабочего класса, вне контекста конкретных исторических условий промежутка меж двух мировых империалистических воин. Точно так же и приводя пример Восточной Европы Дмитрий списывает все на успехи агитаторов Троцкого, но никак не стечения обоюдных условий (как объективных, экономических, так и уровня подготовки местных рабочих движений).
И более того. Троцкисты у Дмитрия оказываются как позиционно, идейно равная, имеющая право на существование сила. Плюрализм, что тут скажешь! Не важно, что позиции, отношение к революции, социализму, Союзу, разное - они попросту либерально-демократически дополняют друг друга. И так можно, и эдак. Не важен вопрос научной истины, верно выработанной стратегии. Таким образом «бастион» Сталина, то-бишь, понимание Сталиным необходимости развития рабочего государства (с крайне важным интернациональным значением этого развития), должна быть дополнена троцкизмом, экспортом революции (ха-ха, выдающимися агитационными навыками троцкистов). Здесь Дмитрий предостерегает развивающийся социализм будущего от возможной мировой войны, игнорируя необходимость новой стратегии в конкретных исторических условиях будущего, игнорируя возможные последствия экспорта революции, течения такой борьбы (отчего-то априори должного привести к успеху большему, чем планомерный сталинский подход). Надо думать, никаких мыслей на тему будущей революции у Дмитрия вообще нет. Ему достаточно вот так по форме скушать опыт прошлого. А ведь коммунистам еще предстоит вырабатывать стратегию, ранее, чем скрещивать даже самые схожие стратегии прошлого. Под итог у Дмитрия троцкисты становятся эдакими «шатунами мирового капитализма», нареченными друзьями мировым народам. Не важно, что они пропагандируют, главное - успешно собирают толпу - залог успеха. «Без троцкистов мировая коммунистическая революция вряд ли возможна», говорит Дмитрий. Что ж, ожидаемая вульгаризация: «толпа на толпу».
Запись сделана с помощью m.livejournal.com.