-||-
После поездки мы как-то сблизились с Цоем - нам было легко общаться, так как Цой был молчалив и достаточно мягок и уступчив, я тоже особенно не любил суеты, хотя суетиться приходилось довольно часто, а главное, нас сближали похожие музыкальные пристрастия - я собирал пластинки, менял их на "толчке", и у меня все время были новые поступления. У Свина они тоже были, но к этому моменту он с головой ушел в изучение панк-рока, и выбор в его коллекции был довольно специален. Я же собирал "красивую" музыку - Jethro Tull, Yes, Beatles, из новых людей - Костелло, Television, Pretenders... Познакомился я с музыкой Дэвида Боуи и записал почти все его пластинки - так он мне понравился. Цой приходил ко мне записывать музыку на свой магнитофончик "Комета", мы говорили о роке, но играть вместе не пробовали - стиль ПИЛИГРИМА, где я продолжал трудиться, был Цою не близок- это больше походило на Who середины семидесятых - такой мощный громкий рок. Дюша был нашим музыкальным и идейным руководителем, он обожал Who и Led Zeppelin и под его руководством мы грохотали во всю. Цою же нравилось играть более тонкую музыку, что он и делал в ПАЛАТЕ N6.
Я приходил к Цою в "дом со шпилем" на углу Московского и Бассейной, мы сидели и слушали Костелло и Beatles, курили "Беломор", пили крепкий сладкий чай, которым нас угощала Витькина мама, потом ехали ко мне на Космонавтов, слушали Who и XTC, потом...
Зима подошла к концу, я всю весну прорепетировал с Пашей Крусановым в его группе АБЗАЦ, где игралось нечто аквариумоподобное, а Цой написал несколько новых песен, в том числе "Бездельник-1".
Лето - золотая пора для битничества. Зима тоже для этого золотая пора, так же, как весна и осень, но летом меньше проблем с одеждой. К этому лету Цой сшил себе штаны - "бананы". Шить он не умел, и это была его первая портновская работа. Но штаны получились ничего себе, правда, без карманов - он еще не освоил такие детали. На процесс изготовления таких брюк ушло довольно много времени - битники ко всему подходят творчески. Надо, сказать, что Цой неплохо рисовал - у него за плечами была художественная школа и некоторое время он учился в "Серовнике" - художественном училище, откуда ему пришлось уйти из-за того, что он чрезмерно, по понятиям педагогов, много времени тратил на гитарные экзерсисы. Это шло в ущерб изучению истории КПСС и других важных дисциплин, без знания которых абсолютно немыслим нормальный советский художник. Цой поступил в ПТУ и стал учиться на резчика по дереву - с пространственным изображением у него было все в порядке, и он, распоров старую школьную форму, соорудил выкройку модных "бананов".
Лето. Мы сидим с Цоем в моей двухкомнатной крохотной "хрущобе" в прекрасном настроении - Цой только что продал на "толчке" три плаката с изображением Роберта Планта, нарисованные на ватмане разноцветной гуашью. Стены моей комнаты тоже сплошь увешаны Витькиной продукцией - это портреты Питера Гэбриэла, Элиса Купера, Стива Хоу и многих других любимых нами музыкантов. Один такой плакат Цой оценивает в пять рублей, и на "толчке" их берут - работы качественные и оригинальные. Так, что сегодня у нас куча денег, и мы выбираем варианты для наилучшего их владения. Можно, например, купит сухого вина и поехать к Майку, а можно наоборот купить сухого вина и пойти к Свину, можно купит еще сухого вина и пойти гулять - мы просто теряемся среди столь разнообразных возможностей. Я сижу на полу, а Цой - на моей раскладушке. Раньше у меня в этой комнате был диван, но случилось так, что наш друг Майк внезапно женился и ему срочно требовалось приобретать спальный гарнитур. Я пошел ему на встречу и поменялся с ним - я дал ему диван, а он мне - рок-н-ролльную пластинку группы ХАРРИГЕЙНЗ - вполне нормальный битнический обмен.
Наконец мы решили купить сухого вина и потом уже думать, куда с ним деваться. Мы проделываем эту не сложную операцию, потом Цой покупает еще две магнитофонные пленки - они нужны так же, как и вино, как вода, как воздух... Погрузив все это добро в сумки, мы неторопливо идем к электричке на станцию "Проспект Славы". Жара.
+25 - лето
Такую вот песню сочинил Цой недавно и хочет показать ее кому-нибудь. Он очень внимательно прислушивается к чужому мнению о своих песнях. Отчасти это хорошо, отчасти нет - цела куча хороших песен никогда впоследствии им не исполнялась, потому что кому-то они не понравились при первом прослушивании. Ну а кто, как не Майк и его милая жена Наташа, может сказать нам что-нибудь хорошее о Витиной песне за стаканчиком сухого? И мы едем к Майку.
Вообще-то Майк ждал нас вчера, но всю последнюю неделю Цой пропадал со своей "восьмиклассницей", как он называл одну юную особу, с которой познакомился в училище. В ПТУ, где он резал по дереву, как и во всяком учебном заведении тех времен, существовала своя группа, куда Цой был приглашен в качестве гитариста и певца, и под его руководством этот ансамбль сделал кроме традиционных "дымов над водой" и "капитанов корабля", несколько Витькиных песен. Это привело к тому, что Цой немедленно стал рок-звездой местного пэтэушного масштаба и получил свою законную долю почитания со стороны молоденьких девочек, Одна из них стала его подружкой - Цой проводил с ней много времени и возвращался домой просветленный и одухотворенный всем на зависть и удивление.
- Никогда бы не подумал, что я способен еще на такие романтические отношения, - говорил он.
В один из таких вечеров, вернувшись с очередной романтической прогулки, он буквально за двадцать минут сочинил свою знаменитую песню "Восьмиклассница", вернее, не сочинил, а зарифмовал все то, что с ним происходило на самом деле - от "конфеты ешь" до "по географии трояк". И получилось это просто замечательно.
Обычно Цой был молчалив, но не загадочен - на лице у него всегда было написано то настроение, в котором он находился в данную минуту, одобряет он что-то или нет, нравится ему что-то или вызывает отвращение. Он был настоящим наблюдателем по своей натуре и никогда ничего не усложнял, наоборот, любую ситуацию он раскладывал по принципу "хорошо - плохо", и не от недостатка ума, а от желания докопаться до сути происходящего. Выражаясь фигурально, он был гениальным фотографом - схватывал ситуацию, а потом показывал ее нам в том свете, при котором она была сфотографирована, ничего не прибавляя и не отнимая. Так он дважды зафиксировал всех нас и себя тоже и проявил за двадцать минут - мгновенно, на одном дыхании написал, как мне кажется, лучшую песню - "Мои друзья".
Вся наша жизнь того периода была в этой песне, здесь была и прекрасная музыка, и наше беспредельное веселье, и за ним - грусть и безысходность, которая тогда была во всем. Безысходность - главное состояние начала восьмидесятых. Хиппи еще кричали, мы, мол, прорвемся, мы, мол, наш, мол, новый мир построим, мы там всем любовь устроим, мы там к Богу всех пристроим, еще Гена Зайцев командовал сам себе: "Флаги достать!" и вытаскивал из-под воротника свой длиннющий "хаер", как хиппи называли волосы, еще надеялись на какую-то рок-революцию, что вообще было полным бредом.
И мы в 81-м чувствовали эту полную безысходность, может быть, он верили в нее, но чувствовали. Потому и были АУ и остальные панки и битники такими, какими они были. И Цой спел об этом - это была первая песня про нас, первый серьезный взгляд на нашу грустную жизнь. Это было грустно ровно настолько, насколько это было грустно в жизни.
А рок-клуб, и правда, вовсю уже работал. Это было очень любопытное заведение. Президентом клуба был Гена Зайцев, который страшно любил всякие бумажки, записки, протоколы, книги учета и прочие бюрократические штучки. При этом у Гена была четкая ориентация на свершение все той же пресловутой рок-революции, и весь клуб под его руководством готовился к восстанию. Заправляли всей партийной работой мэтры хипповского хард-рока семидесятых - РОССИЯНЕ, ЗЕРКАЛО, СОЮЗ ЛЮБИТЕЛЕЙ МУЗЫКИ РОК, ДЖОНАТАН ЛИВИНГСТОН и другие - одни получше , другие похуже, умные целеустремленные борцы за свободу всего человечества. Каждая группа в отдельности была неплоха, когда занималась своим прямым делом - рок-музыкой. Но когда они собирались все вместе и под председательством Гены начинали свое партийное собрание - на полном серьезе объявляли кому-то выговоры, предупреждения, кого-то исключали, принимали, решали возникшие трения по вопросам идеологии путем поименного голосования, выдвигали поправки по повестке дня и ругали правых (КГБ) и левых (нас), то все это выглядело просто замечательно. Учитывая же еще и то, что над всем собранием незримо витала тень великого экстрасенса и певца Юрия Морозова, который в своем физическом воплощении на собрания не ходил, а прилетал туда в виде некоего духа и сидел где-нибудь на люстре, мрачно наблюдая за происходящим внизу, то эта компания на самом деле представляла реальную опасность для общества. Члены клуба, сдав по одной фотографии президенту Зайцеву, ходили важные, на свои собрания никого не пускали и были на седьмом небе от собственного величия. Руководство клуба захватило монополию на устройство концертов и всячески пакостило двум-трем делягам шоу-бизнеса, пытающимся работать автономно.
Я приходил к Цою в "дом со шпилем" на углу Московского и Бассейной, мы сидели и слушали Костелло и Beatles, курили "Беломор", пили крепкий сладкий чай, которым нас угощала Витькина мама, потом ехали ко мне на Космонавтов, слушали Who и XTC, потом...
Зима подошла к концу, я всю весну прорепетировал с Пашей Крусановым в его группе АБЗАЦ, где игралось нечто аквариумоподобное, а Цой написал несколько новых песен, в том числе "Бездельник-1".
Лето - золотая пора для битничества. Зима тоже для этого золотая пора, так же, как весна и осень, но летом меньше проблем с одеждой. К этому лету Цой сшил себе штаны - "бананы". Шить он не умел, и это была его первая портновская работа. Но штаны получились ничего себе, правда, без карманов - он еще не освоил такие детали. На процесс изготовления таких брюк ушло довольно много времени - битники ко всему подходят творчески. Надо, сказать, что Цой неплохо рисовал - у него за плечами была художественная школа и некоторое время он учился в "Серовнике" - художественном училище, откуда ему пришлось уйти из-за того, что он чрезмерно, по понятиям педагогов, много времени тратил на гитарные экзерсисы. Это шло в ущерб изучению истории КПСС и других важных дисциплин, без знания которых абсолютно немыслим нормальный советский художник. Цой поступил в ПТУ и стал учиться на резчика по дереву - с пространственным изображением у него было все в порядке, и он, распоров старую школьную форму, соорудил выкройку модных "бананов".
Лето. Мы сидим с Цоем в моей двухкомнатной крохотной "хрущобе" в прекрасном настроении - Цой только что продал на "толчке" три плаката с изображением Роберта Планта, нарисованные на ватмане разноцветной гуашью. Стены моей комнаты тоже сплошь увешаны Витькиной продукцией - это портреты Питера Гэбриэла, Элиса Купера, Стива Хоу и многих других любимых нами музыкантов. Один такой плакат Цой оценивает в пять рублей, и на "толчке" их берут - работы качественные и оригинальные. Так, что сегодня у нас куча денег, и мы выбираем варианты для наилучшего их владения. Можно, например, купит сухого вина и поехать к Майку, а можно наоборот купить сухого вина и пойти к Свину, можно купит еще сухого вина и пойти гулять - мы просто теряемся среди столь разнообразных возможностей. Я сижу на полу, а Цой - на моей раскладушке. Раньше у меня в этой комнате был диван, но случилось так, что наш друг Майк внезапно женился и ему срочно требовалось приобретать спальный гарнитур. Я пошел ему на встречу и поменялся с ним - я дал ему диван, а он мне - рок-н-ролльную пластинку группы ХАРРИГЕЙНЗ - вполне нормальный битнический обмен.
Наконец мы решили купить сухого вина и потом уже думать, куда с ним деваться. Мы проделываем эту не сложную операцию, потом Цой покупает еще две магнитофонные пленки - они нужны так же, как и вино, как вода, как воздух... Погрузив все это добро в сумки, мы неторопливо идем к электричке на станцию "Проспект Славы". Жара.
+25 - лето
Такую вот песню сочинил Цой недавно и хочет показать ее кому-нибудь. Он очень внимательно прислушивается к чужому мнению о своих песнях. Отчасти это хорошо, отчасти нет - цела куча хороших песен никогда впоследствии им не исполнялась, потому что кому-то они не понравились при первом прослушивании. Ну а кто, как не Майк и его милая жена Наташа, может сказать нам что-нибудь хорошее о Витиной песне за стаканчиком сухого? И мы едем к Майку.
Вообще-то Майк ждал нас вчера, но всю последнюю неделю Цой пропадал со своей "восьмиклассницей", как он называл одну юную особу, с которой познакомился в училище. В ПТУ, где он резал по дереву, как и во всяком учебном заведении тех времен, существовала своя группа, куда Цой был приглашен в качестве гитариста и певца, и под его руководством этот ансамбль сделал кроме традиционных "дымов над водой" и "капитанов корабля", несколько Витькиных песен. Это привело к тому, что Цой немедленно стал рок-звездой местного пэтэушного масштаба и получил свою законную долю почитания со стороны молоденьких девочек, Одна из них стала его подружкой - Цой проводил с ней много времени и возвращался домой просветленный и одухотворенный всем на зависть и удивление.
- Никогда бы не подумал, что я способен еще на такие романтические отношения, - говорил он.
В один из таких вечеров, вернувшись с очередной романтической прогулки, он буквально за двадцать минут сочинил свою знаменитую песню "Восьмиклассница", вернее, не сочинил, а зарифмовал все то, что с ним происходило на самом деле - от "конфеты ешь" до "по географии трояк". И получилось это просто замечательно.
Обычно Цой был молчалив, но не загадочен - на лице у него всегда было написано то настроение, в котором он находился в данную минуту, одобряет он что-то или нет, нравится ему что-то или вызывает отвращение. Он был настоящим наблюдателем по своей натуре и никогда ничего не усложнял, наоборот, любую ситуацию он раскладывал по принципу "хорошо - плохо", и не от недостатка ума, а от желания докопаться до сути происходящего. Выражаясь фигурально, он был гениальным фотографом - схватывал ситуацию, а потом показывал ее нам в том свете, при котором она была сфотографирована, ничего не прибавляя и не отнимая. Так он дважды зафиксировал всех нас и себя тоже и проявил за двадцать минут - мгновенно, на одном дыхании написал, как мне кажется, лучшую песню - "Мои друзья".
Вся наша жизнь того периода была в этой песне, здесь была и прекрасная музыка, и наше беспредельное веселье, и за ним - грусть и безысходность, которая тогда была во всем. Безысходность - главное состояние начала восьмидесятых. Хиппи еще кричали, мы, мол, прорвемся, мы, мол, наш, мол, новый мир построим, мы там всем любовь устроим, мы там к Богу всех пристроим, еще Гена Зайцев командовал сам себе: "Флаги достать!" и вытаскивал из-под воротника свой длиннющий "хаер", как хиппи называли волосы, еще надеялись на какую-то рок-революцию, что вообще было полным бредом.
И мы в 81-м чувствовали эту полную безысходность, может быть, он верили в нее, но чувствовали. Потому и были АУ и остальные панки и битники такими, какими они были. И Цой спел об этом - это была первая песня про нас, первый серьезный взгляд на нашу грустную жизнь. Это было грустно ровно настолько, насколько это было грустно в жизни.
А рок-клуб, и правда, вовсю уже работал. Это было очень любопытное заведение. Президентом клуба был Гена Зайцев, который страшно любил всякие бумажки, записки, протоколы, книги учета и прочие бюрократические штучки. При этом у Гена была четкая ориентация на свершение все той же пресловутой рок-революции, и весь клуб под его руководством готовился к восстанию. Заправляли всей партийной работой мэтры хипповского хард-рока семидесятых - РОССИЯНЕ, ЗЕРКАЛО, СОЮЗ ЛЮБИТЕЛЕЙ МУЗЫКИ РОК, ДЖОНАТАН ЛИВИНГСТОН и другие - одни получше , другие похуже, умные целеустремленные борцы за свободу всего человечества. Каждая группа в отдельности была неплоха, когда занималась своим прямым делом - рок-музыкой. Но когда они собирались все вместе и под председательством Гены начинали свое партийное собрание - на полном серьезе объявляли кому-то выговоры, предупреждения, кого-то исключали, принимали, решали возникшие трения по вопросам идеологии путем поименного голосования, выдвигали поправки по повестке дня и ругали правых (КГБ) и левых (нас), то все это выглядело просто замечательно. Учитывая же еще и то, что над всем собранием незримо витала тень великого экстрасенса и певца Юрия Морозова, который в своем физическом воплощении на собрания не ходил, а прилетал туда в виде некоего духа и сидел где-нибудь на люстре, мрачно наблюдая за происходящим внизу, то эта компания на самом деле представляла реальную опасность для общества. Члены клуба, сдав по одной фотографии президенту Зайцеву, ходили важные, на свои собрания никого не пускали и были на седьмом небе от собственного величия. Руководство клуба захватило монополию на устройство концертов и всячески пакостило двум-трем делягам шоу-бизнеса, пытающимся работать автономно.