Мемуары г-жи де Лавальер. Глава XIX.
К предыдущей странице
Большая часть лета прошла в праздниках и развлечениях, а к августу мы оказались под угрозой войны, которой, слава Богу, не суждено было состояться, и из-за которой королю и Месье пришлось отправиться в Лотарингию.
Вы лучше меня знаете, что герцог Лотарингский составил тогда договор, согласно которому его княжество входило в состав Франции, при условии, что члены его семьи будут считаться принцами крови и даже смогут претендовать на трон согласно порядку очередности.
Король потребовал признания его власти над Лотарингией в качестве гарантии условий. После тысячи отсрочек герцог отказался повиноваться королю. Пришлось подчинить Лотарингию силой. Король уехал в конце августа. Он пообещал мне скоро вернуться; он велел мне писать ему, пока он будет в отъезде, хотя мое сердце и не нуждалось в этом приказе. Вот письмо, что я ему отправила:
«До чего беспокойно любить такого прекрасного принца, как вы! С тех пор, как я вас не вижу, все меня тревожит, и я не могу отдохнуть ни секунды. Почему я не могу любить вас меньше, или почему вы не можете вернуться, чтобы вселить уверенность в сердце, которое весь мир хочет сделать несчастным? Нет больше радости в моей жизни с тех пор, как вы уехали, и если бы я не находила утешения в постоянных раздумьях о вас, не знаю, что бы со мной случилось.»
Я говорила чистую правду; ведь если короля не было рядом, я была действительно несчастна из-за постоянных сплетен, которым я подвергалась. Мне есть в чем обвинить г-жу де Суассон. Что до Мадам - ее к тому времени слишком занимали ее собственные дела, чтоб она интересовалась моими, и то, что я говорю, - я говорю не чтобы очернить память этой принцессы, сердце которой было добрым и жалостливым; лишь злокозненность ее окружения стала причиной огромного количества интриг, затеваемых против меня.
Она была тогда расстроена отъездом короля; и, прежде чем объяснить истинную причину этой печали, стоит рассказать, что произошло со времени отъезда г-на де Гиш. Г-н де Вард был тайно влюблен в Мадам, и уже давно. Когда он осознал, что г-н де Гиш уже далеко, он решил пойти по его стопам. Г-жа де Шатийон была одной из тех, кого Мадам привечала с наибольшей охотой. Вард любил эту даму, но потом он ее бросил. Для достижения своей цели он счел полезным помириться с нею, чем Шатийон была очень довольна, отчасти из-за назначения поверенной своей госпожи, отчасти из-за удовольствия видеть человека, который ей все еще нравился.
Придя к такому заключению, Вард подумал, как бы ему заполучить те письма, которые Мадам отправляла его сопернику. Он сообщил графу, что Мадам вернет ему его письма, при условии, что он отдаст ей ее собственные послания. Обиженный г-н де Гиш, которому Вард сказал, что Мадам полюбила принца де Марсильяка, согласился на такой обмен, и попросил одного из его друзей, которому он доверил свои бумаги, отдать письма г-ну де Вард. Став в одночасье хозяином этого богатства, что же сделал коварный? Он условился с Мадам о встрече в приемной Шайо, чтобы вернуть ей все это. Настоятельница, искренне уверенная в том, что беседа благотворно повлияет на обоих, согласилась на это. Велика была ее ошибка. Вард хотел всего лишь организовать одну встречу. Он сумел ею воспользоваться, ибо с его умом сложно было не выставить себя в лучшем свете перед Мадам. Обмен был совершен, письма - сожжены, а г-н де Вард и Мадам продолжили под разными предлогами встречаться в Шайо; но когда однажды Мадам появилась там, рассчитывая увидеться со своим новым кавалером, он не приехал, чем она, большая гордячка по натуре, была очень оскорблена. Г-жа де Суассон прознала об этом, и, опасаясь ее гнева, Вард пообещал ей порвать с Мадам - обещание, которое он не собирался сдержать. В это время король отправился в Лотарингию, куда был сослан г-н де Гиш, и Мадам, беспокоясь за своего бывшего возлюбленного, осведомленного обо всем, что она сделала, забыла про Варда и ничего не рассказала королю обо всей этой игре. К тому же она приняла меры предосторожности, попросив г-на де Гиш, если только у него осталось к ней хоть немного теплых чувств, позаботиться о том, чтобы король ничего не заподозрил. Но случилась беда - король обо всем узнал, как мы увидим потом. Все эти дела стали причиной охлаждения между Мадам и г-жой де Суассон, и выродились в большую ссору, случившуюся чуть позже.
Редко вызываемая к Мадам, я проводила дни в почти полном одиночестве. Кроме привычных д’Артиньи и моей матери я не видела никого. Моя мать измучила меня просьбами представить королю одного из ее протеже. Я всегда, и могу даже сказать, что к чести моей, - я всегда испытывала отвращение к мысли использовать влияние, которое не одобряется обществом. Поэтому я всегда очень холодно принимала людей, приходивших просить моего заступничества перед королем. Так я нажила себе много врагов. Была ли я не права? Я не осмелюсь об этом судить.
Протеже моей матери был ни много ни мало г-н Шанденье, и вы увидите, что из-за него мне стоило поступиться своими принципами.
Г-н де Шанденье, старший из дома Рошешуар, был капитаном личной охраны короля. Кардинал Мазарини, не любивший его, потребовал его добровольного ухода в отставку. Г-н де Шанденье отказался, но, несмотря на его справедливые возражения, на эту должность почти сразу же был назначен г-н де Ноай. Так как Рошешуар были небогаты, они надеялись, что нужда победит упрямство их старшего сына, и в конце концов он будет счастлив подчиниться. Просчитались: он так и не отступился. Раздосадованный таким сопротивлением министр, чтобы наказать его, послал его в замок Лош, где он содержался как преступник. Чтобы заставить его жить на деньги г-на де Ноай, его небольшие доходы тоже арестовали; но он так и не был побежден, и предпочитал жить тем немногим, что буржуа Лоша присылали ему на обед и ужин в миске, которая посылали по городу. Он не жаловался, не требовал ни свободы, ни возвращения своего дохода. Так прошло около двух лет. После смерти кардинала король узнал о случившемся, но, похоже, не обо всем, так как, имея предубеждения против г-на де Шанденье, он всего лишь улучшил его содержание и заменил тюремное заключение ссылкой. Этот человек был другом моей матери, и она без его ведома настойчиво просила меня получить для него разрешение приехать в Париж навестить свою тяжело больную тетку. Я потом видела его у моей матери; невозможно было не почувствовать жалости при виде этого уже не молодого дворянина. Я сказала ему, что разделяю его страдания и чувствую, как он, должно быть, мучается оттого, что далеко от своего дома и своей семьи. Он ответил мне с поистине христианским смирением: «Мне скорее стоит сетовать не на короля, а на тех, кому он обязан такому незаслуженному обхождению. Его ввели в заблуждение; но я из-за того не стану любить его меньше, и не перестану быть одним из самых верных его подданных.» Он был зол только на г-на де Ноай, которому не мог простить, что тот получил его должность. Вот как этот пост перешел к г-ну де Ноай; что до меня, я никогда не желала настолько значимой чести для своих родственников, потому что совесть не сможет оставаться спокойной, когда должность получена вследствие подобных жестокостей.
Я забыла за рассказом о г-не де Шанденье про ответ, который король прислал на мое письмо; он написал мне:
«Любви и нетерпения у меня не меньше вашего. Сердце мое заставляет меня тревожиться. Пожалуйтесь мне, мое дорогое дитя, и будьте уверены, что я чувствую боль разлуки так же сильно, как и вы. Там, где вас нет, я не могу быть счастливым, и, если судить о вашем сердце по моему, то я не сомневаюсь, что вы выстрадали все, что только можно выстрадать, когда любишь так нежно.»
Сразу за этим письмом последовал и сам король: он приехал на следующий день после того, как я получила его ответ. Марсаль был взят за два дня, и король закончил эту кампанию за неделю. После обеда был блестящий парад; там меня ждала странная встреча.
К следующей странице
Большая часть лета прошла в праздниках и развлечениях, а к августу мы оказались под угрозой войны, которой, слава Богу, не суждено было состояться, и из-за которой королю и Месье пришлось отправиться в Лотарингию.
Вы лучше меня знаете, что герцог Лотарингский составил тогда договор, согласно которому его княжество входило в состав Франции, при условии, что члены его семьи будут считаться принцами крови и даже смогут претендовать на трон согласно порядку очередности.
Король потребовал признания его власти над Лотарингией в качестве гарантии условий. После тысячи отсрочек герцог отказался повиноваться королю. Пришлось подчинить Лотарингию силой. Король уехал в конце августа. Он пообещал мне скоро вернуться; он велел мне писать ему, пока он будет в отъезде, хотя мое сердце и не нуждалось в этом приказе. Вот письмо, что я ему отправила:
«До чего беспокойно любить такого прекрасного принца, как вы! С тех пор, как я вас не вижу, все меня тревожит, и я не могу отдохнуть ни секунды. Почему я не могу любить вас меньше, или почему вы не можете вернуться, чтобы вселить уверенность в сердце, которое весь мир хочет сделать несчастным? Нет больше радости в моей жизни с тех пор, как вы уехали, и если бы я не находила утешения в постоянных раздумьях о вас, не знаю, что бы со мной случилось.»
Я говорила чистую правду; ведь если короля не было рядом, я была действительно несчастна из-за постоянных сплетен, которым я подвергалась. Мне есть в чем обвинить г-жу де Суассон. Что до Мадам - ее к тому времени слишком занимали ее собственные дела, чтоб она интересовалась моими, и то, что я говорю, - я говорю не чтобы очернить память этой принцессы, сердце которой было добрым и жалостливым; лишь злокозненность ее окружения стала причиной огромного количества интриг, затеваемых против меня.
Она была тогда расстроена отъездом короля; и, прежде чем объяснить истинную причину этой печали, стоит рассказать, что произошло со времени отъезда г-на де Гиш. Г-н де Вард был тайно влюблен в Мадам, и уже давно. Когда он осознал, что г-н де Гиш уже далеко, он решил пойти по его стопам. Г-жа де Шатийон была одной из тех, кого Мадам привечала с наибольшей охотой. Вард любил эту даму, но потом он ее бросил. Для достижения своей цели он счел полезным помириться с нею, чем Шатийон была очень довольна, отчасти из-за назначения поверенной своей госпожи, отчасти из-за удовольствия видеть человека, который ей все еще нравился.
Придя к такому заключению, Вард подумал, как бы ему заполучить те письма, которые Мадам отправляла его сопернику. Он сообщил графу, что Мадам вернет ему его письма, при условии, что он отдаст ей ее собственные послания. Обиженный г-н де Гиш, которому Вард сказал, что Мадам полюбила принца де Марсильяка, согласился на такой обмен, и попросил одного из его друзей, которому он доверил свои бумаги, отдать письма г-ну де Вард. Став в одночасье хозяином этого богатства, что же сделал коварный? Он условился с Мадам о встрече в приемной Шайо, чтобы вернуть ей все это. Настоятельница, искренне уверенная в том, что беседа благотворно повлияет на обоих, согласилась на это. Велика была ее ошибка. Вард хотел всего лишь организовать одну встречу. Он сумел ею воспользоваться, ибо с его умом сложно было не выставить себя в лучшем свете перед Мадам. Обмен был совершен, письма - сожжены, а г-н де Вард и Мадам продолжили под разными предлогами встречаться в Шайо; но когда однажды Мадам появилась там, рассчитывая увидеться со своим новым кавалером, он не приехал, чем она, большая гордячка по натуре, была очень оскорблена. Г-жа де Суассон прознала об этом, и, опасаясь ее гнева, Вард пообещал ей порвать с Мадам - обещание, которое он не собирался сдержать. В это время король отправился в Лотарингию, куда был сослан г-н де Гиш, и Мадам, беспокоясь за своего бывшего возлюбленного, осведомленного обо всем, что она сделала, забыла про Варда и ничего не рассказала королю обо всей этой игре. К тому же она приняла меры предосторожности, попросив г-на де Гиш, если только у него осталось к ней хоть немного теплых чувств, позаботиться о том, чтобы король ничего не заподозрил. Но случилась беда - король обо всем узнал, как мы увидим потом. Все эти дела стали причиной охлаждения между Мадам и г-жой де Суассон, и выродились в большую ссору, случившуюся чуть позже.
Редко вызываемая к Мадам, я проводила дни в почти полном одиночестве. Кроме привычных д’Артиньи и моей матери я не видела никого. Моя мать измучила меня просьбами представить королю одного из ее протеже. Я всегда, и могу даже сказать, что к чести моей, - я всегда испытывала отвращение к мысли использовать влияние, которое не одобряется обществом. Поэтому я всегда очень холодно принимала людей, приходивших просить моего заступничества перед королем. Так я нажила себе много врагов. Была ли я не права? Я не осмелюсь об этом судить.
Протеже моей матери был ни много ни мало г-н Шанденье, и вы увидите, что из-за него мне стоило поступиться своими принципами.
Г-н де Шанденье, старший из дома Рошешуар, был капитаном личной охраны короля. Кардинал Мазарини, не любивший его, потребовал его добровольного ухода в отставку. Г-н де Шанденье отказался, но, несмотря на его справедливые возражения, на эту должность почти сразу же был назначен г-н де Ноай. Так как Рошешуар были небогаты, они надеялись, что нужда победит упрямство их старшего сына, и в конце концов он будет счастлив подчиниться. Просчитались: он так и не отступился. Раздосадованный таким сопротивлением министр, чтобы наказать его, послал его в замок Лош, где он содержался как преступник. Чтобы заставить его жить на деньги г-на де Ноай, его небольшие доходы тоже арестовали; но он так и не был побежден, и предпочитал жить тем немногим, что буржуа Лоша присылали ему на обед и ужин в миске, которая посылали по городу. Он не жаловался, не требовал ни свободы, ни возвращения своего дохода. Так прошло около двух лет. После смерти кардинала король узнал о случившемся, но, похоже, не обо всем, так как, имея предубеждения против г-на де Шанденье, он всего лишь улучшил его содержание и заменил тюремное заключение ссылкой. Этот человек был другом моей матери, и она без его ведома настойчиво просила меня получить для него разрешение приехать в Париж навестить свою тяжело больную тетку. Я потом видела его у моей матери; невозможно было не почувствовать жалости при виде этого уже не молодого дворянина. Я сказала ему, что разделяю его страдания и чувствую, как он, должно быть, мучается оттого, что далеко от своего дома и своей семьи. Он ответил мне с поистине христианским смирением: «Мне скорее стоит сетовать не на короля, а на тех, кому он обязан такому незаслуженному обхождению. Его ввели в заблуждение; но я из-за того не стану любить его меньше, и не перестану быть одним из самых верных его подданных.» Он был зол только на г-на де Ноай, которому не мог простить, что тот получил его должность. Вот как этот пост перешел к г-ну де Ноай; что до меня, я никогда не желала настолько значимой чести для своих родственников, потому что совесть не сможет оставаться спокойной, когда должность получена вследствие подобных жестокостей.
Я забыла за рассказом о г-не де Шанденье про ответ, который король прислал на мое письмо; он написал мне:
«Любви и нетерпения у меня не меньше вашего. Сердце мое заставляет меня тревожиться. Пожалуйтесь мне, мое дорогое дитя, и будьте уверены, что я чувствую боль разлуки так же сильно, как и вы. Там, где вас нет, я не могу быть счастливым, и, если судить о вашем сердце по моему, то я не сомневаюсь, что вы выстрадали все, что только можно выстрадать, когда любишь так нежно.»
Сразу за этим письмом последовал и сам король: он приехал на следующий день после того, как я получила его ответ. Марсаль был взят за два дня, и король закончил эту кампанию за неделю. После обеда был блестящий парад; там меня ждала странная встреча.
К следующей странице