Память и стихи
Оригинал взят у philologist в Вячеслав Иванов. Соотношение индивидуальной и социальной памяти
На сайте Гефтер.ру опубликована интересная статья академика Вячеслава Всеволодовича Иванова "Соотношение индивидуальной и социальной памяти в контексте интеграции семиотико-антропологического, математического и естественно-научного подходов" (Пленарный доклад на «Гуманитарных чтениях РГГУ - 2014»).
"Для изучения ранних форм социальной и культурной памяти значительный интерес представляет запоминание пространных устных (фонемных) текстов обычно в сочетании с музыкальным их сопровождением и/или пением в фольклорно-мифологических традициях. Согласно новейшим исследованиям, мозговые механизмы управления формальной стороной последовательностей знаков устного языка и музыки по их размещению в мозге имеют много общего (Patel 2008). Для исследования механизмов памяти существенна возможность опоры запоминания звуковых словесных последовательностей на музыкальное сопровождение. Такая песенно-музыкальная словесная поэтическая память служит в качестве основного вида коллективной передачи информации посредством работы одного индивидуального певца (сказителя-барда) в значительном числе обществ от раннеантичных до недавних южнославянских и балканских и современного киргизского в Синьцзяне, где до самого недавнего времени продолжал трудиться 95-летний манас-чы Жусуп Мамай (Жирмунский 1947 и 1974; Лорд 1994; Боура 2002).
До победы современных письменных и электронных средств запоминания индивидуальная память одного сказителя, использовавшего песенно-музыкальную основу эпической традиции и запоминавшего тексты длиной от полумиллиона до миллиона строк, оставалась главным средством коллективной передачи информации. При этом в некоторых традициях Средней и Центральной Азии (в частности, в большинстве тюркских и монгольских фольклорных систем передачи информации), а также Северного и Западного Кавказа можно предположить длительное сосуществование одинаковых типов такого рода коллективной памяти, использовавшей разные языки при значительном сходстве персонажей (например, нартов на Кавказе) и сюжетных мотивов. Мне самому удалось ознакомиться с ее примерами в абхазском, адыгском, кабардинском, ингушском и чеченском (вейнахском), карачаевско-балкарском и осетинском нартовском фольклоре, где сказители оставались активными до 1960-х годов прошлого века. По отношению к части средневековых культур может быть поставлен вопрос о соотношении продолжающейся фольклорной традиции песенно-музыкального типа при появлении и развитии другой системы передачи информации, ориентированной на письменную речь (например, у южных и восточных славян). Выявленные в медиевистике в работах Ле Гоффа, Хейзинги и Бахтина две линии развития культуры (официальной церковной и неофициальной карнавально-магической) соответствовали двум этим возможностям культурной памяти".
Читать полностью: http://gefter.ru/archive/12105
На сайте Гефтер.ру опубликована интересная статья академика Вячеслава Всеволодовича Иванова "Соотношение индивидуальной и социальной памяти в контексте интеграции семиотико-антропологического, математического и естественно-научного подходов" (Пленарный доклад на «Гуманитарных чтениях РГГУ - 2014»).
"Для изучения ранних форм социальной и культурной памяти значительный интерес представляет запоминание пространных устных (фонемных) текстов обычно в сочетании с музыкальным их сопровождением и/или пением в фольклорно-мифологических традициях. Согласно новейшим исследованиям, мозговые механизмы управления формальной стороной последовательностей знаков устного языка и музыки по их размещению в мозге имеют много общего (Patel 2008). Для исследования механизмов памяти существенна возможность опоры запоминания звуковых словесных последовательностей на музыкальное сопровождение. Такая песенно-музыкальная словесная поэтическая память служит в качестве основного вида коллективной передачи информации посредством работы одного индивидуального певца (сказителя-барда) в значительном числе обществ от раннеантичных до недавних южнославянских и балканских и современного киргизского в Синьцзяне, где до самого недавнего времени продолжал трудиться 95-летний манас-чы Жусуп Мамай (Жирмунский 1947 и 1974; Лорд 1994; Боура 2002).
До победы современных письменных и электронных средств запоминания индивидуальная память одного сказителя, использовавшего песенно-музыкальную основу эпической традиции и запоминавшего тексты длиной от полумиллиона до миллиона строк, оставалась главным средством коллективной передачи информации. При этом в некоторых традициях Средней и Центральной Азии (в частности, в большинстве тюркских и монгольских фольклорных систем передачи информации), а также Северного и Западного Кавказа можно предположить длительное сосуществование одинаковых типов такого рода коллективной памяти, использовавшей разные языки при значительном сходстве персонажей (например, нартов на Кавказе) и сюжетных мотивов. Мне самому удалось ознакомиться с ее примерами в абхазском, адыгском, кабардинском, ингушском и чеченском (вейнахском), карачаевско-балкарском и осетинском нартовском фольклоре, где сказители оставались активными до 1960-х годов прошлого века. По отношению к части средневековых культур может быть поставлен вопрос о соотношении продолжающейся фольклорной традиции песенно-музыкального типа при появлении и развитии другой системы передачи информации, ориентированной на письменную речь (например, у южных и восточных славян). Выявленные в медиевистике в работах Ле Гоффа, Хейзинги и Бахтина две линии развития культуры (официальной церковной и неофициальной карнавально-магической) соответствовали двум этим возможностям культурной памяти".
Читать полностью: http://gefter.ru/archive/12105