«Искупление» (Atonement)
Фильм «Искупление» по одноименному роману Иэна Макьюэна снял режиссер, на счету которого только две заметные работы - неоднозначно принятая экранизация классической «Гордости и предубеждения» и роскошный мини-сериал «Карл II: Власть и страсть», любимый всеми поклонниками «костюмно-исторического» жанра. На этот раз Джо Райт обратился к последней книге Макьюэна, который также выступил соавтором сценария. Известная любовь этого автора к изображению перверсивных семейных и сексуальных отношений проявляется и в этом фильме, который некоторые прокатчики уже успели причислить к «мелодрамам», глубоко ошибаясь относительно сути конфликта, лежащего в основе сюжета. Любой, кто ждет от «Искупления» очередной крепко сделанной английской костюмной исторической драмы в духе того же «Английского пациента», будет удивлен и дезориентирован.
Официальный слоган фильма «Обретенные любовью, разлученные страхом, спасенные надеждой» соотносится со смыслом фильма так же опосредованно, как постановочный кадр с идущим по полю красных маков солдатом - с реальностью Второй мировой. Ибо странна эта любовь между девушкой из хорошего семейства (Кира Найтли) и сыном садовника, работавшего на это самое семейство; странно мстительное упорство (страх ли это?), с которым ревнивая младшая сестра героини, Брайони (дебютантка Сирша Ронан) принимает меры, чтобы их разлучить, пусть даже посредством ложного обвинения. Что до надежды, то в фильме ее нет, и я завидую тому критику, кто смог разглядеть ее в порочной цепочке событий, последовательно разрушающей жизни всех главных персонажей ленты.
Сначала все очень просто. Двум сестрам - Сесилии (Кира Найтли) и Брайони (Сирша Ронан) нравится один и тот же мужчина, сын садовника Робби (Джеймс МакЭвой). В то время как младшая сестра дает несчастной любви воплотиться в пьесы и рассказы, что она без устали сочиняет, старшая скучает в компании персон «своего круга», изредка сокращая дистанцию с Робби, но не думая поощрять его слишком сильно. Нелепый и невозможный с точки зрения «общества» роман достигает своей кульминации и своего печального финала в один и тот же день. Брайони обвиняет Робби в преступлении, совершенном совсем другим человеком. С момента превращения ее откровений в официальное свидетельство судьбы Робби, Сесилии и самой Брайони круто и трагично меняются.
Тоскливые картины «утомленного солнцем» богатого семейства на летнем отдыхе, наблюдаемые всю первую половину фильма, не открывают ничего, что не было бы сказано писавшими о таких вещах Хаксли и Во; жужжание мух, удары детского мячика о стену, ленивые разговоры создают осязаемую атмосферу духоты, в которой долго не протянут ни цветы в вазе, ни человеческий разум. Искра любви, проскочившая между героями МакЭвоя и Найтли, кажется попыткой бегства из душного ада, безумной и лихорадочной, как и все подобные попытки. То, чем она закончится - это первая «расплата» (ибо atonement значит не только «искупление»); расплата за неосторожные поступки, за неуместные слова, за слепоту, с которой герои позволили себе забыть об окружающем мире, в отличие от них зрения не утратившем.
Анализировать причины, толкнувшие 13--летнюю Брайони оболгать человека, который ей нравился, не так уж и важно. Ревность, мстительность, обида, шок от нескольких увиденных подряд двусмысленных (мягко говоря) сексуальных сцен даже с точки зрения стороннего наблюдателя едва ли могли дать другой результат. Прежде, чем расписаться в ненависти к маленькой героине, задайте себе вопрос: что подумали бы вы, увидев, прочитав и осознав то, что вы увидели? Удивляет скорее обвинение, выстроенное на таких шатких доказательствах, невнимание к очевидным деталям, к алиби Робби, к показаниям других людей. Все это остается за кадром, как и большинство событий в дальнейшей жизни Робби и Сесилии. Фильм сосредотачивается на Брайони, на ее изменившейся жизни, на ее внутреннем мире, где розовые грезы детства уступают место осознанию непоправимости совершенного зла.
В ответ на вопрос «Какие чувства вы хотели пробудить у публики?», режиссер сказал: «Я не стремился властвовать над ее эмоциями. Наоборот, хотел, чтобы каждый зритель соотнес с фильмом личный опыт - свои воспоминания, истории из жизни». Надо признать, это ему более чем удалось. Понять Брайони по-настояшему сможет только человек, хранящий в душе воспоминание о проступке, за который он сам не может себя простить. «Скелет в шкафу» («подвал с крысами», по выражению Голдинга) не очевиден окружающим. Но сам человек помнит о нем всегда.
Брайони бежит от самой себя, но знает, что это невозможно. Каждый день она видит себя в зеркале, каждый день она встречает себя, как ту тень из элиотовской «Бесплодной земли»; она ненавидит себя почти до той степени, за которой выход видится только в смерти. В ее попытке изменить свою жизнь, став сестрой милосердия, - не только желание приносить добро незнакомым людям, но и отчаянное стремление найти место на земле, где нет той, прежней Брайони, изгнать самое воспоминание о той Брайони, которое, как затянувшийся кошмар, отравляет каждый день ее существования. Люди, глядя на некрасивую, замкнутую девушку, не знают, что у нее в душе. Но она знает. Едет ли она в метро, идет ли по залитой солнцем улице, разговаривает ли с раненым в госпитале, ложится ли, усталая, в постель, - она знает, кто она и что сделала.
Жизнь человеческая - больший ад, чем сам ад, писал Акутагава. Брайони - единственный из персонажей фильма, на себе испытавший правоту этого утверждения. Все остальные, невзирая на тяготы и лишения, в мире с собой. Тюрьма, а затем начавшаяся мировая война разлучают Робби и Сесилию, но в письмах, в мечтах, в мыслях и надеждах они все равно нераздельно вместе и в согласии с собой и друг с другом. Брайони в разладе с собой и с миром. Она начинает писать автобиографический роман о случившемся с ними тремя, чтобы оправдаться и перед Робби и сестрой, и перед миром, и перед собой. Возможно, это единственная отдушина, оставшаяся ей.
Она допишет свой роман «Искупление», когда Робби и Сесилии уже не будет в живых. Давая интервью после его выхода, постаревшая Брайони (Ванесса Редгрейв) с улыбкой скажет, что это ее последняя книга, ибо она больна и постепенно теряет память; зная, что эта память хранит, мы понимаем, что Брайони нисколько не сожалеет о ее потере. И понимаем, что «Искупление» значит «Расплата», но не обязательно наоборот.
Прежде чем смотреть этот фильм, стоит вспомнить об этом.
Официальный слоган фильма «Обретенные любовью, разлученные страхом, спасенные надеждой» соотносится со смыслом фильма так же опосредованно, как постановочный кадр с идущим по полю красных маков солдатом - с реальностью Второй мировой. Ибо странна эта любовь между девушкой из хорошего семейства (Кира Найтли) и сыном садовника, работавшего на это самое семейство; странно мстительное упорство (страх ли это?), с которым ревнивая младшая сестра героини, Брайони (дебютантка Сирша Ронан) принимает меры, чтобы их разлучить, пусть даже посредством ложного обвинения. Что до надежды, то в фильме ее нет, и я завидую тому критику, кто смог разглядеть ее в порочной цепочке событий, последовательно разрушающей жизни всех главных персонажей ленты.
Сначала все очень просто. Двум сестрам - Сесилии (Кира Найтли) и Брайони (Сирша Ронан) нравится один и тот же мужчина, сын садовника Робби (Джеймс МакЭвой). В то время как младшая сестра дает несчастной любви воплотиться в пьесы и рассказы, что она без устали сочиняет, старшая скучает в компании персон «своего круга», изредка сокращая дистанцию с Робби, но не думая поощрять его слишком сильно. Нелепый и невозможный с точки зрения «общества» роман достигает своей кульминации и своего печального финала в один и тот же день. Брайони обвиняет Робби в преступлении, совершенном совсем другим человеком. С момента превращения ее откровений в официальное свидетельство судьбы Робби, Сесилии и самой Брайони круто и трагично меняются.
Тоскливые картины «утомленного солнцем» богатого семейства на летнем отдыхе, наблюдаемые всю первую половину фильма, не открывают ничего, что не было бы сказано писавшими о таких вещах Хаксли и Во; жужжание мух, удары детского мячика о стену, ленивые разговоры создают осязаемую атмосферу духоты, в которой долго не протянут ни цветы в вазе, ни человеческий разум. Искра любви, проскочившая между героями МакЭвоя и Найтли, кажется попыткой бегства из душного ада, безумной и лихорадочной, как и все подобные попытки. То, чем она закончится - это первая «расплата» (ибо atonement значит не только «искупление»); расплата за неосторожные поступки, за неуместные слова, за слепоту, с которой герои позволили себе забыть об окружающем мире, в отличие от них зрения не утратившем.
Анализировать причины, толкнувшие 13--летнюю Брайони оболгать человека, который ей нравился, не так уж и важно. Ревность, мстительность, обида, шок от нескольких увиденных подряд двусмысленных (мягко говоря) сексуальных сцен даже с точки зрения стороннего наблюдателя едва ли могли дать другой результат. Прежде, чем расписаться в ненависти к маленькой героине, задайте себе вопрос: что подумали бы вы, увидев, прочитав и осознав то, что вы увидели? Удивляет скорее обвинение, выстроенное на таких шатких доказательствах, невнимание к очевидным деталям, к алиби Робби, к показаниям других людей. Все это остается за кадром, как и большинство событий в дальнейшей жизни Робби и Сесилии. Фильм сосредотачивается на Брайони, на ее изменившейся жизни, на ее внутреннем мире, где розовые грезы детства уступают место осознанию непоправимости совершенного зла.
В ответ на вопрос «Какие чувства вы хотели пробудить у публики?», режиссер сказал: «Я не стремился властвовать над ее эмоциями. Наоборот, хотел, чтобы каждый зритель соотнес с фильмом личный опыт - свои воспоминания, истории из жизни». Надо признать, это ему более чем удалось. Понять Брайони по-настояшему сможет только человек, хранящий в душе воспоминание о проступке, за который он сам не может себя простить. «Скелет в шкафу» («подвал с крысами», по выражению Голдинга) не очевиден окружающим. Но сам человек помнит о нем всегда.
Брайони бежит от самой себя, но знает, что это невозможно. Каждый день она видит себя в зеркале, каждый день она встречает себя, как ту тень из элиотовской «Бесплодной земли»; она ненавидит себя почти до той степени, за которой выход видится только в смерти. В ее попытке изменить свою жизнь, став сестрой милосердия, - не только желание приносить добро незнакомым людям, но и отчаянное стремление найти место на земле, где нет той, прежней Брайони, изгнать самое воспоминание о той Брайони, которое, как затянувшийся кошмар, отравляет каждый день ее существования. Люди, глядя на некрасивую, замкнутую девушку, не знают, что у нее в душе. Но она знает. Едет ли она в метро, идет ли по залитой солнцем улице, разговаривает ли с раненым в госпитале, ложится ли, усталая, в постель, - она знает, кто она и что сделала.
Жизнь человеческая - больший ад, чем сам ад, писал Акутагава. Брайони - единственный из персонажей фильма, на себе испытавший правоту этого утверждения. Все остальные, невзирая на тяготы и лишения, в мире с собой. Тюрьма, а затем начавшаяся мировая война разлучают Робби и Сесилию, но в письмах, в мечтах, в мыслях и надеждах они все равно нераздельно вместе и в согласии с собой и друг с другом. Брайони в разладе с собой и с миром. Она начинает писать автобиографический роман о случившемся с ними тремя, чтобы оправдаться и перед Робби и сестрой, и перед миром, и перед собой. Возможно, это единственная отдушина, оставшаяся ей.
Она допишет свой роман «Искупление», когда Робби и Сесилии уже не будет в живых. Давая интервью после его выхода, постаревшая Брайони (Ванесса Редгрейв) с улыбкой скажет, что это ее последняя книга, ибо она больна и постепенно теряет память; зная, что эта память хранит, мы понимаем, что Брайони нисколько не сожалеет о ее потере. И понимаем, что «Искупление» значит «Расплата», но не обязательно наоборот.
Прежде чем смотреть этот фильм, стоит вспомнить об этом.