«Борис Годунов». Барочная опера Иоганна Маттезона
Иоганн Маттезон (1681-1764) был земляком, коллегой и современником Генделя. В биографии последнего о Маттезоне сказано так: «Маттесон был отпрыском очень состоятельной гамбургской семьи, высокообразованным и многосторонним молодым человеком; <...> он уже получил юридическое образование, владел четырьмя языками, играл на многих инструментах, пел и писал оперные либретто, на которые сам же сочинял музыку». Познакомившись с Генделем в 1703 г., они подружились, что не помешало Маттезону драться с Генделем на дуэли. Этот курьез, упоминаемый во всех жизнеописаниях Генделя, известен едва ли не больше, чем музыкальное наследие Маттезона, включающее множество опер, ораторий и духовных сочинений.
Свою первую оперу он сочинил в восемнадцать лет. От нее осталось название «Плеяды, или Семизвездие» и единственная ария.
В 1702 г. он пишет «Виктора, герцога Норманнов» и «Порсенну»; через два года - «Клеопатру», после премьеры которой и состоялась та самая дуэль; в 1711 г. появляется «Генрих IV»; кроме того, Маттезон часто перерабатывает и редактирует чужие произведения. Его основательно забытые партитуры два с лишним столетия хранились в Гамбургской городской библиотеке. Среди них была необычная опера из русской истории.
Маттезон написал ее в 1710 г. Она называлась «Борис Годунов». Она никогда не ставилась в театре.
Соотечественники Бориса увидели ее на московской сцене только вчера.
А между тем партитура уникальной оперы много лет хранилась в СССР. В 1942 г. рукописи Маттезона могли пополнить печальный перечень безвозвратных культурных потерь Второй мировой. После начала бомбардировок Гамбурга союзниками они были вывезены в Саксонию; в 1944 г. специальная комиссия Красной армии переправила их в Ленинград. В 1948 г. после расформирования хранилища трофейных материалов рукописи оказались в Ереване и вернулись на родину ровно через полвека…
Первое в истории исполнение оперы состоялось на родине композитора, в Гамбурге, в 2005 г. Театр «Новая опера» представил «Бориса» русской публике сейчас. Представил триумфально.
Для того, чтобы получить настоящее удовольствие от забытого творения Маттезона, нужно полностью отрешиться от знаменитого «Годунова» Мусоргского, ибо сравнивать эти оперы все равно, что сравнивать мейсенскую фарфоровую статуэтку с Медным всадником. В камерной опере Маттезона нет и следа монументальной исторической драмы, нет могучих величественных персонажей и с размахом поставленных массовых сцен. Нет тревожного настроя, нет огромного громкого оркестра XIX века. А как же "мальчики кровавые в глазах"? Их тоже нет и не может быть. В светлом мире барочной оперы ужасному историческому призраку нет места.
А что же в опере Маттезона, поставленной Клаусом Абромайтом, есть? Есть три продолжительных акта красивой и нежной музыки, три красавицы героини с почти чеховскими именами - Ольга (княгиня), Ирина (царица - сестра Бориса) и Аксинья (Ксения - дочь Бориса); три красавца героя - боярин Иван, боярин Федор, шведский королевич Гавуст (анаграмма от Густав) - нетрудно догадаться, что в финале их соединят узы Гименея (соответственно). Есть целых два комических героя-трикстера, один из которых, горделивый датский принц Йезеннах (ударение на Е, анаграмма от Йоханнес) по совместительству выполняет роль Главного Гада и Главного Соблазнителя, а второй - просто-напросто слуга Бориса Богдан, по облику и веселым ариям прямой продолжатель гедонистического дела Санчо Пансы и Ламме Гудзака.
Если кто-то, смирившись с наличием исконных, хоть и вымышленных, Ивана и Федора возмутится присутствием Гавуста и, прости Господи, Йозеннаха, спешу успокоить: как раз эти два товарища, швед Густав и датчанин Йоханнес в разное время претендовали на руку Ксении Годуновой, для обоих это закончилось не просто неудачей, а смертью - на родину из России не вернулся ни тот, ни другой.
Еще есть царь Федор Иоаннович (итальянский тенор Седжио Форести) и, собственно, его преемник Борис, Statthalter Московский (бельгиец Шади Торбе, бас) ;) Народ тоже не безмолвствует - в опере есть хор Старцев и хор Детей, исполняющих трогательный призыв к Годунову возложить на себя шапку Мономаха вместе с заботами о Старцах и Детях - «Бориску на царство!» «Борис, снизойди к нам и милостив будь!». Безмолвствует у Маттезона Патриарх (Григорий Каганов), немая роль, согласно либретто.
Еще в постановке наличествует Марлезонский барочный балет Анжолини (из 8 прекрасных юношей и дев, облаченных в алые костюмы и полумаски, вид которых позволяет вообразить все что угодно - от Маски Красной Смерти до гребешка Золотого Петушка, а при должном полете фантазии - даже фигурные зубцы красных кремлевских стен. Богатый ассоциативный ряд еще больше расширяется благодаря использованию алых танцовщиц не только в самостоятельных балетных вставках, но и во всех драматических сценах, где они изображают не только одушевленные эмоции главных героев, но и изящно помахивающие ветвями деревья в саду и даже что-то совсем невообразимое и очень насмешившее всех, кто знаком с технологией театрального представления лошади в виде двух человек, накрытых попоной (в данном случае восьми человек, накрытых мантией царя Федора Иоанновича) :)
Поскольку в барочной опере, традиционно лишенной высокого накала разрушительных страстей, роль сценографии очень важна, об этом стоит сказать отдельно. Никаких «пышных драпировок», предлагаемых оригинальным либретто, слава Богу, нет. Лаконичнейшие декорации Штефана Дитриха представляют собой восемь перемещаемых по сцене красных кубов, попеременно изображающих нужный антураж - от царского трона до постаментов садовых статуй. Нечто подобное можно было наблюдать в замечательной французской постановке генделевской «Агриппины» (2004), так что прием не блещет новизной, являясь, однако, в достаточной мере эффектным и эффективным.
Костюмы и пластика персонажей стараниями Дитриха и Абромайта стилизованы не столько под Россию времен Годунова, сколько под «барочный театр», каким мы можем его представить по фильмам «Фаринелли-кастрат» и «Король танцует». Дамы одеты в роскошные платья с воздушными шлейфами, кавалеры, включая Бориса, щеголяют в богато исполненных вариациях на тему «немецкого платья» (впрочем, возможно, и «польского платья» - судя по сапожкам). Эта великолепная эклектика не раздражает, являясь частью правил игры в барочный театр, и даже - ДА!! - разноцветные плюмажи из страусовых перьев, венчающие все головные уборы, не исключая и шапки Мономаха, вызывают лишь добрую улыбку.
Говоря о костюме Бориса, стоит вспомнить и рисунок, изображающий молодого Людовика XIV в театральном костюме. Более всего наряд маттезоновского Годунова похож именно на это. Включая вышитое на груди алое солнце.
Притом что страстей четырехчасовой оперы хватило бы, наверное, лишь на половину акта «Тоски» или «Паяцев», это не дает повода считать спектакль лишенным драматичности. Так, очень хороша сцена смерти Федора Иоанновича; фарсовый поединок Йозеннаха и Ивана; чудесная сцена объяснения в любви Ивана и Ольги, а также одинокие терзания Аксиньи, отдающей свое беззащитное сердце невидимой стреле жестокого Амура (блестящий пластический этюд одного из танцоров). Все сцены с участием слуги Богдана, безупречно исполненного тенором Александром Бордаком, можно причислить одновременно к самым забавным и самым красивым местам оперы.
Если не принимать всерьез любовные страдания многочисленных персонажей, опера Маттезона может показаться безконфликтной. Это, все же, не так. Пафос произведения смещен в сторону лирики, а не гражданственной патетики, более того, герой, который ставит власть и обладание ею выше настоящей любви - принц Йозеннах - показан смешным и гротескным неудачником. Притом, что главная причина того, что опера не увидела свет в 1710 г., была политической (опасались прогневать Петра I оперным союзом русской царевны и шведского принца), есть определенная немного грустная ирония в том, что через год после Полтавы и Мальплаке европейская барочная опера эскапистски цепляется за прекрасную трубадурость, триумфально утверждая: ЛЮБОВЬ ПОБЕЖДАЕТ ВСЕ.
И за это Иоганну Маттезону спасибо.
Как и всем энтузиастам, благодаря которым она дошла до нас через 300 лет и мы смогли ее услышать.
Хиты: ария Ирины Hochbegluckte Zeiten; ария Богдана Wo du Lediggang beliebest; ария Аксиньи Chi mi non toglie la vita.
Действующие лица и исполнители:
Царь Федор Иоаннович - Серджио Форести, бас-баритон (Италия)
Борис Годунов - Шади Торбе, бас (Бельгия)
Ирина, сестра Бориса и жена Федора Иоанновича - Анке Херрманн, сопрано (Германия)
Федор, боярин - Тревор Боуз, бас-баритон (Канада)
Гавуст, принц шведский - Дмитрий Головнин, тенор (Россия)
Аксинья, дочь Бориса - Анна ла Фонтен, сопрано (Австрия)
Ольга, русская княжна - Мария Селезнева, сопрано (Россия)
Иван, боярин - Борис Степанов, тенор (Россия)
Йозеннах, принц датский - Эндрю Маккензи-Уикс, тенор (Великобритания)
Богдан, слуга Бориса - Александр Бордак, тенор (Россия)
Патриарх - Григорий Каганов, немая роль
P.S. Удивительно, что в постановке (и в партитуре?) не задействовано ни одного меццо или контртенора.
P.P.S. Генеральным спонсором спектакля стал Фонд культурных инициатив Михаила Прохорова. Спасибо ему. Интересно, будет ли наша интеллихентская пресса освещать эту чудесную постановку так же рьяно, как пресловутый «куршевельский скандал»?
Свою первую оперу он сочинил в восемнадцать лет. От нее осталось название «Плеяды, или Семизвездие» и единственная ария.
В 1702 г. он пишет «Виктора, герцога Норманнов» и «Порсенну»; через два года - «Клеопатру», после премьеры которой и состоялась та самая дуэль; в 1711 г. появляется «Генрих IV»; кроме того, Маттезон часто перерабатывает и редактирует чужие произведения. Его основательно забытые партитуры два с лишним столетия хранились в Гамбургской городской библиотеке. Среди них была необычная опера из русской истории.
Маттезон написал ее в 1710 г. Она называлась «Борис Годунов». Она никогда не ставилась в театре.
Соотечественники Бориса увидели ее на московской сцене только вчера.
А между тем партитура уникальной оперы много лет хранилась в СССР. В 1942 г. рукописи Маттезона могли пополнить печальный перечень безвозвратных культурных потерь Второй мировой. После начала бомбардировок Гамбурга союзниками они были вывезены в Саксонию; в 1944 г. специальная комиссия Красной армии переправила их в Ленинград. В 1948 г. после расформирования хранилища трофейных материалов рукописи оказались в Ереване и вернулись на родину ровно через полвека…
Первое в истории исполнение оперы состоялось на родине композитора, в Гамбурге, в 2005 г. Театр «Новая опера» представил «Бориса» русской публике сейчас. Представил триумфально.
Для того, чтобы получить настоящее удовольствие от забытого творения Маттезона, нужно полностью отрешиться от знаменитого «Годунова» Мусоргского, ибо сравнивать эти оперы все равно, что сравнивать мейсенскую фарфоровую статуэтку с Медным всадником. В камерной опере Маттезона нет и следа монументальной исторической драмы, нет могучих величественных персонажей и с размахом поставленных массовых сцен. Нет тревожного настроя, нет огромного громкого оркестра XIX века. А как же "мальчики кровавые в глазах"? Их тоже нет и не может быть. В светлом мире барочной оперы ужасному историческому призраку нет места.
А что же в опере Маттезона, поставленной Клаусом Абромайтом, есть? Есть три продолжительных акта красивой и нежной музыки, три красавицы героини с почти чеховскими именами - Ольга (княгиня), Ирина (царица - сестра Бориса) и Аксинья (Ксения - дочь Бориса); три красавца героя - боярин Иван, боярин Федор, шведский королевич Гавуст (анаграмма от Густав) - нетрудно догадаться, что в финале их соединят узы Гименея (соответственно). Есть целых два комических героя-трикстера, один из которых, горделивый датский принц Йезеннах (ударение на Е, анаграмма от Йоханнес) по совместительству выполняет роль Главного Гада и Главного Соблазнителя, а второй - просто-напросто слуга Бориса Богдан, по облику и веселым ариям прямой продолжатель гедонистического дела Санчо Пансы и Ламме Гудзака.
Если кто-то, смирившись с наличием исконных, хоть и вымышленных, Ивана и Федора возмутится присутствием Гавуста и, прости Господи, Йозеннаха, спешу успокоить: как раз эти два товарища, швед Густав и датчанин Йоханнес в разное время претендовали на руку Ксении Годуновой, для обоих это закончилось не просто неудачей, а смертью - на родину из России не вернулся ни тот, ни другой.
Еще есть царь Федор Иоаннович (итальянский тенор Седжио Форести) и, собственно, его преемник Борис, Statthalter Московский (бельгиец Шади Торбе, бас) ;) Народ тоже не безмолвствует - в опере есть хор Старцев и хор Детей, исполняющих трогательный призыв к Годунову возложить на себя шапку Мономаха вместе с заботами о Старцах и Детях - «Бориску на царство!» «Борис, снизойди к нам и милостив будь!». Безмолвствует у Маттезона Патриарх (Григорий Каганов), немая роль, согласно либретто.
Еще в постановке наличествует Марлезонский барочный балет Анжолини (из 8 прекрасных юношей и дев, облаченных в алые костюмы и полумаски, вид которых позволяет вообразить все что угодно - от Маски Красной Смерти до гребешка Золотого Петушка, а при должном полете фантазии - даже фигурные зубцы красных кремлевских стен. Богатый ассоциативный ряд еще больше расширяется благодаря использованию алых танцовщиц не только в самостоятельных балетных вставках, но и во всех драматических сценах, где они изображают не только одушевленные эмоции главных героев, но и изящно помахивающие ветвями деревья в саду и даже что-то совсем невообразимое и очень насмешившее всех, кто знаком с технологией театрального представления лошади в виде двух человек, накрытых попоной (в данном случае восьми человек, накрытых мантией царя Федора Иоанновича) :)
Поскольку в барочной опере, традиционно лишенной высокого накала разрушительных страстей, роль сценографии очень важна, об этом стоит сказать отдельно. Никаких «пышных драпировок», предлагаемых оригинальным либретто, слава Богу, нет. Лаконичнейшие декорации Штефана Дитриха представляют собой восемь перемещаемых по сцене красных кубов, попеременно изображающих нужный антураж - от царского трона до постаментов садовых статуй. Нечто подобное можно было наблюдать в замечательной французской постановке генделевской «Агриппины» (2004), так что прием не блещет новизной, являясь, однако, в достаточной мере эффектным и эффективным.
Костюмы и пластика персонажей стараниями Дитриха и Абромайта стилизованы не столько под Россию времен Годунова, сколько под «барочный театр», каким мы можем его представить по фильмам «Фаринелли-кастрат» и «Король танцует». Дамы одеты в роскошные платья с воздушными шлейфами, кавалеры, включая Бориса, щеголяют в богато исполненных вариациях на тему «немецкого платья» (впрочем, возможно, и «польского платья» - судя по сапожкам). Эта великолепная эклектика не раздражает, являясь частью правил игры в барочный театр, и даже - ДА!! - разноцветные плюмажи из страусовых перьев, венчающие все головные уборы, не исключая и шапки Мономаха, вызывают лишь добрую улыбку.
Говоря о костюме Бориса, стоит вспомнить и рисунок, изображающий молодого Людовика XIV в театральном костюме. Более всего наряд маттезоновского Годунова похож именно на это. Включая вышитое на груди алое солнце.
Притом что страстей четырехчасовой оперы хватило бы, наверное, лишь на половину акта «Тоски» или «Паяцев», это не дает повода считать спектакль лишенным драматичности. Так, очень хороша сцена смерти Федора Иоанновича; фарсовый поединок Йозеннаха и Ивана; чудесная сцена объяснения в любви Ивана и Ольги, а также одинокие терзания Аксиньи, отдающей свое беззащитное сердце невидимой стреле жестокого Амура (блестящий пластический этюд одного из танцоров). Все сцены с участием слуги Богдана, безупречно исполненного тенором Александром Бордаком, можно причислить одновременно к самым забавным и самым красивым местам оперы.
Если не принимать всерьез любовные страдания многочисленных персонажей, опера Маттезона может показаться безконфликтной. Это, все же, не так. Пафос произведения смещен в сторону лирики, а не гражданственной патетики, более того, герой, который ставит власть и обладание ею выше настоящей любви - принц Йозеннах - показан смешным и гротескным неудачником. Притом, что главная причина того, что опера не увидела свет в 1710 г., была политической (опасались прогневать Петра I оперным союзом русской царевны и шведского принца), есть определенная немного грустная ирония в том, что через год после Полтавы и Мальплаке европейская барочная опера эскапистски цепляется за прекрасную трубадурость, триумфально утверждая: ЛЮБОВЬ ПОБЕЖДАЕТ ВСЕ.
И за это Иоганну Маттезону спасибо.
Как и всем энтузиастам, благодаря которым она дошла до нас через 300 лет и мы смогли ее услышать.
Хиты: ария Ирины Hochbegluckte Zeiten; ария Богдана Wo du Lediggang beliebest; ария Аксиньи Chi mi non toglie la vita.
Действующие лица и исполнители:
Царь Федор Иоаннович - Серджио Форести, бас-баритон (Италия)
Борис Годунов - Шади Торбе, бас (Бельгия)
Ирина, сестра Бориса и жена Федора Иоанновича - Анке Херрманн, сопрано (Германия)
Федор, боярин - Тревор Боуз, бас-баритон (Канада)
Гавуст, принц шведский - Дмитрий Головнин, тенор (Россия)
Аксинья, дочь Бориса - Анна ла Фонтен, сопрано (Австрия)
Ольга, русская княжна - Мария Селезнева, сопрано (Россия)
Иван, боярин - Борис Степанов, тенор (Россия)
Йозеннах, принц датский - Эндрю Маккензи-Уикс, тенор (Великобритания)
Богдан, слуга Бориса - Александр Бордак, тенор (Россия)
Патриарх - Григорий Каганов, немая роль
P.S. Удивительно, что в постановке (и в партитуре?) не задействовано ни одного меццо или контртенора.
P.P.S. Генеральным спонсором спектакля стал Фонд культурных инициатив Михаила Прохорова. Спасибо ему. Интересно, будет ли наша интеллихентская пресса освещать эту чудесную постановку так же рьяно, как пресловутый «куршевельский скандал»?