Добро пожаловать в клуб...
Листья облетели, сгнили, стекли в канализацию потоками весенней грязи, вызывающей жесточайшую аллергию и желание выпить. Пора сажать зелень, которую никто не ест, зато с восторгом вытаптывает собака, и открывать розы, которые ни разу не расцвели за пять лет этой гребаной дачи, и на которые все та же собака регулярно в задирает лапу. Может потому и не расцвели.
Вот и все утренние мысли тридцатипятилетней москвички, классический средний класс с безупречным маникюром, легким дневным макияжем, строгим офисным костюмом и рыжей косой до того места, которым женщины обычно чувствуют неприятности, но к которому никогда не прислушиваются.
Очередной вечер пятницы, пробка, гипер, шоссе, вонь, скрипучие ворота. Облезлый синий дом, полусгнившая теплица с обрывками полиэтилена, сарайчик, больше похожий на решето. Уныло и никому не нужно. Зато газон был великолепен, предмет гордости и место летнего жительства Петра Алексеевича. Да, именно Петр Алексеевич и стал причиной приобретения этого странного жилища. Мама на протяжении шести месяцев измывалась над ее психикой, описывая ужасы лета, проведенного ребенком в городе. А у нее не было сил бороться, ей было легче купить эту развалюху, чем объяснять матери всю абсурдность сочетания «Аля и дача».
- Здравствуй, крошка!
- Здравствуй.
- А ты так и не подружилась с девочками. Жаль.
- Да как-то не сложилось, знаешь ли.
- Аля, я хотел бы увидеть сына.
- Не стоит.
- Но ему скоро 5, и он начнет задавать тебе вопросы.
- Он уже давно получил ответы.
- Да, и кто я? Космонавт?
- Нет, ты просто ушел от нас, так бывает. Мне пора, у меня совещание.
«Я и лопата, Ирка сдохла бы со смеху, а Венечка не пережил бы. Его б удар хватанул. Его творение, его любимые дивные ручки и лопата! Ужас! Хотя, если размахнуться посильнее и представить себе, что внизу не земля с червяками, а чей-то череп, становится легко и весь процесс доставляет плохо передаваемый и плохо объяснимый восторг. Раз! И вверх. Два! Чтоб ты сдох. Три! Кто? Ты о ком? Он же сдох! Смотри-ка, на второй час полегчало. Пора дите накормить. Бегемотик мой, ненаглядный, принц сероглазый. «А папка, папка-то у нас сволочь, мы его на порог не пустим» Как тебе когда-то сказали: «Добро пожаловать в клуб!? Нет уж, увольте».
Бывают, случаются на общую то ли беду, то ли счастье мужики, которые любят женщин. Нежно и самоотверженно. Как то ли в первый, то ли в последний раз. Любят честно и открыто, никому не врут, падают коленями в костюме, пошитом в маленьком семейном ателье в Бергамо и стоящем как комплект резины на не самую последнюю машину, в грязную, пропитанную мазутом лужу. Любят так, что сразу ясно, судьба, вот он, один, единственный, и… чудо!.. до сих пор ничей, почти. Щедрый, умный, обаятельный, талантливый и… так до бесконечности. И вот этот клад еще и любит! И не просто любит, он еще и замуж зовет, не розовощекое двадцатилетнее создание, а ее. Да, грудь высока, но рождена то в СССР. И не только рождена, но еще и помнит. Первая жена у него была чудесная ошибка молодости, не сложилось, он очень старался, не смог жить с нелюбимой, даже ради ребенка. Вторая еще чудеснее, но редкая стерва, он так ее любил, но в том, что дочка от него, до сих пор не уверен. Третья… ошибка, страшная ошибка, а он так надеялся, что любовь. А больше у него и не было никого, он готов клясться мамой, папой и именным портсигаром прадеда. Не было! Все, где не любовь, это пустое и не важное. А тут наконец-то он нашел! Ее! Свою Мадонну, Пенелопу, Индиру Ганди и принцессу Диану, любовницу, мать и друга.
Беги, Форест, беги! Беги, мать твою!
И платье непременно белое и формой напоминающее безумный торт. И редкой похабности лепестки на постели. И завтрак в Лондоне, обед в Лиссабоне. И скупая мужская слеза: «У меня будет сын! Спасибо тебе!»
- Здравствуйте, меня зовут Светлана. Я первая жена Вашего бывшего мужа. Вы не хотите с нами встретиться?
- Простите, с нами, это с кем?
- Знаете, он ведь не со зла. Мы это теперь поняли. Он и правда любил Вас. Он всегда честно любит, но недолго.
- Я не очень понимаю.
- Завтра в пять в Кофе-Хаус на Калининском. Приходите.
В голове у Али вертелось искушающее-ядовитое «Не пожалеете!» и что-то про сеновал.
Светлана. Ее ровесница. Чуть полноватая невысокая симпатичная крашеная блондиночка. Глаза усталые, подернутые дымкой безысходности. В уголках губ прячется вечное раздражение, но улыбка американская. Жесты чуть наиграны. Классика casual: мягкие бежевые брюки, свободная туника в тон, обманчиво простые замшевые мокасины.
Арина. Что-то около 30. Высокая худая брюнеточка с непропорционально большими глазами, не сильно отягощенными мыслительным процессом. Личико восторженно-хищное. Пальцы тонкие, ломкие, постоянно теребящие кольца, цепочки и браслеты, обильно покрывающее все возможные части тела, вплоть до щиколоток. Узкие джинсы, почти кожа, что-то вроде блузки ядовито-розового цвета с вырезом, заканчивающимся в районе талии, шпилька. Среднее между рекламой кофе и передачами вроде «Угадай сколько «О» в слове «кот» и выиграй 5000 рублей или поход в кафе «Василек» на улице Нижней Марьинской, дом 13».
Габи. Типичная немка. Крепкое спортивное тело, тяжелая челюсть и соломенные волосы. Джинсы, свитер, ничего особенного. Хотя она вызывала наименьший протест.
Впрочем, что-то подсказывало Але, что ей все это не понравится.
- Мы так рады, что Вы пришли, - защебетала Светлана и крепко ухватила Алевтину за локоть, почти силой усаживая в глубокое мягкое кресло, жутко неудобное и позволяющее принять единственную позу «коленки в носу».
- Да, мы даже ждали, когда же Вы разведетесь, хотелось поскорее пообщаться с новенькой и.., - защебетала было Арина, но осеклась под взглядом Светланы.
- Видите ли Алечка.., - начала Светлана, которая явно была кем-то вроде неформального лидера этой странной компании.
- Аля, можно Алевтина.
- Простите. Так вот, Аля, как Вы вероятно уже догадались, нас всех объединяет одно. Вернее один. Вернее… Мы все были замужем за Алексеем, родили ему детей и растим их в одиночестве. Если Вам будет интересно, я расскажу, как получилось, что мы стали подругами. Сейчас мы уже не представляет жизни друг без друга. Вместе воспитываем ребят, поддерживаем друг друга, ездим в отпуск, учимся печь пироги и многое другое, что могут делать вместе женщины. Но главное не это, главное, что нам всегда есть с кем поговорить о Лешеньке, - ее глаза мечтательно заблестели, - Вы же понимаете, его невозможно забыть, таких больше нет.
«Таких точно. Редкая гадина», - подумала Алька, но решила пока попридержать язык. Чем-то все это смахивало на кружок подпольных сатанистов.
- Так вот, мы предлагаем Вас свою помощь и дружбу. Знаете, моя тетя, женщина одинокая и большой души, узнав про нас, организовала у себя дома что-то вроде детского сада и группы продленного дня. Ванечка, Шура и Денис у нее практически живут. Вам же так должно быть тяжело одной с грудным малышом? А мы всегда подхватим, выручим, подскажем, что бы Алексей хотел видеть в своем сыне.
«Ой, мама, секта! Как есть секта! Еще чуть-чуть и предложат отписать куда-нибудь квартиру, чтобы устроить там алтарь и жертвенный камень установить. А на камень всех, кто скажет, что у «Лешеньки» не самый большой в мире член», - внутри Алька уже лопалась со смеху, но продолжала лишь мило улыбаться.
- Да,- впервые с момента знакомства подала голос Габи, - это очень удобно, - говорила девушка с сильным акцентом, медленно и старательно, но очень грамотно, - Я сначала была шокирована этим предложение, но потом… Всегда есть кому оставить ребенка, кому позвонить, когда болеешь, с кем выпить кофе.
Алька и не спорила, ей просто было непонятно, зачем для всего этого общаться с бывшими женами бывшего мужа. Она понимала, что эти женщины не совсем нормальны, но встать и уйти не позволяло воспитание и, наверное, любопытство.
- А раз в три месяца мы устраиваем семейные ужины. Алеша никогда их не пропускает, всегда приносит всем подарки! Он такой внимательный! Помнит, кто что любит! Видите мои украшения?! - затрещала Арина, которой наконец-то дали слово
«Трудно не заметить, даже если б я была слепой, звенишь как мой будильник, - Алька про себя уже откровенно глумилась.
- Это все он! Никогда не забывает принести мне новую безделушку! А я не могу с ними расстаться. Ведь он их выбирал, он их держал в руках, - закатила девушка глазки, активно изображая, что готова разрыдаться от умиления, - А еще он нам дарит статуэтки зверюшек! Представляете? Мне зайчиков, Свете - слоников, Габи - спаниелей!
«Коллекция поросят сегодняшний вечер не переживет», - хищно оскалилась Алевтина.
- А Шурочка для него просто маленькая любимая принцесса, он покупает ей такие чудесные розовые платьица! Это его любимый цвет. А какая у наших мальчиков железная дорога, и он никогда не забывает купить новые вагончики! Они так любят своего папу! Мы так его любим! Он такой заботливый и такой чуткий! Я ни с кем не встречаюсь, если Алеша не одобрит!
- Ариша, - мягко остановила этот поток Светлана, - ты совсем утомила Алю. Это для нас ситуация проста и понятно, а Алечке нужно привыкнуть. Она, конечно, поймет, что мы, ее единственное спасение в жизни без нашего Лешеньки, но нужно время. Правда, Алечка? Вот наши телефоны и адреса, - сказала она, протягивая что-то вроде коллективной визитки, - а это контакты моей тети. Звоните в любое время дня и ночи.
- Спасибо, я, пожалуй, пойду, - Аля старательно изображала шок и растерянность, запиналась и даже пожертвовала коленкой, специально ударившись ножку стола. Она отчего-то была уверена, что так просто эта дикая компания ее не оставит, и решила, придержать карты.
Субботнее утро. За окном мерзкое мокрое ничто. Вот ей и за тридцать. Никаких гостей, тем более, что Петька со вчерашнего дня куксится и слегка температурит. Звонок в дверь.
На пороге Светлана, Арина и Габи, огромная подарочная коробка, букет калл, на которые у нее аллергия, и трое детей с такими же глазами как у ее сына. В этом было что-то жуткое. Вспомнился какой-то триллер про детей-инопланетян. Все одинаковые, все в сером и ходят строем.
«Да, гены у моего бывшего, крысиным ядом не вытравишь», - Алька приготовилась отбивать штурм.
Отбиваться пришлось долго и качественно. Эти дамочки могли бы стать элитой сайентологов. Вцеплялись намертво. Но в итоге после двух часов кровопролитного чаепития и сюсюканья с ошалевшим Петей делегация клуба «Брошенные жены за мир во всем мире» оставила ее в покое, пообещав, впрочем, зайти на следующей неделе, узнать, как самочувствие ее малыша.
И они зашли. Зашли на неделе, зашли в выходные, зашли спеть ей про колокольчики и подарить уродливый венок, который и на могилу бывшего шефа, самовлюбленного самодура, отнести стыдно. Они не замолкали ни на секунду, особенно старалась Арина, выставляя редкую по чистоте глупость на самое видное место. Они захватывали ее пространство, переставляли ее вещи, учили ее готовить, одеваться, воспитывать сына, разговаривать с мамой, заваривать чай и хранить зубную пасту. Они были похожи на огромную тучу лангольеров, пожирающих ее время, ее характер, ее привычки, всю ее жизнь.
Где-то в середине февраля Алька не выдержала.
- Пошли вон, - произнесла она очень тихо, но так, что вряд ли бы кто-то решился с ней спорить.
Безумная компания вымелась из ее дома в пять минут. Но это было только начало. Они то ли сами сошли с ума, то ли пытались свести с ума Альку. Ей писали письма, ее караулили у подъезда дома и у входа в офис, отлавливали в продуктовом магазине и у гинеколога, умоляли, пытались убеждать, угрожали, обещая пожаловаться «Лешеньке».
Аля понимала, что долго не выдержит и правда угодит в психушку, как бы абсурдно не выглядела вся эта история со стороны.
- Игорь, мне нужна помощь.
Игорь. Ее единственный, оставшийся там. Вечный друг. Удобные домашние тапочки и сторожевой бультерьер. Вечная тема маминых причитаний «ах, какая ты, Алька, дура» и «чтоб стать женой генерала, надо выйти замуж за лейтенанта» и невозможный для нее мужчина, даже в очень пьяных эротических фантазиях. Гроза детского сада № 15 и врагов государства. Две медали, три шрама пулевых, два ножевых, кельтский крест на правом плече, острый ежик волос, мускулы, что ее ноги в бедрах. Обязательное «Алена, я вернулся» после очередного спасения мира и не изменившаяся за столько лет широченная улыбка. Скала, стена, железобетонный фундамент, который дал трещину только в день ее свадьбы, измордовав до полусмерти так неудачно попросивший закурить молодняк. Специалист по памперсам и обезвреживанию противопехотных мин. Заботливый папочка и строгий старший брат. Электрик, сантехник и нянька.
Как любой нормальный человек, он для начала проржался, потом вытер ей сопли и слезы и предложил позвать «подружек» в гости.
Алька долго жалела, что не догадалась приготовить фотоаппарат. Такие лица, такие эмоции. Скульптурная композиция «Три буренки и мужской торс в дверном проеме». Светланин лепет «а как же Лешенька? Он только Арише разрешил…». Алька не смогла отказать себе в удовольствии сделать контрольный в голову и подойдя сзади, обняла и погладила ладошками грудь Игоря, хотя ей сразу стало стыдно от того, как вмиг напрягся мужчина.
В общем, победа была безоговорочной и беспощадной. Алька надавала себе мысленно пощечин за то, что так расслабилась и позволила влезть в ее жизнь с ногами, и решила списать все на послеродовую депрессию. История эта показалась ей нелепой и безобидной. Только Игорь почти сразу ушел, а она не смогла попросить его остаться.
«Кролик был очень умный», - вздыхала Алька, бурча на себя за то, что мама в конечном итоге права, но это было бы неправильно, да и не нужно ни ей, ни ему. Они такие разные. Да еще и Петька. Ему бы хорошую домашнюю тихую девочку, чтоб борщи варила, рубашки гладила, а не сидела на работе, придумывая что бы еще сделать, чтобы продать побольше всего того, что жаждали продать клиенты, чтоб дитенка их нянчила семь дней в неделю, а не превращалась в воскресную маму при обожаемой бабушке, чтоб… не Алька ему нужна, это точно.
После эта речь стала ее мантрой. Она повторяла ее, когда Игорь играл с Петькой в самолет на боевом вылете, доставал ее машину из сугроба, забирал ее в стельку пьяную после дня рождения подруги, утешал после короткого ненужного никому романа с директором ее агентства, закончившегося сменой работы, выхаживал ее после воспаления легких и смотрел грустными глазами, когда был уверен, что она не видит.
- Мам, а Вы уже поели? Меня бы позвали, ты и так устала с ним.
Алька поцеловала перемазанную полученной за съедение супа шоколадкой физиономию сына, взъерошила рыжие волосы.
- Ничего, Алюш, мне не тяжело. Ты там так активно изображала из себя трактор Беларусь. Что стряслось-то?
- Алексей хочет видеть Петьку.
- Этого следовало ожидать, он отец.
- Отец у него ты, а мать Игорь, я ехидна, а Алексей никто.
Ночной звонок всегда страшен своей неизвестностью. И хочется, чтобы ошиблись номером.
- Алевтина? Меня зовут Дмитрий, я коллега Игоря…
Мокрый асфальт, мокрые стекла, мокрые глаза, мокрые руки, скользкий руль, норовящий вывернуть на встречную полосу, габариты едущих впереди машин как маяк, ненависть к красному, визг тормозов, забег по пропахшему болезнью и болью коридору, извиняющийся взгляд и голос врача, синева неподвижного бездушного тела, разбитые об стены кулаки, сослуживец Игоря, взявший ее в захват, укус шприца в вену, пропасть.
Вот и все утренние мысли тридцатипятилетней москвички, классический средний класс с безупречным маникюром, легким дневным макияжем, строгим офисным костюмом и рыжей косой до того места, которым женщины обычно чувствуют неприятности, но к которому никогда не прислушиваются.
Очередной вечер пятницы, пробка, гипер, шоссе, вонь, скрипучие ворота. Облезлый синий дом, полусгнившая теплица с обрывками полиэтилена, сарайчик, больше похожий на решето. Уныло и никому не нужно. Зато газон был великолепен, предмет гордости и место летнего жительства Петра Алексеевича. Да, именно Петр Алексеевич и стал причиной приобретения этого странного жилища. Мама на протяжении шести месяцев измывалась над ее психикой, описывая ужасы лета, проведенного ребенком в городе. А у нее не было сил бороться, ей было легче купить эту развалюху, чем объяснять матери всю абсурдность сочетания «Аля и дача».
- Здравствуй, крошка!
- Здравствуй.
- А ты так и не подружилась с девочками. Жаль.
- Да как-то не сложилось, знаешь ли.
- Аля, я хотел бы увидеть сына.
- Не стоит.
- Но ему скоро 5, и он начнет задавать тебе вопросы.
- Он уже давно получил ответы.
- Да, и кто я? Космонавт?
- Нет, ты просто ушел от нас, так бывает. Мне пора, у меня совещание.
«Я и лопата, Ирка сдохла бы со смеху, а Венечка не пережил бы. Его б удар хватанул. Его творение, его любимые дивные ручки и лопата! Ужас! Хотя, если размахнуться посильнее и представить себе, что внизу не земля с червяками, а чей-то череп, становится легко и весь процесс доставляет плохо передаваемый и плохо объяснимый восторг. Раз! И вверх. Два! Чтоб ты сдох. Три! Кто? Ты о ком? Он же сдох! Смотри-ка, на второй час полегчало. Пора дите накормить. Бегемотик мой, ненаглядный, принц сероглазый. «А папка, папка-то у нас сволочь, мы его на порог не пустим» Как тебе когда-то сказали: «Добро пожаловать в клуб!? Нет уж, увольте».
Бывают, случаются на общую то ли беду, то ли счастье мужики, которые любят женщин. Нежно и самоотверженно. Как то ли в первый, то ли в последний раз. Любят честно и открыто, никому не врут, падают коленями в костюме, пошитом в маленьком семейном ателье в Бергамо и стоящем как комплект резины на не самую последнюю машину, в грязную, пропитанную мазутом лужу. Любят так, что сразу ясно, судьба, вот он, один, единственный, и… чудо!.. до сих пор ничей, почти. Щедрый, умный, обаятельный, талантливый и… так до бесконечности. И вот этот клад еще и любит! И не просто любит, он еще и замуж зовет, не розовощекое двадцатилетнее создание, а ее. Да, грудь высока, но рождена то в СССР. И не только рождена, но еще и помнит. Первая жена у него была чудесная ошибка молодости, не сложилось, он очень старался, не смог жить с нелюбимой, даже ради ребенка. Вторая еще чудеснее, но редкая стерва, он так ее любил, но в том, что дочка от него, до сих пор не уверен. Третья… ошибка, страшная ошибка, а он так надеялся, что любовь. А больше у него и не было никого, он готов клясться мамой, папой и именным портсигаром прадеда. Не было! Все, где не любовь, это пустое и не важное. А тут наконец-то он нашел! Ее! Свою Мадонну, Пенелопу, Индиру Ганди и принцессу Диану, любовницу, мать и друга.
Беги, Форест, беги! Беги, мать твою!
И платье непременно белое и формой напоминающее безумный торт. И редкой похабности лепестки на постели. И завтрак в Лондоне, обед в Лиссабоне. И скупая мужская слеза: «У меня будет сын! Спасибо тебе!»
- Здравствуйте, меня зовут Светлана. Я первая жена Вашего бывшего мужа. Вы не хотите с нами встретиться?
- Простите, с нами, это с кем?
- Знаете, он ведь не со зла. Мы это теперь поняли. Он и правда любил Вас. Он всегда честно любит, но недолго.
- Я не очень понимаю.
- Завтра в пять в Кофе-Хаус на Калининском. Приходите.
В голове у Али вертелось искушающее-ядовитое «Не пожалеете!» и что-то про сеновал.
Светлана. Ее ровесница. Чуть полноватая невысокая симпатичная крашеная блондиночка. Глаза усталые, подернутые дымкой безысходности. В уголках губ прячется вечное раздражение, но улыбка американская. Жесты чуть наиграны. Классика casual: мягкие бежевые брюки, свободная туника в тон, обманчиво простые замшевые мокасины.
Арина. Что-то около 30. Высокая худая брюнеточка с непропорционально большими глазами, не сильно отягощенными мыслительным процессом. Личико восторженно-хищное. Пальцы тонкие, ломкие, постоянно теребящие кольца, цепочки и браслеты, обильно покрывающее все возможные части тела, вплоть до щиколоток. Узкие джинсы, почти кожа, что-то вроде блузки ядовито-розового цвета с вырезом, заканчивающимся в районе талии, шпилька. Среднее между рекламой кофе и передачами вроде «Угадай сколько «О» в слове «кот» и выиграй 5000 рублей или поход в кафе «Василек» на улице Нижней Марьинской, дом 13».
Габи. Типичная немка. Крепкое спортивное тело, тяжелая челюсть и соломенные волосы. Джинсы, свитер, ничего особенного. Хотя она вызывала наименьший протест.
Впрочем, что-то подсказывало Але, что ей все это не понравится.
- Мы так рады, что Вы пришли, - защебетала Светлана и крепко ухватила Алевтину за локоть, почти силой усаживая в глубокое мягкое кресло, жутко неудобное и позволяющее принять единственную позу «коленки в носу».
- Да, мы даже ждали, когда же Вы разведетесь, хотелось поскорее пообщаться с новенькой и.., - защебетала было Арина, но осеклась под взглядом Светланы.
- Видите ли Алечка.., - начала Светлана, которая явно была кем-то вроде неформального лидера этой странной компании.
- Аля, можно Алевтина.
- Простите. Так вот, Аля, как Вы вероятно уже догадались, нас всех объединяет одно. Вернее один. Вернее… Мы все были замужем за Алексеем, родили ему детей и растим их в одиночестве. Если Вам будет интересно, я расскажу, как получилось, что мы стали подругами. Сейчас мы уже не представляет жизни друг без друга. Вместе воспитываем ребят, поддерживаем друг друга, ездим в отпуск, учимся печь пироги и многое другое, что могут делать вместе женщины. Но главное не это, главное, что нам всегда есть с кем поговорить о Лешеньке, - ее глаза мечтательно заблестели, - Вы же понимаете, его невозможно забыть, таких больше нет.
«Таких точно. Редкая гадина», - подумала Алька, но решила пока попридержать язык. Чем-то все это смахивало на кружок подпольных сатанистов.
- Так вот, мы предлагаем Вас свою помощь и дружбу. Знаете, моя тетя, женщина одинокая и большой души, узнав про нас, организовала у себя дома что-то вроде детского сада и группы продленного дня. Ванечка, Шура и Денис у нее практически живут. Вам же так должно быть тяжело одной с грудным малышом? А мы всегда подхватим, выручим, подскажем, что бы Алексей хотел видеть в своем сыне.
«Ой, мама, секта! Как есть секта! Еще чуть-чуть и предложат отписать куда-нибудь квартиру, чтобы устроить там алтарь и жертвенный камень установить. А на камень всех, кто скажет, что у «Лешеньки» не самый большой в мире член», - внутри Алька уже лопалась со смеху, но продолжала лишь мило улыбаться.
- Да,- впервые с момента знакомства подала голос Габи, - это очень удобно, - говорила девушка с сильным акцентом, медленно и старательно, но очень грамотно, - Я сначала была шокирована этим предложение, но потом… Всегда есть кому оставить ребенка, кому позвонить, когда болеешь, с кем выпить кофе.
Алька и не спорила, ей просто было непонятно, зачем для всего этого общаться с бывшими женами бывшего мужа. Она понимала, что эти женщины не совсем нормальны, но встать и уйти не позволяло воспитание и, наверное, любопытство.
- А раз в три месяца мы устраиваем семейные ужины. Алеша никогда их не пропускает, всегда приносит всем подарки! Он такой внимательный! Помнит, кто что любит! Видите мои украшения?! - затрещала Арина, которой наконец-то дали слово
«Трудно не заметить, даже если б я была слепой, звенишь как мой будильник, - Алька про себя уже откровенно глумилась.
- Это все он! Никогда не забывает принести мне новую безделушку! А я не могу с ними расстаться. Ведь он их выбирал, он их держал в руках, - закатила девушка глазки, активно изображая, что готова разрыдаться от умиления, - А еще он нам дарит статуэтки зверюшек! Представляете? Мне зайчиков, Свете - слоников, Габи - спаниелей!
«Коллекция поросят сегодняшний вечер не переживет», - хищно оскалилась Алевтина.
- А Шурочка для него просто маленькая любимая принцесса, он покупает ей такие чудесные розовые платьица! Это его любимый цвет. А какая у наших мальчиков железная дорога, и он никогда не забывает купить новые вагончики! Они так любят своего папу! Мы так его любим! Он такой заботливый и такой чуткий! Я ни с кем не встречаюсь, если Алеша не одобрит!
- Ариша, - мягко остановила этот поток Светлана, - ты совсем утомила Алю. Это для нас ситуация проста и понятно, а Алечке нужно привыкнуть. Она, конечно, поймет, что мы, ее единственное спасение в жизни без нашего Лешеньки, но нужно время. Правда, Алечка? Вот наши телефоны и адреса, - сказала она, протягивая что-то вроде коллективной визитки, - а это контакты моей тети. Звоните в любое время дня и ночи.
- Спасибо, я, пожалуй, пойду, - Аля старательно изображала шок и растерянность, запиналась и даже пожертвовала коленкой, специально ударившись ножку стола. Она отчего-то была уверена, что так просто эта дикая компания ее не оставит, и решила, придержать карты.
Субботнее утро. За окном мерзкое мокрое ничто. Вот ей и за тридцать. Никаких гостей, тем более, что Петька со вчерашнего дня куксится и слегка температурит. Звонок в дверь.
На пороге Светлана, Арина и Габи, огромная подарочная коробка, букет калл, на которые у нее аллергия, и трое детей с такими же глазами как у ее сына. В этом было что-то жуткое. Вспомнился какой-то триллер про детей-инопланетян. Все одинаковые, все в сером и ходят строем.
«Да, гены у моего бывшего, крысиным ядом не вытравишь», - Алька приготовилась отбивать штурм.
Отбиваться пришлось долго и качественно. Эти дамочки могли бы стать элитой сайентологов. Вцеплялись намертво. Но в итоге после двух часов кровопролитного чаепития и сюсюканья с ошалевшим Петей делегация клуба «Брошенные жены за мир во всем мире» оставила ее в покое, пообещав, впрочем, зайти на следующей неделе, узнать, как самочувствие ее малыша.
И они зашли. Зашли на неделе, зашли в выходные, зашли спеть ей про колокольчики и подарить уродливый венок, который и на могилу бывшего шефа, самовлюбленного самодура, отнести стыдно. Они не замолкали ни на секунду, особенно старалась Арина, выставляя редкую по чистоте глупость на самое видное место. Они захватывали ее пространство, переставляли ее вещи, учили ее готовить, одеваться, воспитывать сына, разговаривать с мамой, заваривать чай и хранить зубную пасту. Они были похожи на огромную тучу лангольеров, пожирающих ее время, ее характер, ее привычки, всю ее жизнь.
Где-то в середине февраля Алька не выдержала.
- Пошли вон, - произнесла она очень тихо, но так, что вряд ли бы кто-то решился с ней спорить.
Безумная компания вымелась из ее дома в пять минут. Но это было только начало. Они то ли сами сошли с ума, то ли пытались свести с ума Альку. Ей писали письма, ее караулили у подъезда дома и у входа в офис, отлавливали в продуктовом магазине и у гинеколога, умоляли, пытались убеждать, угрожали, обещая пожаловаться «Лешеньке».
Аля понимала, что долго не выдержит и правда угодит в психушку, как бы абсурдно не выглядела вся эта история со стороны.
- Игорь, мне нужна помощь.
Игорь. Ее единственный, оставшийся там. Вечный друг. Удобные домашние тапочки и сторожевой бультерьер. Вечная тема маминых причитаний «ах, какая ты, Алька, дура» и «чтоб стать женой генерала, надо выйти замуж за лейтенанта» и невозможный для нее мужчина, даже в очень пьяных эротических фантазиях. Гроза детского сада № 15 и врагов государства. Две медали, три шрама пулевых, два ножевых, кельтский крест на правом плече, острый ежик волос, мускулы, что ее ноги в бедрах. Обязательное «Алена, я вернулся» после очередного спасения мира и не изменившаяся за столько лет широченная улыбка. Скала, стена, железобетонный фундамент, который дал трещину только в день ее свадьбы, измордовав до полусмерти так неудачно попросивший закурить молодняк. Специалист по памперсам и обезвреживанию противопехотных мин. Заботливый папочка и строгий старший брат. Электрик, сантехник и нянька.
Как любой нормальный человек, он для начала проржался, потом вытер ей сопли и слезы и предложил позвать «подружек» в гости.
Алька долго жалела, что не догадалась приготовить фотоаппарат. Такие лица, такие эмоции. Скульптурная композиция «Три буренки и мужской торс в дверном проеме». Светланин лепет «а как же Лешенька? Он только Арише разрешил…». Алька не смогла отказать себе в удовольствии сделать контрольный в голову и подойдя сзади, обняла и погладила ладошками грудь Игоря, хотя ей сразу стало стыдно от того, как вмиг напрягся мужчина.
В общем, победа была безоговорочной и беспощадной. Алька надавала себе мысленно пощечин за то, что так расслабилась и позволила влезть в ее жизнь с ногами, и решила списать все на послеродовую депрессию. История эта показалась ей нелепой и безобидной. Только Игорь почти сразу ушел, а она не смогла попросить его остаться.
«Кролик был очень умный», - вздыхала Алька, бурча на себя за то, что мама в конечном итоге права, но это было бы неправильно, да и не нужно ни ей, ни ему. Они такие разные. Да еще и Петька. Ему бы хорошую домашнюю тихую девочку, чтоб борщи варила, рубашки гладила, а не сидела на работе, придумывая что бы еще сделать, чтобы продать побольше всего того, что жаждали продать клиенты, чтоб дитенка их нянчила семь дней в неделю, а не превращалась в воскресную маму при обожаемой бабушке, чтоб… не Алька ему нужна, это точно.
После эта речь стала ее мантрой. Она повторяла ее, когда Игорь играл с Петькой в самолет на боевом вылете, доставал ее машину из сугроба, забирал ее в стельку пьяную после дня рождения подруги, утешал после короткого ненужного никому романа с директором ее агентства, закончившегося сменой работы, выхаживал ее после воспаления легких и смотрел грустными глазами, когда был уверен, что она не видит.
- Мам, а Вы уже поели? Меня бы позвали, ты и так устала с ним.
Алька поцеловала перемазанную полученной за съедение супа шоколадкой физиономию сына, взъерошила рыжие волосы.
- Ничего, Алюш, мне не тяжело. Ты там так активно изображала из себя трактор Беларусь. Что стряслось-то?
- Алексей хочет видеть Петьку.
- Этого следовало ожидать, он отец.
- Отец у него ты, а мать Игорь, я ехидна, а Алексей никто.
Ночной звонок всегда страшен своей неизвестностью. И хочется, чтобы ошиблись номером.
- Алевтина? Меня зовут Дмитрий, я коллега Игоря…
Мокрый асфальт, мокрые стекла, мокрые глаза, мокрые руки, скользкий руль, норовящий вывернуть на встречную полосу, габариты едущих впереди машин как маяк, ненависть к красному, визг тормозов, забег по пропахшему болезнью и болью коридору, извиняющийся взгляд и голос врача, синева неподвижного бездушного тела, разбитые об стены кулаки, сослуживец Игоря, взявший ее в захват, укус шприца в вену, пропасть.