Фисташки и лимон
Я все и всегда пишу сразу и даже не проверяю. И это правильно. За заботливо притащенным мне прямо в кабинет салатом, а домучала-таки этот рассказ в одну страницу, одну страницу, которая собмралась в кучу месяц, и он мне как-то не очень, и все в нем как-то не очень. Поэтому он пойдет под ключ, для тех, кто ждал и требовал гнать уже:)
Вроде как пусть будет, раз уж написан.
Тем, кто не гнал, можн вообще прокручивать:)
Фисташки и лимон.
Любовь - милая штука, драгоценный мой Нед,
но она не изменяет природу человека…
(с) Джордж Мартин
Алька никак не могла вспомнить его лицо. Нет, у нее были фотографии, она не страдали истериками и ничего никогда не рвала. Она просто не могла вспомнить его лицо живым, двигающимся, говорящим, смотрящим и дышащим. Не могла вспомнить растерянность, нежность, удивление, раздражение, грусть, радость, желание… хоть какую-то эмоцию. И даже на снимках он казался ей плоским, без каких-либо эмоций в ее, Алькин, адрес.
Он не был самой большой любовь в ее жизни. Она вообще говорила «я люблю тебя» всего три раза в жизни, а любила и того меньше. Она частенько бывала влюблена, но это все другое, бабочки и прочие насекомые - животные сезонные, такие же недолговечные как лето. Так вот, он не был самой большой любовью в ее жизни. Он был милый, обаятельный, с ним было весело, спокойно, уютно в руках и как-то надежно. С ним вряд ли можно было умереть с голоду, потому что он всегда знал, где лучше покупать морковку, а где молоко. Что-то в нем было основательное и домовитое, что для Альки, давно разучившейся смотреть на ценники в продуктовых магазинах, было удивительно и забавно.
«Он приносил по выходным ей сладости, читал в ее ладонях линии, и он не знал на свете большей радости, чем называть ее по имени», только вот она не очень укладывалась в образ героини песни, хотя была влюблена и светила глазами на три километра.
Они гуляли по городу, валялись сутками в постели, разговаривали о той прелестной ерунде, о которой говорят все влюбленные, строили огромные планы, большинству из которых не суждено было сбыться еще в момент произнесения, целовались, где придется, пили чай и ели мороженое. Потом все закончилось, Алька все закончила, то ли ей стало скучно, то ли страшно, то ли герой перестал быть героем и превратился в обычного человека с багажом недостатков и привычек, выводящих ее из себя, и какое-то время она страшно на него злилась, за то, что у них не получилось. Ну не на себя же ей злиться.
И вроде прошло много лет, и она давно и счастливо вышла замуж, ее сын готовился поступить в какой-нибудь солидный ВУЗ, муж любил ее именно так, как ей всегда хотелось, и она жмурилась по утрам от счастья, и он устроил свою жизнь, нарожал детей и продолжал быть милым и обаятельным. И Алька, вопреки своему характеру совсем не ревновала его к жене, равно как и ко всем тем, с кем он жене изменял. Она даже не обижалась на него за то, что и ей, Альке, он изменял, только радовалась, что узнала об этом много после. Она даже перестала задавать себе дурацкий вопрос «почему?», потому что ответ «потому что он такой» ее не устраивал, а другой самостоятельно придумать не получалось. Иногда, когда она натыкалась глазами на подаренную им вазу, ей становилось неловко, за то, что она всегда немного стеснялась показывать его своим друзья, а он так хотел с ними подружиться и чувствовать себя своим, но всегда ощущал границу и как ни старался, не мог ее перешагнуть. А когда доставала из большой белой коробки, разрисованной шариками и медведями, хранилища ее прошлого, убранного в самый дальний угол антресоли, его письма, грустно улыбалась и вспоминала, как тихо плакала, сидя на подоконнике с видом на яблони, и просила его отпустить ее, просила свое отражение в оконном стекле, потому что он давно уже стал чужим, и, скажем, честно, забыл ее еще до обеда, а она все не отпускала себя, все искала ошибки, все думала, что поторопилась, и все могло бы получиться, хотя и знала, что это не так.
Так что же тогда? Отчего, спросите вы, она вообще не забыла про него, не убрала файл с его именем в архив? Почему из всех своих бывших мужчин именно этого она вспоминала чаще других? Сколько она не пыталась придумать пространные ответы, сколько не объясняла все с точки зрения психологии, социологии и даже квантовой механики, все сводилось к тому, что именно по нему она скучала. Тихо, спокойно, как-то правильно скучала. Она не могла вспомнить его лицо, но помнила его реакцию, когда она первый раз заказала при нем мороженое, фисташки и лимон, ее любимое сочетание, и его, хотя... может он просто очень сильно хотел ей понравится.
Вроде как пусть будет, раз уж написан.
Тем, кто не гнал, можн вообще прокручивать:)
Фисташки и лимон.
Любовь - милая штука, драгоценный мой Нед,
но она не изменяет природу человека…
(с) Джордж Мартин
Алька никак не могла вспомнить его лицо. Нет, у нее были фотографии, она не страдали истериками и ничего никогда не рвала. Она просто не могла вспомнить его лицо живым, двигающимся, говорящим, смотрящим и дышащим. Не могла вспомнить растерянность, нежность, удивление, раздражение, грусть, радость, желание… хоть какую-то эмоцию. И даже на снимках он казался ей плоским, без каких-либо эмоций в ее, Алькин, адрес.
Он не был самой большой любовь в ее жизни. Она вообще говорила «я люблю тебя» всего три раза в жизни, а любила и того меньше. Она частенько бывала влюблена, но это все другое, бабочки и прочие насекомые - животные сезонные, такие же недолговечные как лето. Так вот, он не был самой большой любовью в ее жизни. Он был милый, обаятельный, с ним было весело, спокойно, уютно в руках и как-то надежно. С ним вряд ли можно было умереть с голоду, потому что он всегда знал, где лучше покупать морковку, а где молоко. Что-то в нем было основательное и домовитое, что для Альки, давно разучившейся смотреть на ценники в продуктовых магазинах, было удивительно и забавно.
«Он приносил по выходным ей сладости, читал в ее ладонях линии, и он не знал на свете большей радости, чем называть ее по имени», только вот она не очень укладывалась в образ героини песни, хотя была влюблена и светила глазами на три километра.
Они гуляли по городу, валялись сутками в постели, разговаривали о той прелестной ерунде, о которой говорят все влюбленные, строили огромные планы, большинству из которых не суждено было сбыться еще в момент произнесения, целовались, где придется, пили чай и ели мороженое. Потом все закончилось, Алька все закончила, то ли ей стало скучно, то ли страшно, то ли герой перестал быть героем и превратился в обычного человека с багажом недостатков и привычек, выводящих ее из себя, и какое-то время она страшно на него злилась, за то, что у них не получилось. Ну не на себя же ей злиться.
И вроде прошло много лет, и она давно и счастливо вышла замуж, ее сын готовился поступить в какой-нибудь солидный ВУЗ, муж любил ее именно так, как ей всегда хотелось, и она жмурилась по утрам от счастья, и он устроил свою жизнь, нарожал детей и продолжал быть милым и обаятельным. И Алька, вопреки своему характеру совсем не ревновала его к жене, равно как и ко всем тем, с кем он жене изменял. Она даже не обижалась на него за то, что и ей, Альке, он изменял, только радовалась, что узнала об этом много после. Она даже перестала задавать себе дурацкий вопрос «почему?», потому что ответ «потому что он такой» ее не устраивал, а другой самостоятельно придумать не получалось. Иногда, когда она натыкалась глазами на подаренную им вазу, ей становилось неловко, за то, что она всегда немного стеснялась показывать его своим друзья, а он так хотел с ними подружиться и чувствовать себя своим, но всегда ощущал границу и как ни старался, не мог ее перешагнуть. А когда доставала из большой белой коробки, разрисованной шариками и медведями, хранилища ее прошлого, убранного в самый дальний угол антресоли, его письма, грустно улыбалась и вспоминала, как тихо плакала, сидя на подоконнике с видом на яблони, и просила его отпустить ее, просила свое отражение в оконном стекле, потому что он давно уже стал чужим, и, скажем, честно, забыл ее еще до обеда, а она все не отпускала себя, все искала ошибки, все думала, что поторопилась, и все могло бы получиться, хотя и знала, что это не так.
Так что же тогда? Отчего, спросите вы, она вообще не забыла про него, не убрала файл с его именем в архив? Почему из всех своих бывших мужчин именно этого она вспоминала чаще других? Сколько она не пыталась придумать пространные ответы, сколько не объясняла все с точки зрения психологии, социологии и даже квантовой механики, все сводилось к тому, что именно по нему она скучала. Тихо, спокойно, как-то правильно скучала. Она не могла вспомнить его лицо, но помнила его реакцию, когда она первый раз заказала при нем мороженое, фисташки и лимон, ее любимое сочетание, и его, хотя... может он просто очень сильно хотел ей понравится.