О времени ненастоящих. Что объединяет Дугина и Прилепина?
Что объединяет Дугина и Прилепина? Ленин.
Что объединяет Ленина, Прилепина и Дугина? Ненастоящесть.
Текучесть, несубстанциальность существования. Постмодернистская, карнавальная готовность к смене идеологий, как если бы речь шла о смене одежды.
Когда мы говорим о Ленине, Прилепине, Дугине, мы говорим не о личности, но о личине; не о лике, но о проекте.
О двойном дне.
О том, что некто не дарит миру свое подлинное содержание, но вовлекает мир в смутную игру, предлагая имитацию своего дара. При этом он, сознательно или безсознательно, служит воплощением чужой скрытой воли, своей спиной прикрывает настоящего субъекта исторического процесса.
Тогда трагедия превращается в игру парадоксов.
Традиционалист-антизападник, например, проповедует антитрадиционные-западные идеи.
Отсюда ненастоящая любовь к народу Ленина, ненастоящая история Прилепина, ненастоящий традиционализм, ненастоящее православие и ненастоящее старообрядчество Дугина.
Отсюда открытая ненависть к простой, себя являющей, а значит, Божественноподобной, идентичности умученных в 1918 году алапаевских страдальцев, отца Философа Орнатского? К тем, кто не носит маску.
Возможно ли вообще примирение между Церковью и представителями левой идеологии? Не будем спешить с ответом. Но одно ясно уже сейчас. Примирение без покаяния как изменения сознания - симулякр. Пока мы оправдываем тех, кто целенаправленно уничтожал цвет нации, (а наши новомученики были лучшими представителями духовенства, пастырями, распятыми народным горем), или создаем имитацию отечественной истории, примирение тоже будет ненастоящим.
У меня спросили: «И что? Мы-то что можем? Все идет своим ходом».
Я ответил: «Мы можем понимать».
Священник Дмитрий Трибушный
Приложение
Дугин: «Раньше я не любил Ленина.
Все вокруг говорили "Ленин, Ленин..." А большинство всегда ошибается.
Я читал Эволу и был убежден, что речь идет о подлом контринициатическом агенте "современного мира", разрушившим последний оплот Традиции - Российскую Империю.
Я водил маленького сына плевать на памятники Ильичу, презирал ленинистов и, видя цитаты из него, был готов облить авторов, их употребляющих, крутым кипятком. Напомню: подавляющие большинство нынешних реформаторов тогда были заядлыми ленинцами. Своими угодливыми язычками, извиваясь в пиджаке, как в уютной сырой норке, они напропалую воспевали большевистского вождя.
Я не застал времени, когда в Ленина - и Сталина - верили всерьез. Я застал разлагающийся омерзительный "Совдеп", где никто уже ничего не знал, ничему не верил, но все подстилались под то, что есть. Я думал, Ленин - это темный идол ("тагут"), насилующий позднесоветских недочеловеков к их вящему удовольствию...
Я ошибался.
Я тоже был слишком захвачен общей атмосферой гниения, хотя и делал из конформистской дури обратный (впрочем тоже совершенно не адекватный) вывод. Я думал "ленинизм" - и есть имя антитрадиционного гипноза.
Просто я не был на Западе, и не мог себе представить, что без ленинизма человечество может опуститься значительно ниже. Я предполагал, что четвертое пролетарское сословие ниже третьего буржуазного (на этом настаивал Эвола), и поэтому - относясь к далекому и неизвестному капитализму как ко злу (но второй категории) - я искренне считал, что Ленин - один из ликов антихриста, русофоб, западник и враг традиционализма.
Мое отношение к Ленину изменилось в перестройку. Особенно после первых поездок в Европу. Та картина, которая открылась моему взгляду там, была феноменально отталкивающей, закоренело тоталитарно дегенеративной. Причем дегенерация Запада, в отличие от Советов, была не страдательной и абсурдистской, но триумфальной: самовлюбленной и оптимистической, законченной и агрессивной.
В Европе я встретился с поклонниками Эволы, "видными традиционалистами". Часть из них оказалась неопрятными шизофрениками, другая часть - послушными и политкорректными обывателями. Они не способны ни на яркое рассуждение, ни на поступок, ни на теракт, ни на какое бы то ни было мало-мальски эффективное историческое действие. Они лишь ноют, грызутся друг с другом по пустякам и сопят на внешний мир, которого совершенно не понимают и безумно бояться. Любой полоумный террорист из Красных Бригад или РАФа в сто раз привлекательней плеяды европейских "традиционалистов".
Вместе с тем и в самой России самое омерзительное отребье - физиогномически и типологически наиболее раздражавшие меня в "позднем Совдепе" персонажи, подалось в "демократы" и "реформаторы". Чем более услужливой и гадкой была фигура (например, творец лживейшей "ленинианы" Егор Яковлев, или его однофамилец - "архитектор перестройки" из Политбюро), тем более бесстыдно и подло она оплевывала поверженного кумира. И напротив, в позиции упорных советских консерваторов явно проглядывало не известно откуда взявшиеся достоинство, этика, стоицизм и верность.
Постепенно эти эмоции укреплялись исследованием геополитических закономерностей. Некоторая - пусть небольшая - дистанция от позднесоветского периода позволила посмотреть на все отстраненно. И тогда у меня стала складываться своеобразная концепция: советское общество было отнюдь не выражением современного духа, но особой, путанной и странной, но все же яростной попыткой великого народа вывернуться из-под железной пяты современного мира.
Марксистскую модель нельзя назвать "традиционной", но в отличии от модели либеральной, она имеет значительно больше черт традиционного общества. И когда дело доходит до исторического выбора, это различие приобретает особый смысл. Мне стали совершенно понятны и близки просоветские позиции эмигрантов-евразийцев и национал-большевиков. История подтвердила их правоту, тогда как узко коммунистические конструкции или белогвардейские мифы обнаружили свою несостоятельность...
Итак, Ленин мутировал?..
Я думаю, что просто история повернулась таким образом, что его подлинное значение обнаружилось само собой. Когда его череп перестали, наконец, обсасывать, как доходный леденец, грязные толпы, ушедшие в канализационные просторы "либеральных реформ", на горизонте тайной линии вещей стали проступать черты континентального Титана.
Странного, заблудившегося Титана, одержимого великой силой - Starke von oben - магического евразийского карлика, объявившего немыслимый невозможный джихад мировой процентной паутине, миру эксплуататоров финансовой энтропии и гнетущего порока и... и... триумфально выигравшего Великую битву!
Ленин разгромил мозг обывателя, сравнял с землей биржи и банки, вывел дочиста дореволюционных неусыпающих червей (тогдашних гусинских и березовских), опрокинул кадровую, отчужденную, позднеромановскую Россию, (выделено мною -Мелисса) выстроенную на трупах староверов, заложенную перезаложенную европейским ничтожествам...
Ленин мобилизовал нацию на тотальное потрясение.
Да, это было кроваво. Но рождение предполагает кровь. (Выделено мною - Мелисса)
Да, это было иносказательно. Но традиционное мировоззрение уже много веков вынуждено рядиться в сомнительные компромиссные формулы, иначе дегенеративное человечество просто ничего не расслышит - отупело и оскотинило оно выше всякой меры...
Однако, новое прочтение Ленина и ленинизма дело не простое. Вульгарность, простая ностальгия или безрефлекторный догматизм также неуместны здесь, как и плоские штампы антисоветчиков. Кстати, сегодняшние антисоветчики - это самые гадкие вчерашние советчики. Не случайно реальным диссидентам и искренним борцам с режимом не нашлось места в современном политическом истеблишменте.
Новый ленинизм должен быть прочитан магически, евразийски, эсхатологически и геополитически. (Выделено мною - Мелисса).
Ленин - это торжественная и скорбная фигура, тонкий маньяк, сквозь которого выли безудержные ветра Континента. Картавый, беспокойный, подвижный, хитрый, остолбенелый, хищно плотский, с половиной мозга и буравящими глазками - он полноценней и совершенней любых атлетов и краснобаев, живее, возвышенней, идеалистичней любых демагогов от "идеализма" или "традиционализма".
Ленин - трагический и мощный Ангел, один из Ангелов Апокалипсиса, изливающий на одурелую землю грозное содержимое финального фиала. Ангел последних ветров... Ангел крови и боли...(Выделено мною -Мелисса).
Я думаю, что Владимир Ильич Ленин был малой евразийской аватарой.
Он хотел остановить время и открыть цикл Великого Возвращения.
Это был наш Ленин. Но он умер. Вы убили его. Вы и я».
Прилепин: «Патриаршество сначала восстановил, конечно же, не Сталин, а Ленин. Он его восстановил первым после того, как Петр Великий патриаршество отменил. Более того, до 1922 года в Советской России наблюдался расцвет Церкви, именно что расцвет… Храмы не просто не закрывались в большинстве своем, но еще и новые строились, и пострадавшие в ходе гражданской войны реставрировались. В Советской России первых лет ее существования была крайне насыщенная религиозная жизнь.
Мы пока опускаем большую и очень больную тему гибели священников в ходе гражданской войны, но здесь сразу надо оговориться, что подавляющее большинство смертей случилось не в силу циркуляров, направляемых из Москвы, а в силу бешеного политического и военного противостояния на местах, на которые Москва подействовать была не в состоянии в силу царившего тогда хаоса».9с)
Отсюда via Наталья Егорова
Из комментариев:
Интересно, а какой у непотопляемого, вездессущего и прикормленного Кремлем Дугина градус?..
С мнением насчет кровавого жертвоприношения Дарьи Дугиной понятно кому разделяю - там все в сатанинской логике, принести чадо Молоху, дабы задобрить и получить зеленый свет на глобальные дела уже планетарного масштаба.
А так-то да, случайно поменялся с дочерью машинами, затем громко публично скорбел по всем каналам ТВ, ни на один день не взял паузу хотя бы ради приличия, траурная речь была красиво артикулирована.
Продуманный дядька, в недавнем прошлом женатый на феминистке и лидере движения ЛГБТ (запрещено в РФ), в молодости сатанист.
Ужас в том, что он повсюду, даже в ХХС, и он формирует евразийскую повесточку, подменяя ею христианство, отсюда и крестоповал в символах (гуру Дугина мусульманин Рене Генон и Алистер Кроули с Эволой, сатанисты, из ада не одобряют Кресты, больненько им), отсюда и нашествие азиатов-мигрантов в страну - евразиец убедил гопников-богоборцев мультикультуристов в целесообразности смычки христиан с мусульманами.