Детские воспоминания. Софья Петровна
Выцветшие зеленые, коричневые, почти черные корешки книг подмигивают на солнце позолотой. Акварельное бабье лето- ее любимое время года- жило своей жизнью на зеленой стене по соседству со старинными фотографиями людей, чьи имена давно забыты, стихами приколотыми булавками и полочками с альбомами.
В редкие дни когда я приходила в эту комнату, я усаживалась на ковер с кровавым арабским узором облокачиваясь на кушетку, где, укутавшись в пледе, с вязаньем сидела она. Доставался альбом с акварелями и мы вместе перебирали ее рисунки.
Вот старый дуб в Молаховке, под ним сидит девочка, читая какую-то книжку, а кошка неподалёку играет резиновым красным мячиком (этот дуб был любым местом моего деда, он отдыхал под его кронами, ухаживал за ним и скучал. Вслед за дедом умер и дуб - он прогнил изнутри) А это морской берег Болгарии в 7 утра, когда на пляже еще никого нет, солнце - не печет и утреннее солнце отражается в глади воды. Золотая осень где-то под Питером, осенние листья в Балтийском Заливе, переулочки Латвии..
Я смотрела на лица, жесты, чувства незнакомых мне людей и слушала приятный теплый голос, который мне рассказывал историю каждого рисунка, каждого наброска. У нас с ней была одинаково плохая память - я забывала, что мне рассказывали, она почти не запоминала, что я уже слышала, а что - нет. Истории каждый раз приобретали какие-то новые подробности или рассказывались чуть иначе и я с нетерпением ждала каждой поездки к ней. Она могла взять в руки карандаш и, пока шел рассказ какой-нибудь сказки, на бумаге появлялся сказочный герой.
Иногда я выбирала штук пять-шесть ее работ и экспозиция на стенах менялась.
На один день рождения она подарила мне рисунок девочки, которой на самом деле была моя любимая кукла. На рисунки остались размытые капли от слез.
Она меня научила пить горячие молоко с корицей и медом и каждый раз чистила ножом с костяной ручкой яблоко.
Когда мне было 5, моей прабабушки не стало. Я ее почти не помню, в голове не сохранился ни один ее рассказ. Альбом исчез вместе с некоторыми коробками во время переездов.. Но на стене в моей комнате почти с тех пор висит в дубовой рамке большая фотография очаровательной брюнетки с тонкими чертами лица.Обнажение плечи обрамляет белое буа, она оборачивается и смотрит куда-то в даль, улыбаясь чему-то увиденному. Такой останется она останется всегда.
В редкие дни когда я приходила в эту комнату, я усаживалась на ковер с кровавым арабским узором облокачиваясь на кушетку, где, укутавшись в пледе, с вязаньем сидела она. Доставался альбом с акварелями и мы вместе перебирали ее рисунки.
Вот старый дуб в Молаховке, под ним сидит девочка, читая какую-то книжку, а кошка неподалёку играет резиновым красным мячиком (этот дуб был любым местом моего деда, он отдыхал под его кронами, ухаживал за ним и скучал. Вслед за дедом умер и дуб - он прогнил изнутри) А это морской берег Болгарии в 7 утра, когда на пляже еще никого нет, солнце - не печет и утреннее солнце отражается в глади воды. Золотая осень где-то под Питером, осенние листья в Балтийском Заливе, переулочки Латвии..
Я смотрела на лица, жесты, чувства незнакомых мне людей и слушала приятный теплый голос, который мне рассказывал историю каждого рисунка, каждого наброска. У нас с ней была одинаково плохая память - я забывала, что мне рассказывали, она почти не запоминала, что я уже слышала, а что - нет. Истории каждый раз приобретали какие-то новые подробности или рассказывались чуть иначе и я с нетерпением ждала каждой поездки к ней. Она могла взять в руки карандаш и, пока шел рассказ какой-нибудь сказки, на бумаге появлялся сказочный герой.
Иногда я выбирала штук пять-шесть ее работ и экспозиция на стенах менялась.
На один день рождения она подарила мне рисунок девочки, которой на самом деле была моя любимая кукла. На рисунки остались размытые капли от слез.
Она меня научила пить горячие молоко с корицей и медом и каждый раз чистила ножом с костяной ручкой яблоко.
Когда мне было 5, моей прабабушки не стало. Я ее почти не помню, в голове не сохранился ни один ее рассказ. Альбом исчез вместе с некоторыми коробками во время переездов.. Но на стене в моей комнате почти с тех пор висит в дубовой рамке большая фотография очаровательной брюнетки с тонкими чертами лица.Обнажение плечи обрамляет белое буа, она оборачивается и смотрит куда-то в даль, улыбаясь чему-то увиденному. Такой останется она останется всегда.