(no subject)
Еще одна странная сказка, о фанатиках экуменополиса.
Пышная невысокая Карине оглядела себя в зеркало, повернулась, покрутилась... Рада в который раз залюбовалась ее волосами до пояса - блестящими, шелковыми.
- Я заказывала не такое платье. Это гораздо лучше. Где ты научилась так шить?
- Сама как-то, - со сдержанной гордостью сказала Рада. - Погоди.
Она сняла свои витые браслеты и надела девушке на запястья.
- Ты - чудо! - улыбнулась Карине; на щеках появились ямочки. - Теперь он точно пригласит меня на танец.
- Ты, главное, одна не возвращайся. Как твой маньяк, не пропал?
- На днях я нашла на улице кошелек, и все время, пока я несла его полицейскому, я чувствовала взгляд. А вчера я опять получила письмо.
- Я тут поговорила с одним приятелем. Он обычно дает советы по делу, - сказала Рада. - Сделай вот что: приходи в четверг к одиннадцати в Циндао, - это бар в Белой башне, - выпей пару чайников чего покрепче и нипочем не расплачивайся. Скажи, что этой дрянью сапоги мыли, выбрани их от души, только не переигрывай.
- Зачем?
- Долгая история. Есть у меня кузен, который часто попадает в неприятности. Однажды Томаш стал жаловаться на то, что за ним следят. Я не могла понять, за каким чертом он мог кому-то понадобиться, он ведь совершенно безобидный. Семейство решило, что это все от нервов. Потом он получил письмо: мол, ступай в Церковь второго пришествия, причастись, и еще какая-то чушь о беззакониях города, из которого не вывести последнего праведника. Знакомо, да? Никто и этому не придал значения. А следующим вечером в подъезде кто-то накинулся на Томаша, зажал ему рот и спросил: «Ты сделал, что я сказал?» Томаш покачал головой; врать-то он не умеет. Псих потребовал, чтобы тот поторопился с причастием, и приказал уходить без оглядки. Мальчик так и не увидел лица, запомнил только, что у маньяка было неладно с рукой. Надо было что-то делать. В полицию идти было бесполезно, и я обратилось к Оракулу.
Рада на секунду задумалась, стоит ли вдаваться в подробности того, что за этим последовало, - не слишком приятные и слишком личные. Она прикрыла глаза и увидела, как солнечные лучи из дыры в потолке и высоких арочных окон падали на престол, импровизированный из станка. Золотистая пыль роем кружилась вокруг матери Агнессы и сгорала в огне пылавшего на престоле сосуда. Вокруг стояли послушники и послушницы; большинство носило черные сутаны с тройными поясами, и лишь посвященные были в белом. В сияющем облачении и черных перчатках настоятельница-мулатка была прекрасна как аист в полете.
- Братья и сестры, помолимся о заключенной сестре Габриеле, и не будем терять веры в чудо, подобное тому, что уже случилось. В шестой день пленения святой Азре были видения, а когда в десницу ее вживили знак Зверя, в темнице возгорелось пламя. Святая вложила десницу в огонь, и узрела Хшатру Ваирью, и спаслась из плена, словно отроки из пещи огненной… - Рада заметила, что помещение бывшего цеха стало постепенно заволакивать дымом. - Так и мы освободимся от города в канун дня, о котором сказано: «Ибо вот, придет день, пылающий как печь; тогда все надменные и поступающие нечестиво будут как солома, и попалит их грядущий день… А для вас, благоговеющие пред именем Моим, взойдет Солнце правды и исцеление в лучах Его…»
«И ведь правда сгорим, святоши чертовы», - подумала Рада, и уже собралась грубо прервать проповедницу, когда ударили в рельсу. Воспользовавшись сумятицей, Рада подошла к престолу и обнаружила у основания реликварий, на крышке которого был изображен фарвахар с солнечным диском, стилизованным под шестеренку. В замке ковырялся ничем не примечательный молодой человек в черной сутане.
- Ты что делаешь, сукин сын?
- Мать Агнесса поручила мне спасать мощи. Займись пожаром, сестра.
- Отмычку тебе тоже дала мать Агнесса? Я, пожалуй, сейчас закричу.
- Сколько?
- Мне не нужны деньги, мне нужны мощи. За моим кузеном охотится маньяк…
- Я тебя умоляю, короче.
- Оракул…
- Что сказал Оракул?
- Чтобы спасти брата, я должна украсть реликвию Церкви второго пришествия.
- Так вынеси ее и отдай мне. Уговор?
- Да… Или… - Рада прищурилась. - Нет, пожалуй, я все-таки сдеру с тебя деньги.
- Дери, только в темпе.
- Сколько за нее дают?
Послушник успел спрятать отмычку.
- Что здесь происходит, сестра Радислава? - мягко спросила мать Агнесса. Рядом стояли отцы-стражи.
Настоятельница взяла Раду за плечо. Сквозь перчатку чувствовался металл.
- Человек слаб, а особенно слабы мужчины. Мы все любим брата Иоанна и желаем ему добра. Скажи мне, не бойся: не пыталась ли ты сейчас отговорить его от чего-то, что может погубить его душу?
- Пыталась. Мы подумали, что можем сгореть, так и не приняв посвящения. Ты была занята, и я просила благословения у самой пророчицы Азры. Брат Иоанн решил последовать моему примеру, я говорила ему, что это серьезный шаг, но он не послушался.
- Вот как, - мать Агнесса изогнула брови. - Что ты думаешь, отец Матеуш?
- Насколько мне известно, в исключительных случаях можно обойтись без благословения настоятельницы, - сказал посвященный с армейской выправкой, аккуратной рыжей бородкой и усами. - Брат Иоанн вполне мог на это решиться: на днях мы с ним беседовали, и он говорил, что готов принять посвящение.
- Что ж, в таком случае, это большая радость для нашей общины. Немногие женщины решаются принести руку в жертву священному огню, а уж мужчины - и вовсе редкость. Сейчас вас затворят в кельях, подобно тому как пророчица Азра пребывала в темнице, прежде чем пройти очищение. Молитесь, дети мои, молитесь и готовьтесь. Ночью приступим к таинству.
Пышная невысокая Карине оглядела себя в зеркало, повернулась, покрутилась... Рада в который раз залюбовалась ее волосами до пояса - блестящими, шелковыми.
- Я заказывала не такое платье. Это гораздо лучше. Где ты научилась так шить?
- Сама как-то, - со сдержанной гордостью сказала Рада. - Погоди.
Она сняла свои витые браслеты и надела девушке на запястья.
- Ты - чудо! - улыбнулась Карине; на щеках появились ямочки. - Теперь он точно пригласит меня на танец.
- Ты, главное, одна не возвращайся. Как твой маньяк, не пропал?
- На днях я нашла на улице кошелек, и все время, пока я несла его полицейскому, я чувствовала взгляд. А вчера я опять получила письмо.
- Я тут поговорила с одним приятелем. Он обычно дает советы по делу, - сказала Рада. - Сделай вот что: приходи в четверг к одиннадцати в Циндао, - это бар в Белой башне, - выпей пару чайников чего покрепче и нипочем не расплачивайся. Скажи, что этой дрянью сапоги мыли, выбрани их от души, только не переигрывай.
- Зачем?
- Долгая история. Есть у меня кузен, который часто попадает в неприятности. Однажды Томаш стал жаловаться на то, что за ним следят. Я не могла понять, за каким чертом он мог кому-то понадобиться, он ведь совершенно безобидный. Семейство решило, что это все от нервов. Потом он получил письмо: мол, ступай в Церковь второго пришествия, причастись, и еще какая-то чушь о беззакониях города, из которого не вывести последнего праведника. Знакомо, да? Никто и этому не придал значения. А следующим вечером в подъезде кто-то накинулся на Томаша, зажал ему рот и спросил: «Ты сделал, что я сказал?» Томаш покачал головой; врать-то он не умеет. Псих потребовал, чтобы тот поторопился с причастием, и приказал уходить без оглядки. Мальчик так и не увидел лица, запомнил только, что у маньяка было неладно с рукой. Надо было что-то делать. В полицию идти было бесполезно, и я обратилось к Оракулу.
Рада на секунду задумалась, стоит ли вдаваться в подробности того, что за этим последовало, - не слишком приятные и слишком личные. Она прикрыла глаза и увидела, как солнечные лучи из дыры в потолке и высоких арочных окон падали на престол, импровизированный из станка. Золотистая пыль роем кружилась вокруг матери Агнессы и сгорала в огне пылавшего на престоле сосуда. Вокруг стояли послушники и послушницы; большинство носило черные сутаны с тройными поясами, и лишь посвященные были в белом. В сияющем облачении и черных перчатках настоятельница-мулатка была прекрасна как аист в полете.
- Братья и сестры, помолимся о заключенной сестре Габриеле, и не будем терять веры в чудо, подобное тому, что уже случилось. В шестой день пленения святой Азре были видения, а когда в десницу ее вживили знак Зверя, в темнице возгорелось пламя. Святая вложила десницу в огонь, и узрела Хшатру Ваирью, и спаслась из плена, словно отроки из пещи огненной… - Рада заметила, что помещение бывшего цеха стало постепенно заволакивать дымом. - Так и мы освободимся от города в канун дня, о котором сказано: «Ибо вот, придет день, пылающий как печь; тогда все надменные и поступающие нечестиво будут как солома, и попалит их грядущий день… А для вас, благоговеющие пред именем Моим, взойдет Солнце правды и исцеление в лучах Его…»
«И ведь правда сгорим, святоши чертовы», - подумала Рада, и уже собралась грубо прервать проповедницу, когда ударили в рельсу. Воспользовавшись сумятицей, Рада подошла к престолу и обнаружила у основания реликварий, на крышке которого был изображен фарвахар с солнечным диском, стилизованным под шестеренку. В замке ковырялся ничем не примечательный молодой человек в черной сутане.
- Ты что делаешь, сукин сын?
- Мать Агнесса поручила мне спасать мощи. Займись пожаром, сестра.
- Отмычку тебе тоже дала мать Агнесса? Я, пожалуй, сейчас закричу.
- Сколько?
- Мне не нужны деньги, мне нужны мощи. За моим кузеном охотится маньяк…
- Я тебя умоляю, короче.
- Оракул…
- Что сказал Оракул?
- Чтобы спасти брата, я должна украсть реликвию Церкви второго пришествия.
- Так вынеси ее и отдай мне. Уговор?
- Да… Или… - Рада прищурилась. - Нет, пожалуй, я все-таки сдеру с тебя деньги.
- Дери, только в темпе.
- Сколько за нее дают?
Послушник успел спрятать отмычку.
- Что здесь происходит, сестра Радислава? - мягко спросила мать Агнесса. Рядом стояли отцы-стражи.
Настоятельница взяла Раду за плечо. Сквозь перчатку чувствовался металл.
- Человек слаб, а особенно слабы мужчины. Мы все любим брата Иоанна и желаем ему добра. Скажи мне, не бойся: не пыталась ли ты сейчас отговорить его от чего-то, что может погубить его душу?
- Пыталась. Мы подумали, что можем сгореть, так и не приняв посвящения. Ты была занята, и я просила благословения у самой пророчицы Азры. Брат Иоанн решил последовать моему примеру, я говорила ему, что это серьезный шаг, но он не послушался.
- Вот как, - мать Агнесса изогнула брови. - Что ты думаешь, отец Матеуш?
- Насколько мне известно, в исключительных случаях можно обойтись без благословения настоятельницы, - сказал посвященный с армейской выправкой, аккуратной рыжей бородкой и усами. - Брат Иоанн вполне мог на это решиться: на днях мы с ним беседовали, и он говорил, что готов принять посвящение.
- Что ж, в таком случае, это большая радость для нашей общины. Немногие женщины решаются принести руку в жертву священному огню, а уж мужчины - и вовсе редкость. Сейчас вас затворят в кельях, подобно тому как пророчица Азра пребывала в темнице, прежде чем пройти очищение. Молитесь, дети мои, молитесь и готовьтесь. Ночью приступим к таинству.