Квинтэссенция: "Каждый день к нему стекались массы иудеев с разных сторон, и даже из Иерихона; одни, увлеченные его подвигами, другие - из ненависти к Антигону; большинство, однако, толкало смутное стремление к государственному перевороту, в котором они сами не могли дать себе отчета"
(с).
"Велико и разнообразно было побоище..."
В основном, книга содержит гуро описания ужасов войны, перемежающиеся философскими монологами. Среди описаний боев встречаются такие шедевры:
"Из людей, охваченных пламенем, спасся один, по имени Арторий, благодаря такой хитрости. Он крикнул своему товарищу по палатке, Луцию, громким голосом: «Я назначаю тебя наследником всего моего состояния, если ты подойдешь и подхватишь меня». Тот с радостью подбежал к нему, но в то время, когда прыгнувший на него остался невредим, сам он тяжестью его так сильно был придавлен к мостовой, что на месте умер".
Книгу безмерно украшает светлая личность автора - фарисея, командующего войсками галилейских повстанцев и просто приятного человека.
"Так как остальные громогласно указывали на некоего Клита‚ как на главного зачинщика отпадения‚ и просили Иосифа выместить на нем свой гнев‚ то он‚ решив никого не наказывать смертью‚ послал одного из своих телохранителей‚ Леви‚ с приказанием отрубить ему обе руки; но из боязни перед массой врагов тот не хотел идти сам один. Клит же‚ видя‚ как Иосиф‚ полный негодования‚ сам‚ стоя на лодке‚ порывается вперед‚ чтобы лично исполнить наказание‚ начал умолять с берега‚ чтобы хоть одну руку оставил ему. Иосиф удовлетворил его просьбу с тем‚ чтобы он сам отрубил себе одну из рук. И действительно‚ тот правой рукой поднял свой меч и отсек себе левую - так велик был его страх перед Иосифом".
"Иосиф тогда увидел, что город недолго еще будет держаться и что его личное спасение в случае дальнейшего его пребывания в нем сделается весьма сомнительным. Ввиду этого он, посоветовавшись со знатнейшими лицами, составил план бегства. Жители, однако, узнали об этом, обступили его и умоляли не покидать их в то время, когда они только и рассчитывают на него... С этой минуты Иосиф не давал больше повода заметить, что он занят мыслью о собственном спасении, а говорил, наоборот, что желает уйти в их же собственных интересах. Ибо его пребывание в городе, пока они еще вне опасности, не принесет им много пользы; если же они будут покорены, тогда он без всякой надобности погибнет вместе с ними. Но раз ему удастся проскользнуть мимо осаждающих, он может оказать им извне существеннейшие услуги: он поспешит тогда как можно скорее собрать галилеян из деревень и таким образом заставит римлян выступить против него и отступить от их города... Иосиф, однако, не убедил этих людей, а достиг только того, что они еще сильнее к нему приставали".
"Но Иосиф, вслед за взятием города, точно сопутствуемый провидением, пробрался сквозь ряды неприятеля и вскочил в глубокую цистерну..., где он нашел сорок знатных людей, снабженных припасами на более или менее продолжительное время...
...Охваченный как раз в тот час божественным вдохновением и объятый воспоминанием о недавних страшных сновидениях, он обратился с тихой молитвой к всевышнему и так сказал в своей молитве: «Так как Ты решил смирить род иудеев, который Ты создал, так как все счастье перешло теперь к римлянам, а мою душу Ты избрал для откровения будущего, то я добровольно предлагаю свою руку римлянам и остаюсь жить. Тебя же я призываю в свидетели, что иду к ним не как изменник, а как Твой посланник».
После этого он выразил Никанору свое согласие [сдаться]. Но когда скрывавшиеся вместе с ним иудеи заметили, что он уступил просьбам римлян, все они... обнажили мечи и грозили заколоть его в случае, если он сдастся римлянам. Боясь насилия над собой, но убежденный вместе с тем, что он совершит измену против божественного повеления, если умрет до возвещения сделанных ему откровений, Иосиф в своем безысходном положении пытался урезонить их доводами разума.
...
Многое в этом духе говорил Иосиф с целью отклонить своих товарищей от самоубийства. Но отчаяние сделало их глухими ко всяким вразумлениям; они уже давно посвятили себя смерти, а потому только ожесточались против него... И в этом положении Иосифа не покинуло его благоразумие: в надежде на милость божью он решил рискнуть своей жизнью и сказал: «Раз решено умереть, так давайте предоставим жребию решить, кто кого должен убивать. Тот, на кого падет жребий, умрет от рук ближайшего за ним, и таким образом мы все по очереди примем смерть один от другого и избегнем необходимости сами убивать себя; будет, конечно, несправедливо, если после того, как другие уже умрут, один раздумает и останется в живых». Этим предложением он вновь возвратил себе их доверие; уговорив других, он сам также участвовал с ними в жребии. Каждый, на кого пал жребий, по очереди добровольно дал себя заколоть другому, последовавшему за ним товарищу, так как вскоре за тем должен был умереть также и полководец, а смерть вместе с Иосифом казалась им лучше жизни.
По счастливой случайности, а может быть, по божественному предопределению, остался последним именно Иосиф еще с одним. А так как он не хотел ни самому быть убитым по жребию, ни запятнать свои руки кровью соотечественника, то он убедил и последнего сдаться римлянам и сохранить себе жизнь.
Спасенный таким образом из борьбы с римлянами и своими собственными людьми, он был приведен Никанором к Веспасиану".
Военачальника он взял за локоть и тихонько поведал о своих вещих снах, судя по которым, тому назначено было стать императором; о чем еще рассказал Веспасиану Иосиф бен Маттафия, история умалчивает. После того, как они пошептались, "оставив Иосифа хотя под арестом и в цепях, он все-таки подарил ему великолепную одежду, разные другие драгоценности и продолжал милостиво и ласково обращаться с ним". Так будущий историк сделался советником будущих императоров.
При осаде Иерусалима Тит отдавал Иосифу неприятные приказания подходить к стенам и уговаривать иудеев сдаться. Он блистал красноречием, углублялся в философию и приводил примеры из истории, не забывая при этом уворачиваться от летевших в него камней. "Так говорил Иосиф, с воплями и слезами, пока рыдания не прервали его речи. Римляне прониклись сожалением к его горю и с уважением отнеслись к его добрым пожеланиям; люди же Иоанна еще больше ожесточились против римлян, так как горели желанием овладеть Иосифом".
После того, как война была выиграна римлянами, не иначе как за провидческие речи "Веспасиан возвёл его в звание римского гражданина, подарил ему поместья в Иудее и дал ему помещение в Риме в своём прежнем дворце".
Таков вот!
(с)