Марсианские хроники: часть 2 - Мне не нравится этот корабль!
История о том, как мой сын учился в Санкт-Петербурге - настоящий былинный эпос, достойный песни. Эта история не задалась с самого начала, когда наш с Гришкой самолёт слишком долго кружился в небе над Москвой, потом Валентиныч, напичканный в своё время страшилками о нравах диких московских таксистов, обдирающих пассажиров подобно бандитам, отказался от такси, попёрся на аэроэкспресс, опоздал на аэроэкспресс, вызвал-таки такси до ленинградского вокзала, опоздал на заранее купленный поезд, купил новые билеты, потусовался пару часов на вокзале, съездил на ВДНХ, вернулся обратно, осознал, что ждать ещё 6 часов, сдал новые билеты, купил ещё более новые, заодно сдав и хорошо забытые старые... В общем, всё как обычно - стоит Валентинычу поехать куда-нибудь вместе с сыном, как карма одного накладывается на карму другого, и образуется такая синергия, что хоть святых выноси.
А началось всё в начале лета 2016 года, когда Гришанька с горем пополам закончил 9 классов, и перед семьёй в полный рост, как говорят у нас на складе, «соскочил вопрос» о том, как жить дальше. В какой-то момент кто-то высказал идею воссоединения сына с отцом, кто-то нашёл информацию о некоем Петровском колледже, Валентиныч дважды сходил туда на день открытых дверей... В общем, процесс пошёл.
Но пошёл сразу как-то боком, стрэйфясь. Поначалу всем понравился факультет компьютерных технологий со всеми своими тремя отделениями, заточенными, в отличие от полученного самим Валентинычем образования, под практическую ценность. Выбирай - не хочу: чистое программирование, системное администрирование или ремонт-наладка сетей (при том, что, по большому счёту, все три отделения отличаются друг от друга лишь точечной расстановкой акцентов - иначе говоря, чистый программист при необходимости вполне сможет и сеть протянуть, и систему проадминистрировать).
В общем, танатор радостно погнался за Джейком Салли.
И обломался. Потому что постепенно пришло понимание: через конкурс аттестатов, по которому, собственно, и ведётся приём в Петровский колледж, нам с нашим красным дипломом не пробиться. Разве что, если...
А что, если выбрать факультет с самым низким проходным баллом? Чтобы уж наверняка! Хоть тушкой, хоть чучелом...
И выбор пал на факультет сварки.
И процесс пошёл окончательно.
И поначалу казалось, что всё хорошо. В конце октября, за пару недель до разыгравшихся событий, Валентиныч сходил в колледж и пообщался с учительницей математики. Которая, со своей стороны, заявила, что ребёнок в её предмете разбирается плохо, но усиленно старается, ходит на все дополнительные занятия и демонстрирует недюжинный прогресс. Иными словами, сказала, что тройка у мальчонки за полугодие выйдет в любом случае. А больше пока и не надо.
Успокоенный Валентиныч хотел ещё, было, сходить насчёт физики, которая также являлась у ребёнка слабым звеном, но Гришанька настоятельно просил никуда больше не ходить и уверял, что у него «всё под контролем» (эти слова сейчас играют в нашей семье роль локального мема для ситуаций вида «всё хуже некуда, но мы не подаём виду, улыбаемся и машем»).
Однако тогда, в конце октября, слова «всё под контролем» для нас не несли никакого скрытого смысла. Сочтя, что «жираф большой - ему видней», Валентиныч наказал ребёнку обращаться в случае любых проблем, выслушал заверения «обязательно обращусь» и отбыл на вахту.
Пасьянс, однако, подсознательно никак не хотел складываться, и напряжение в атмосфере ощущалось всё сильнее и сильнее. Постепенно усиливающиеся в голосе ребёнка пессимистические нотки настораживали всё больше, и в конце концов Валентиныч в какой-то момент осознал, что слова «всё под контролем» его больше не удовлетворяют, и таки решил позвонить непосредственно в учебный отдел. Завучу.
И тут грянул гром. Выяснилось, что ребёнок запустил всё, что только было можно, вплоть до географии, а уже через неделю начиналась предварительная аттестация, недопущение к которой автоматически означало отчисление, вопрос о чём уже был поставлен.
И началась дикая охота в лесах Трансильвании. Удалённым, замечу, способом, поскольку Валентиныч находился на вахте и, соответственно, координировать всю логистику ему приходилось издалека. По телефону. По ночам - из-за разницы во времени.
А тут как раз и сахалинский начальник на вахту пожаловал - с целью предварительного аудита и выявления недочётов. А Валентиныч ночами созванивается с репетиторами, удалённо водит ребёнка за руку по улицам Санкт-Петербурга и решает хитрые математические задачки, судорожно вспоминая, чему равно число в отрицательной степени, а также число в дробной степени. Ну и, до кучи, число в дробной отрицательной степени. Вот вы, например, это помните? И я не помнил. Зато теперь не то, что помню - знаю. Потому что, решив хитрые задачки, приходилось потом их удалённо же ребёнку объяснять.
А заодно приходилось помогать ребёнку найти свой жизненный путь, принять решение и понять, чего он сам, на самом деле хочет. Потому что ребёнок пребывал в настроении «Мне не нравится этот корабль, мне не нравится эта команда, мне вообще ничего не нравится». И город ему не по нраву, и люди вокруг тупые, и смысла в происходящем он не видит никакого, и по дому сильно скучает, и по единственному оставленному в Комсомольске другу...
Короче, ночами у Валентиныча кипела жизнь.
И днём кипела, потому что начальник сидел за соседним столом и задавал великое множество вопросов. А как вы документы храните? А как вы отчёты отправляете? А где у вас записи про материал на ремонте и материал на хранении?
Но ничего, справился. И даже добился того, что ребёнок каким-то непонятным образом прошёл аттестацию и был допущен к сессии в конце декабря. А заодно и определился с целью.
Тут, правда, Валентиныч сам накосячил. С другой стороны, когда тебе на дне открытых дверей говорят что-то типа «За первый год обучения студенты проходят программу 10-11 классов, и уже дальше, получив таким образом среднее образование, начинают учиться по специальностям», как это может быть воспринято? Разумеется, как то, что через год детвора получает аттестат о среднем образовании, опережая тем самым бывших одноклассников, которым останется ещё год париться в одиннадцатом классе.
И вот, основываясь на этом ошибочном факте, я Гришку и уговаривал. Дескать, доучись уже до мая, получи аттестат, и там уже иди, куда глаза глядят - хотя бы и на тот же любимый всеми инъяз, на котором нет ни физики, ни математики, зато есть английский язык, русский язык и литература. А стоит заметить, что как раз английский язык у ребёнка развит местами прямо лучше, чем у меня самого, и потому преподавателей этого предмета в училище он буквально потрясал своими знаниями, втаптывая в грязь нерадивых однокурсников. Какая там нафиг сварка!
Однако для поступления на инъяз среднее образование - один чёрт - жизненно необходимо, и потому физику-математику нужно было сдавать прямо сейчас. Чтобы не вылететь.
Так было решено переть вперёд, стиснув зубы и превозмогая. Чему усиленно мешала внезапно обнаружившаяся адская неорганизованность самого ребёнка, который ещё вчера жил под присмотром семьи, и вдруг оказался выброшенным в общежитие в другом городе. В свободное самостоятельное плавание. «Поехал к репетитору по химии - приехав на место, обнаружил, что на самом деле надо было ехать к репетитору по физике на другой конец города» или «Все пошли после уроков на дополнительное занятие по физике сдавать лабораторную работу, а мы по неизвестной причине не пошли, но папе сказали, что учитель сам не пришёл» - проблемы подобного толка преследовали нас на каждом шагу.
В какой-то момент я даже оставил попытки понять, почему ребёнок у меня ходит в грязном и рваном - при том, что в общежитие имелась специальная комната со стиральными машинками, куда надо было просто спуститься, записаться в специальный журнал, после чего прийти в назначенное время и закинуть тряпьё в стирку. Всё! До сих пор не понимаю, что мешало. Возможно, непонимание необходимости? Как бы то ни было, факт остаётся фактом: за 4 месяца жизни в общежитие ребёнок постирался всего один раз, когда Ленка ему титаническими усилиями уже всю плешь по этому поводу проела. Всё же остальное время мальчонка ходил в грязном-вонючем, а в крайних случаях практиковал так называемую «сухую стирку» (это когда из пакета с грязным бельём выбирается наименее грязная и наименее вонючая вещь) и кормил папу рассказами о том, что вот ужо в следующий понедельник он таки запишется на стирку, что вот он уже записался, и что вот уже скоро - уже вот-вот! - постирается...
Сочинял, в общем, напропалую.
Но, повторюсь, на фоне прочих невзгод я на стирку уже махнул рукой. Хуже было это вот непрекращающееся враньё на каждом шагу. И главное - смысла в этом вранье не было никакого. Ну, не бью же я его! Я с ним по-взрослому общаюсь... Зачем делать вид, что всё хорошо? Нет, «папа, не лезь, у меня всё под контролем»...
Тем не менее, в какой-то момент мы пришли к соглашению. В какой-то момент после очередного ночного обмена душеспасительными СМС-ками ребёнок вдруг перестал говорить чужими словами про «город больших возможностей» и прямо признался, что Питер ему не нравится, что люди здесь все сплошь неприятные, что от культурной столицы он ожидал совершенно иного, что его шокирует манера здешней молодёжи начинать знакомство с вопроса «А ты почему не мастурбируешь?», что его достала духовная бедность одногруппников, и что он устал от здешней так называемой «зимы» - а, как по заказу, в Питере случилась самая тёплая зима за последние сто лет, и весь декабрь тупо шёл дождь.
Умножьте всё это на полярную ночь - и получите наш результат. Да, ноябрь и декабрь в Питере - удивительно пасмурные месяцы, когда солнца нет вообще, совершенно, а фонари за окном горят почти целый день. Зато в мае-июне-июле этого самого солнца - хоть отбавляй, и когда я в мае приезжал из Питера на вахту, у меня народ спрашивал, с какого курорта я вернулся, что так загорел. Белые ночи - это ведь оттуда. Май-июнь, полярный день.
Но в ноябре-декабре - ночь. И на Гришаньку это, конечно же, тоже действовало. Депрессия у паренька вошла буквально в привычку!
А тут ещё и химия-физика. И папа в телефоне переживает, участливыми СМС-ками забрасывает...
Вот же ж дьявол!
Но хорошо, что признался в конце концов. После этого дело сдвинулось с мёртвой точки. Была поставлена цель: доучиться до лета и получить аттестат. И у ребёнка, принявшего такое решение (самостоятельно, замечу, принявшего!) аж появился стимул жить и работать. Аж глаза у человека загорелись!
Потому что чёткая цель в жизни мужчины - это крайне важно.
Жаль только, что после этого Валентиныч вдруг начал ощущать волнение Силы, и сам что-то как-то засомневался. И своими ногами сходил в учебный отдел, и задал прямой вопрос завучу.
И оказалось, что мы их неправильно поняли. Что - да, за первый год обучения в Петровском колледже студенты полностью проходят программу 10-11 классов, но это вовсе не означает, что по окончании этого года им выдаётся аттестат о среднем образовании. Вовсе нет! Аттестат выдаётся через 4 года, по окончании четвёртого, последнего курса. То есть, никакого выигрыша во времени - твои вчерашние одноклассники уже два года, как с аттестатом, и уже вовсю учатся по университетам, получая ценные профессии менеджеров и юристов, а ты всё ещё скрипишь мозгами, изучая марки стали на факультете сварки, и за спиной у тебя всё те же 8 классов церковно-приходской школы.
Обман, короче, на каждом шагу.
И разумеется, у всех всё сразу попадало, и сетования на корабль, команду и питерскую зиму возобновились с новой силой. Что особенно хорошо коррелировало со стоящей по противоположную сторону от Валентиныча Ленкой, которая придерживалась крайне противоположного мнения: Комсомольск - это Мухосранск, и делать там нечего. Попытки хоть как-то примирить эту точку зрения со звучащей со стороны Григория песней «Питер - худший город на Земле, Комсомольск рулит» весьма разнообразили быт Валентиныча - наполненный в декабре, напомню, поисками квартиры, выбиванием ипотеки и попытками убедить ребёнка всё-таки хоть как-то, худо-бедно, но сдать зимнюю сессию в Петровском колледже, чтобы уже с полученными результатами вернуться в Комсомольск и там продолжить обучение в училище №6 при уже много лет дышащем на ладан Судостроительном заводе.
Тем более, что сессия уже шла полным ходом, и надо было подключать тяжёлую артиллерию в лице репетиторов. Которые, замечу, за бесплатно работать отказывались, принимая мзду за одно двухчасовое занятие в среднем размере 2 тысячи рублей.
Семейный бюджет уже не просто кренился, он откровенно летел в пропасть - с пробитым баком и горящим хвостом. На честном слове и на одном крыле.
Ну, ещё и Валентиныч немного помогал - то выскочит и подтолкнёт сзади, то песенку споёт.
Так - с шутками и прибаутками - и дотянули до запасного аэродрома. Правда, так и не сдали, не осилив, химию и физкультуру, но это дело десятое. Зато к финалу эпоса ребёнок начал хоть немного шарить в математике, а учитель по физике его даже похвалил. Тот самый учитель по физике, которого боялось всё училище. Аналог Мирона Соломоновича Гринкруга из Комсомольского-на-Амуре политехнического института. Похвалил!
Это, я считаю, наше общее достижение.
Тем не менее, когда наступило 30 декабря, и Гриша отправился на самолёте домой, у Валентиныча прямо гора с плеч обрушилась. Ибо последние два месяца я жил с полным ощущением того, что тащу ребёнка в светлое будущее на аркане, а ребёнок при этом даже ногами не перебирает, чтобы помочь.
И вот всё кончилось... Свобода!
Впрочем, как выяснилось уже в тот же день, расслабился-то я зря.
А началось всё в начале лета 2016 года, когда Гришанька с горем пополам закончил 9 классов, и перед семьёй в полный рост, как говорят у нас на складе, «соскочил вопрос» о том, как жить дальше. В какой-то момент кто-то высказал идею воссоединения сына с отцом, кто-то нашёл информацию о некоем Петровском колледже, Валентиныч дважды сходил туда на день открытых дверей... В общем, процесс пошёл.
Но пошёл сразу как-то боком, стрэйфясь. Поначалу всем понравился факультет компьютерных технологий со всеми своими тремя отделениями, заточенными, в отличие от полученного самим Валентинычем образования, под практическую ценность. Выбирай - не хочу: чистое программирование, системное администрирование или ремонт-наладка сетей (при том, что, по большому счёту, все три отделения отличаются друг от друга лишь точечной расстановкой акцентов - иначе говоря, чистый программист при необходимости вполне сможет и сеть протянуть, и систему проадминистрировать).
В общем, танатор радостно погнался за Джейком Салли.
И обломался. Потому что постепенно пришло понимание: через конкурс аттестатов, по которому, собственно, и ведётся приём в Петровский колледж, нам с нашим красным дипломом не пробиться. Разве что, если...
А что, если выбрать факультет с самым низким проходным баллом? Чтобы уж наверняка! Хоть тушкой, хоть чучелом...
И выбор пал на факультет сварки.
И процесс пошёл окончательно.
И поначалу казалось, что всё хорошо. В конце октября, за пару недель до разыгравшихся событий, Валентиныч сходил в колледж и пообщался с учительницей математики. Которая, со своей стороны, заявила, что ребёнок в её предмете разбирается плохо, но усиленно старается, ходит на все дополнительные занятия и демонстрирует недюжинный прогресс. Иными словами, сказала, что тройка у мальчонки за полугодие выйдет в любом случае. А больше пока и не надо.
Успокоенный Валентиныч хотел ещё, было, сходить насчёт физики, которая также являлась у ребёнка слабым звеном, но Гришанька настоятельно просил никуда больше не ходить и уверял, что у него «всё под контролем» (эти слова сейчас играют в нашей семье роль локального мема для ситуаций вида «всё хуже некуда, но мы не подаём виду, улыбаемся и машем»).
Однако тогда, в конце октября, слова «всё под контролем» для нас не несли никакого скрытого смысла. Сочтя, что «жираф большой - ему видней», Валентиныч наказал ребёнку обращаться в случае любых проблем, выслушал заверения «обязательно обращусь» и отбыл на вахту.
Пасьянс, однако, подсознательно никак не хотел складываться, и напряжение в атмосфере ощущалось всё сильнее и сильнее. Постепенно усиливающиеся в голосе ребёнка пессимистические нотки настораживали всё больше, и в конце концов Валентиныч в какой-то момент осознал, что слова «всё под контролем» его больше не удовлетворяют, и таки решил позвонить непосредственно в учебный отдел. Завучу.
И тут грянул гром. Выяснилось, что ребёнок запустил всё, что только было можно, вплоть до географии, а уже через неделю начиналась предварительная аттестация, недопущение к которой автоматически означало отчисление, вопрос о чём уже был поставлен.
И началась дикая охота в лесах Трансильвании. Удалённым, замечу, способом, поскольку Валентиныч находился на вахте и, соответственно, координировать всю логистику ему приходилось издалека. По телефону. По ночам - из-за разницы во времени.
А тут как раз и сахалинский начальник на вахту пожаловал - с целью предварительного аудита и выявления недочётов. А Валентиныч ночами созванивается с репетиторами, удалённо водит ребёнка за руку по улицам Санкт-Петербурга и решает хитрые математические задачки, судорожно вспоминая, чему равно число в отрицательной степени, а также число в дробной степени. Ну и, до кучи, число в дробной отрицательной степени. Вот вы, например, это помните? И я не помнил. Зато теперь не то, что помню - знаю. Потому что, решив хитрые задачки, приходилось потом их удалённо же ребёнку объяснять.
А заодно приходилось помогать ребёнку найти свой жизненный путь, принять решение и понять, чего он сам, на самом деле хочет. Потому что ребёнок пребывал в настроении «Мне не нравится этот корабль, мне не нравится эта команда, мне вообще ничего не нравится». И город ему не по нраву, и люди вокруг тупые, и смысла в происходящем он не видит никакого, и по дому сильно скучает, и по единственному оставленному в Комсомольске другу...
Короче, ночами у Валентиныча кипела жизнь.
И днём кипела, потому что начальник сидел за соседним столом и задавал великое множество вопросов. А как вы документы храните? А как вы отчёты отправляете? А где у вас записи про материал на ремонте и материал на хранении?
Но ничего, справился. И даже добился того, что ребёнок каким-то непонятным образом прошёл аттестацию и был допущен к сессии в конце декабря. А заодно и определился с целью.
Тут, правда, Валентиныч сам накосячил. С другой стороны, когда тебе на дне открытых дверей говорят что-то типа «За первый год обучения студенты проходят программу 10-11 классов, и уже дальше, получив таким образом среднее образование, начинают учиться по специальностям», как это может быть воспринято? Разумеется, как то, что через год детвора получает аттестат о среднем образовании, опережая тем самым бывших одноклассников, которым останется ещё год париться в одиннадцатом классе.
И вот, основываясь на этом ошибочном факте, я Гришку и уговаривал. Дескать, доучись уже до мая, получи аттестат, и там уже иди, куда глаза глядят - хотя бы и на тот же любимый всеми инъяз, на котором нет ни физики, ни математики, зато есть английский язык, русский язык и литература. А стоит заметить, что как раз английский язык у ребёнка развит местами прямо лучше, чем у меня самого, и потому преподавателей этого предмета в училище он буквально потрясал своими знаниями, втаптывая в грязь нерадивых однокурсников. Какая там нафиг сварка!
Однако для поступления на инъяз среднее образование - один чёрт - жизненно необходимо, и потому физику-математику нужно было сдавать прямо сейчас. Чтобы не вылететь.
Так было решено переть вперёд, стиснув зубы и превозмогая. Чему усиленно мешала внезапно обнаружившаяся адская неорганизованность самого ребёнка, который ещё вчера жил под присмотром семьи, и вдруг оказался выброшенным в общежитие в другом городе. В свободное самостоятельное плавание. «Поехал к репетитору по химии - приехав на место, обнаружил, что на самом деле надо было ехать к репетитору по физике на другой конец города» или «Все пошли после уроков на дополнительное занятие по физике сдавать лабораторную работу, а мы по неизвестной причине не пошли, но папе сказали, что учитель сам не пришёл» - проблемы подобного толка преследовали нас на каждом шагу.
В какой-то момент я даже оставил попытки понять, почему ребёнок у меня ходит в грязном и рваном - при том, что в общежитие имелась специальная комната со стиральными машинками, куда надо было просто спуститься, записаться в специальный журнал, после чего прийти в назначенное время и закинуть тряпьё в стирку. Всё! До сих пор не понимаю, что мешало. Возможно, непонимание необходимости? Как бы то ни было, факт остаётся фактом: за 4 месяца жизни в общежитие ребёнок постирался всего один раз, когда Ленка ему титаническими усилиями уже всю плешь по этому поводу проела. Всё же остальное время мальчонка ходил в грязном-вонючем, а в крайних случаях практиковал так называемую «сухую стирку» (это когда из пакета с грязным бельём выбирается наименее грязная и наименее вонючая вещь) и кормил папу рассказами о том, что вот ужо в следующий понедельник он таки запишется на стирку, что вот он уже записался, и что вот уже скоро - уже вот-вот! - постирается...
Сочинял, в общем, напропалую.
Но, повторюсь, на фоне прочих невзгод я на стирку уже махнул рукой. Хуже было это вот непрекращающееся враньё на каждом шагу. И главное - смысла в этом вранье не было никакого. Ну, не бью же я его! Я с ним по-взрослому общаюсь... Зачем делать вид, что всё хорошо? Нет, «папа, не лезь, у меня всё под контролем»...
Тем не менее, в какой-то момент мы пришли к соглашению. В какой-то момент после очередного ночного обмена душеспасительными СМС-ками ребёнок вдруг перестал говорить чужими словами про «город больших возможностей» и прямо признался, что Питер ему не нравится, что люди здесь все сплошь неприятные, что от культурной столицы он ожидал совершенно иного, что его шокирует манера здешней молодёжи начинать знакомство с вопроса «А ты почему не мастурбируешь?», что его достала духовная бедность одногруппников, и что он устал от здешней так называемой «зимы» - а, как по заказу, в Питере случилась самая тёплая зима за последние сто лет, и весь декабрь тупо шёл дождь.
Умножьте всё это на полярную ночь - и получите наш результат. Да, ноябрь и декабрь в Питере - удивительно пасмурные месяцы, когда солнца нет вообще, совершенно, а фонари за окном горят почти целый день. Зато в мае-июне-июле этого самого солнца - хоть отбавляй, и когда я в мае приезжал из Питера на вахту, у меня народ спрашивал, с какого курорта я вернулся, что так загорел. Белые ночи - это ведь оттуда. Май-июнь, полярный день.
Но в ноябре-декабре - ночь. И на Гришаньку это, конечно же, тоже действовало. Депрессия у паренька вошла буквально в привычку!
А тут ещё и химия-физика. И папа в телефоне переживает, участливыми СМС-ками забрасывает...
Вот же ж дьявол!
Но хорошо, что признался в конце концов. После этого дело сдвинулось с мёртвой точки. Была поставлена цель: доучиться до лета и получить аттестат. И у ребёнка, принявшего такое решение (самостоятельно, замечу, принявшего!) аж появился стимул жить и работать. Аж глаза у человека загорелись!
Потому что чёткая цель в жизни мужчины - это крайне важно.
Жаль только, что после этого Валентиныч вдруг начал ощущать волнение Силы, и сам что-то как-то засомневался. И своими ногами сходил в учебный отдел, и задал прямой вопрос завучу.
И оказалось, что мы их неправильно поняли. Что - да, за первый год обучения в Петровском колледже студенты полностью проходят программу 10-11 классов, но это вовсе не означает, что по окончании этого года им выдаётся аттестат о среднем образовании. Вовсе нет! Аттестат выдаётся через 4 года, по окончании четвёртого, последнего курса. То есть, никакого выигрыша во времени - твои вчерашние одноклассники уже два года, как с аттестатом, и уже вовсю учатся по университетам, получая ценные профессии менеджеров и юристов, а ты всё ещё скрипишь мозгами, изучая марки стали на факультете сварки, и за спиной у тебя всё те же 8 классов церковно-приходской школы.
Обман, короче, на каждом шагу.
И разумеется, у всех всё сразу попадало, и сетования на корабль, команду и питерскую зиму возобновились с новой силой. Что особенно хорошо коррелировало со стоящей по противоположную сторону от Валентиныча Ленкой, которая придерживалась крайне противоположного мнения: Комсомольск - это Мухосранск, и делать там нечего. Попытки хоть как-то примирить эту точку зрения со звучащей со стороны Григория песней «Питер - худший город на Земле, Комсомольск рулит» весьма разнообразили быт Валентиныча - наполненный в декабре, напомню, поисками квартиры, выбиванием ипотеки и попытками убедить ребёнка всё-таки хоть как-то, худо-бедно, но сдать зимнюю сессию в Петровском колледже, чтобы уже с полученными результатами вернуться в Комсомольск и там продолжить обучение в училище №6 при уже много лет дышащем на ладан Судостроительном заводе.
Тем более, что сессия уже шла полным ходом, и надо было подключать тяжёлую артиллерию в лице репетиторов. Которые, замечу, за бесплатно работать отказывались, принимая мзду за одно двухчасовое занятие в среднем размере 2 тысячи рублей.
Семейный бюджет уже не просто кренился, он откровенно летел в пропасть - с пробитым баком и горящим хвостом. На честном слове и на одном крыле.
Ну, ещё и Валентиныч немного помогал - то выскочит и подтолкнёт сзади, то песенку споёт.
Так - с шутками и прибаутками - и дотянули до запасного аэродрома. Правда, так и не сдали, не осилив, химию и физкультуру, но это дело десятое. Зато к финалу эпоса ребёнок начал хоть немного шарить в математике, а учитель по физике его даже похвалил. Тот самый учитель по физике, которого боялось всё училище. Аналог Мирона Соломоновича Гринкруга из Комсомольского-на-Амуре политехнического института. Похвалил!
Это, я считаю, наше общее достижение.
Тем не менее, когда наступило 30 декабря, и Гриша отправился на самолёте домой, у Валентиныча прямо гора с плеч обрушилась. Ибо последние два месяца я жил с полным ощущением того, что тащу ребёнка в светлое будущее на аркане, а ребёнок при этом даже ногами не перебирает, чтобы помочь.
И вот всё кончилось... Свобода!
Впрочем, как выяснилось уже в тот же день, расслабился-то я зря.