Притча о волшебном гончаре.
Жил на свете один гончар. Его домик стоял на вершине горы, окруженной высокими деревьями, так, что человек не сведущий не заметил бы его с дороги.
О гончаре шла молва, как о редком мастере своего дела. Одним он поправил сломанную вазу, другим, смастерил горшок, в котором помещался обед на целое семейство и теперь, каждый раз, когда хозяйка ставила горшок в печь, она благодарно улыбалась и вспоминала гончара добрым словом. Люди ходили к нему по надобности, и он никому не отказывал, мастерил предметы им необходимые, и смотрел вдаль из окна своего домика.
Вдали было небо, подпираемое вершинами гор. На одних из них виднелись снежные шапки, и солнце отражалось от них особенно ярко. Они были далеко, и очень высоко, но оттого, что они были далеко, казались одного уровня с другими, зелеными горами, что были рядом. Гончар любил сидеть в саду своего дома. В ногах его крутился гончарный круг, на кругу была глина, что превращалась в его руках то в вазу, то в кружку, то в горшок.
Однажды вечером, когда он по обыкновению занимался гончарным ремеслом, на мгновение стало совсем тихо. Птицы перестали щебетать, ветер спрятался за соседней горой, все листочки на деревьях притаились, и даже Солнце, казалось, приостановило свое падение за горизонт. Тишина оглушила его, и он от неожиданности, оторвал взгляд от гончарного круга, что крутился у него в ногах. И вдруг, в руках его он ощутил движение, казалось, что глина жила своей жизнью, формировалась сама по себе, обвивала его пальцы, обнимала руки. Гончар оцепенел. Ему не было страшно. Он чувствовал странное волнение, сродни возбуждению, и, боясь потерять его, он не смел опустить глаз на волшебную глину в его руках. Она нежно обнимала его руки. Он чувствовал ее тепло, ее запах, он слышал ее пение, напоминающее стон женщины. Он закрыл глаза…
Она была высокой и красивой, белой и грациозной, смешной и неуклюжей она была первой его скульптурой. Она стояла в самом дальнем углу его домика, и никто из людей не увидит ее. Но даже если и увидит, то не поймет. Потому что, только когда его волшебные руки прикасались к ней, холодной и твердой, она становилась мягкой и теплой, нежной и ласковой… живой…
Говорили, что глина в его руках могла петь. Никто не верил до конца в его волшебство. Но иногда, в горы падала тишина…
***
О гончаре шла молва, как о редком мастере своего дела. Одним он поправил сломанную вазу, другим, смастерил горшок, в котором помещался обед на целое семейство и теперь, каждый раз, когда хозяйка ставила горшок в печь, она благодарно улыбалась и вспоминала гончара добрым словом. Люди ходили к нему по надобности, и он никому не отказывал, мастерил предметы им необходимые, и смотрел вдаль из окна своего домика.
Вдали было небо, подпираемое вершинами гор. На одних из них виднелись снежные шапки, и солнце отражалось от них особенно ярко. Они были далеко, и очень высоко, но оттого, что они были далеко, казались одного уровня с другими, зелеными горами, что были рядом. Гончар любил сидеть в саду своего дома. В ногах его крутился гончарный круг, на кругу была глина, что превращалась в его руках то в вазу, то в кружку, то в горшок.
Однажды вечером, когда он по обыкновению занимался гончарным ремеслом, на мгновение стало совсем тихо. Птицы перестали щебетать, ветер спрятался за соседней горой, все листочки на деревьях притаились, и даже Солнце, казалось, приостановило свое падение за горизонт. Тишина оглушила его, и он от неожиданности, оторвал взгляд от гончарного круга, что крутился у него в ногах. И вдруг, в руках его он ощутил движение, казалось, что глина жила своей жизнью, формировалась сама по себе, обвивала его пальцы, обнимала руки. Гончар оцепенел. Ему не было страшно. Он чувствовал странное волнение, сродни возбуждению, и, боясь потерять его, он не смел опустить глаз на волшебную глину в его руках. Она нежно обнимала его руки. Он чувствовал ее тепло, ее запах, он слышал ее пение, напоминающее стон женщины. Он закрыл глаза…
Она была высокой и красивой, белой и грациозной, смешной и неуклюжей она была первой его скульптурой. Она стояла в самом дальнем углу его домика, и никто из людей не увидит ее. Но даже если и увидит, то не поймет. Потому что, только когда его волшебные руки прикасались к ней, холодной и твердой, она становилась мягкой и теплой, нежной и ласковой… живой…
Говорили, что глина в его руках могла петь. Никто не верил до конца в его волшебство. Но иногда, в горы падала тишина…
***