Картина недели. «Суд Париса» Макса Клингера
В очередном выпуске рубрики о том, что в искусстве не было и нет ничего святого, художник, которого никто не любил, и его неизбывная тоска по внутренней Древней Греции. Неоклассицист-ницшеанец, работавшей в период расцвета символизма, был этим символистам поперек горла. Они его не принимали, а он не расстраивался, и упорно делал отличную графику и сомнительную, но масштабную такую живопись, о которой сегодня и пойдет речь.
В очередном выпуске рубрики о том, что в искусстве не было и нет ничего святого, художник, которого никто не любил, и его неизбывная тоска по внутренней Древней Греции. Неоклассицист-ницшеанец, работавшей в период расцвета символизма, был этим символистам поперек горла. Они его не принимали, а он не расстраивался, и упорно делал отличную графику и сомнительную, но масштабную такую живопись, о которой сегодня и пойдет речь.
Макс Клингер умер в 1920-ом, и о нём благополучно забыли на пятьдесят лет, пока не пришло время реабилитации германского искусства первой половины XX-го века. Клингер ни в чём таком засветиться, конечно, не успел (сваял только сваял своего кумира Ницше, и он оказался ещё больше похож на Горького с гротескными усищами), и толком повлиять тоже (ну не любили его), но художнику наконец перепало признание и серьёзное, выражаясь языком современных музкритиков, осмысление.
«Писающая смерть» (1880)
Это, пожалуй, главная из его работ, свидетельствующая о редкой самоиронии. И хотя речь сегодня не о ней, без «Писающей смерти» совершенно невозможно приблизиться к противоречивому Клингеру, который, как теперь понятно, скорее мыслил отпечатками, нежели рисовал.
Почему вам будет легко понять Клингера?
- Клингер ненавидел современность особенно архитектуру, дешёвые материалы и весь окружающий протопластмассовый мир, который уже начал побеждать. Художник был одержим идеей разрушения стен, этого дешевого огорода, который так любил украшать своими ванильными фотообоями праведный модный символист Климт, работавшей чтобы нравится. Ещё Клингер писал эпические полотна на ритуальные античные темы, и не боялся выглядеть глупо (хотя выглядел), по сравнению, например, с актуальным, Дифенбахом, рабтавшем в жанре «прифотошоплю к Айвазовскому крайне мистическую русалку». Но это было тогда, а сейчас Клингер признан отцом нынешней мрачной графики, в точности такую мы видим в графических романах сейчас.
«Суд Париса» 1885/87 Новая Галерея музея истории и искусства Вены
Смотреть в большом размере
- Задумка Клингера получилась наполовину: ироничный выход за пределы живописи состоялся, но вот вне пределов оказалось уж слишком уныло: какие-то обычные бабы, не похожие на небожительниц, домогаются растерянного паренька из-за сущего пустяка - яблока с надписью «прекраснейшей». Полный вздор, но для дуракаваляния на пляже - в самый раз. О том, почему так, - ниже.
- Но есть и хорошие новости. Можно представить, что такая полу-удача, это очень даже пророчество для нас сегодня, в момент, когда на смену вылизанным карточкам из Instagram, с помощью которых мы предъявляем миру лучшую копию себя, такую, которой вообще не существует, пришел мгновенный Snaрchat, показывающий всё таким, как оно есть. Как Клингер хотел вырваться из сахарной догмы украшенной живописи модерна, так и мы, в общем, пытаемся избавиться от давления идеального, раздавленного фильтрами мира постмодерна, от которого уже тошно. Точнее, тошно, конечно, от себя из-за невозможности соответствовать той классной псевдо-жизни, которой набит Instagram.
Всё это действительно ужасно, так что там на картине (или в клингеровском Snapchat)?
Отработка мифа
Это история о том, как Парис нажил себе врагов, выбрав секс вместо власти и тем самым косвенно положил начало Троянской войне. Парис - вздорный юноша и классический дятел, не ведающий собственных возможностей. Он был сыном последнего троянского царя Приама. Его жена Гекуба, будучи беременной, увидела сон, в котором она разродилась горящим факелом, от которого сгорела вся Троя. Младенца было решено оставить на горе, там его нашла и вскормила медведица, а потом подключился пастух, воспитавший мальчика не по-пастушьи лихо, в результате чего Парис научился мощно драться и побеждать всех подряд.
На момент спора он вовсе не был так уж искушен в драках и сексе, как ему напел Гермес, присланный богиней раздора Эридой, подкинувшая также и само яблоко, и сделал наивный выбор. Афродита, победительница спора о том, кто красивее она, Гера или Афина, пообещала парню самую раскрученную женщину своего времени - Елену, которая была уж 10 лет как замужем. Обиженные Гера и Афина стали покровительницами ахейцев, впоследствии разоривших Трою.
Согласно самой популярной версии мифа, богиня внушила хлопающей красивым клювом Елене любовь к Парису, а тот украл её прямо из супружеских покоев. Наваждению Елена никак не могла противиться, потому что истинная красотка должна быть покорной, не слишком хорошо понимать, что происходит вокруг и вообще немного того. Очухалась Елена только под занавес Троянской войны и вернулась к мужу.
Отношения фигур
Почти все художники изображают именно решающий момент спора, когда Афродита раздевается или предстаёт уже совсем раздетая. И выглядит это так, будто яблоко она получила именно потому, что, в отличие от двух соперниц, догадалась снять одежду. Клингер показал богинь в процессе, и тем самым отменил связку «голая, значит, победитель». Игра вообще выглядит крайне честный и судивший Парис, и его голозадый ассистент тоже без одежды - они беззащитны как младенцы и нагота их считывается как узязвимость, сообразная выбору. В отличии от наготы воинственно выпятившей груди Афродиты. В общем, Клингер явно к тому, что тёлки побеждают.
Отношения пейзажа, рамы и скульптуры
К своему счастью, для смелого синтетического выпада Клингер использовал классический мифологический, а не исторический сюжет, иначе вышел бы совсем смешной реализм на реализме. Его «Суд» - это большая академическая картина, основное действие которой ограничено собственно физической рамой, типичной для господствующего тогда декоративного стиля. За пределами этого своеобразного телевизора, окружённого странными, будто высушенными и деформированными скульптурами, - чистая Греция. Просто пляжный пейзаж в окружении вычурной скульптуры, опять же, условной, типичной. Таким художник замышлял эффект присутствия. Но ему очевидно не хватило техники, - масло не его конёк: живопись выглядит ухудшенной калькой с Возрождения. Так считали критики век назад, но мы то с вами понимаем, что это не калька, а специальный фильтр «голый натурализм».
Источник: http://users.livejournal.com/zhavnerovich-/37035.html