a_bg
in
medieviste
Даже добавить нечего.
Прекрасно, я считаю.
«Не народы и племена встречает языкознание, когда оно, углубляясь в прошлое, покидает почву исторически засвидетельствованных языков, а языковую область, которую многообразные языковые явления чрезвычайно сложным образом расчленяют на отдельные части. Позволяет ли уровень наших знаний рассчитывать на то, что это расчленение, хронологический аспект которого полон неопределенности, удастся привести в соответствие с классификацией археологических памятников?...
Результаты, полученные первобытной историей, в свою очередь, не позволяют судить о совпадении культур, известных по археологическим находкам, и каких-либо определенных языковых общностей. И в прошлом, и в настоящем мы часто встречаем такое положение, когда разные языковые общности принадлежат к одной материальной культуре, а одна и та же языковая общность - к разным материальным культурам. К тому же исторические и доисторические события очень часто приводили к смешению племенных культур и к наслоению одной из них на другую. Языковые последствия таких процессов никогда нельзя установить по следам, которые они оставили в материальных памятниках. Одержал ли верх язык победителей, как это было с латинским в Галлии, или язык побежденных, как романский во Франции и в Испании, или же имело место смешение языков, как в Англии после норманнского завоевания? Лишь памятники языка, будь это даже только имена, могут ответить на данный вопрос».
«Твердо установлено..., что несомненные значительные изменения языковых областей иногда вообще никак не отражается в памятниках материальной культуры соответствующих территорий. В частности, разногласия среди специалистов по вопросу о том, какие из известных нам изменений материальной культуры на территории древней Италии могут быть поставлены в связь появлением индоевропейцев на Апеннинском полуострове, с течением времени все более усиливаются. Некоторые итальянские ученые заходят настолько далеко, что вообще отрицают всякую миграцию извне и допускают только культурную радиацию. И все же бесспорным остается тот факт, что на территории Италии существовал не один, а несколько индоевропейских языков. В то же время в археологических материалах, обнаруженных на территории к северу от Альп и относящихся к периоду предполагаемых переселений, нельзя найти следов того, что какие-то племена с этой территории ушли.
То же самое можно показать и на примере одной области, в отношении которой мы располагаем как достаточным археологическим материалом, так и данными об исторических событиях, обусловивших победу индоевропейского языка и известных нам из источников, почти современных этим событиям. Появление хеттов в Анатолии в XVIII в. до н.э. никак не отражено в археологических памятниках соответствующих районов. Это объясняется тем, каким образом хетты устанавливали свою власть и насаждали свой индоевропейский язык.
У истоков процесса стоят династы отдельных городов, которые начинают с того, что, опираясь на ресурсы своих небольших государств, подчиняют соседние города и таким образом под конец распространяют свое господство на обширные территории. Следовательно, все, что требуется для начала - это предводитель с дружиной, достаточно большой для того, чтобы напасть на какое-нибудь укрепленное поселение в горах и превратить его затем в опорный пункт для дальнейшего расширения господства…
Не одни хетты поступали таким образом. Несколькими столетиями позже мы встречаем подобные дружины арийцев во главе с военачальниками в Передней Азии. В Митанни, в эпоху больших государственных образований, они не имели успеха, но в Иране они с самого начала выступили, по-видимому, в такой же роли, как хетты в Анатолии. Еще в эпоху первых Ахеменидов персы представляли собой непосредственно у себя на родине только господствующий слой, стоявший над иноязычным населением. Чем слабее была политическая организация соответствующей области, тем больший успех обещали подобные предприятия, хотя они и приносили при этом меньше выгод. На берегах Средиземного моря в конце II тысячелетия до н.э. появляются группы индоевропейцев, занимающиеся морским разбоем, и не всегда их постигали такие неудачи, как в Египте при Мернептахе. Иллирийское племя элимов основало на острове Сицилия государство и дало его столице примечательное название «Сегеста». Сказание об Энее позволяет предполагать, что подобным же образом было положено начало великой державе древнего мира…
Не более многочисленными были и арийские племена, которые из Афганистана вторглись anasa rathena «с повозками и боевыми колесницами» в Пенджаб и захватили его. Сообщения китайских источников об истории народа, который принято называть тохарцами, дают аналогичную картину. Части племени, которое в результате военных поражений попадало в условия тяжелой зависимости, покидает свои насиженные места и при благоприятных обстоятельствах подчиняет своему господству население далеких стран. ВО вновь возникших государствах они насаждают свой язык.
Все это - исторически засвидетельствованные пути расширения индоевропейской языковой области. В этой связи речь идет не о «переселениях народов», которые в период бронзового века было невозможно осуществить, а о небольших отрядах воинов, легко передвигавшихся на повозках, верхом или на судах. Такое представление наилучшим образом объясняет языковые данные, по которым складывается картина отдельных языков, имеющих отчетливо выраженный индивидуальный характер… Одновременно становится ясно, почему мы напрасно ищем «италийский», «итало-кельтский», «балто-славянский» и прочие «периоды» в эпоху, предшествовавшую образованию отдельных языков. Таких «периодов» никогда не было».
(В.Порциг. Членение индоевропейской языковой области. М. 2003. с. 94, 95-98). (Porzig, 1953).
М.Б. Щукин о хронологической привязке лингвистических конструкций:
«Хронология - одно из самых слабых мест лингвистов. Все их отсылки на процессы IV-I тысячелетий до н.э., которыми они часто оперируют, на самом деле сугубо интуитивны, и никаких реальных привязок к реальным историческим процессам в самом языкознании практически не существует. Приходится обращаться, подчас довольно произвольно, к археологическим и историческим данным.
Из известных мне, лишь один пример имеет действительно реальную историческую привязку: одно из слов общеславянского языка, достаточно условно реконструируемого лингвистами как некий набор слов и грамматических явлений присущих всем славянским языкам, - это слово “король”, созвучное с именем Карла Великого, короля франков (Шахматов 1919: 26), объединившего в 771-814 годах под своей властью большую часть Западной Европы. Отсюда следует вывод, что общеславянское состояние языка существовало именно во времена Карла или вскоре после него, а как долго оно существовало до того, остается полностью неясным.
И это лишь единичный случай. Сколько я ни обращался к работам лингвистов, я так и не обнаружил ни одной, где бы обсуждалась проблема соотношения относительной хронологии языковых явлений, а ее языковеды достаточно успешно наблюдают, с возможностями привязки к хронологии абсолютной. Возможно, аналогичных случаев можно найти больше, но сама система мышления у языковедовов иная, и вопрос им кажется странным и слишком придирчивым. Сказывается разница менталитета: археология - наука более позитивистская, чем языкознание».
(Щукин М.Б. Рождение славян // Stratum plus, 1997, Вып. Структуры и катастрофы, 110-147. Статья доступна и на сайте журнала Stratum plus).
Контрольный в голову. James Mallory - о том же:
«Попытки датировать индоевропейский праязык дают широкий хронологический разброс от 7000 г. до н. э. (времени возникновения неолитического хозяйства, отраженного в реконструированном словаре) и до 2000 г. до н. э., когда появляются первые исторические свидетельства об индоевропейцах в Анатолии. Даже более точные хронолологические рамки (5000-2500 гг. до н. э.), которые основаны как на теоретической оценке, так и на анализе культурной лексики, рассматривают процесс расхождения индоевропейских языков на протяжении 2500 лет, и этот период может быть увеличен еще на много столетий. Таким образом, праязык как лингвистический конструкт по своей природе должен быть менее точным и, если границы языковой семьи подвижны, то и географически менее точным, чем археологический конструкт, например, хронологические параметры, установленные посредством радиоуглеродного анализа при двух стандартных отклонениях, или географическое распределение археологических культур. К примеру, если мы каким-то образом - с помощью божественного откровения - узнаем, что трипольская культура Северо-Западного Причерноморья была «праиндоевропейской», то эта археологическая культура не может быть лингвистически четко описана в диахронии. Трипольская культура существовала около 1500 лет, она прошла через разные периоды, и границы ее были подвижны. Нельзя найти такую точку ее существования, временную или пространственную, относительно которой лингвисты могли бы с уверенностью заявить, что в это время велярные согласные еще не были палатализованы, что женский род уже образовался и что гетероклитическая модель перестала быть продуктивной. Иначе говоря, невозможно определить, каким был тот или иной хронологический или пространственный срез этой культуры - ранним праиндоевропейским, праиндоевропейским или соотносимым с распавшейся индоевропейской диалектной общностью. Таким образом, выводы, полученные на основании археологических методов и позволяющие достаточно четко определить хронологические и пространственные границы конкретной культуры, теоретически превосходят по своей точности заключения относительно временных характеристик индоевропейского праязыка. Поиски индоевропейской прародины на археологическом материале сильно напоминают вопросы о том, в какой день, месяц и год началось Возрождение или индустриальная революция.
Вывод: даже если мы отвлечемся от проблем перевода индоевропейской диалектной общности в феномен, засвидетельствованный археологическим материалом, нет такого решения данной проблемы, которое бы с археологической точностью отражало временные и ареальные границы индоевропейской прародины».
(James Mallory. Индоевропейские прародины //ВДИ, № 1, 1997)
«Не народы и племена встречает языкознание, когда оно, углубляясь в прошлое, покидает почву исторически засвидетельствованных языков, а языковую область, которую многообразные языковые явления чрезвычайно сложным образом расчленяют на отдельные части. Позволяет ли уровень наших знаний рассчитывать на то, что это расчленение, хронологический аспект которого полон неопределенности, удастся привести в соответствие с классификацией археологических памятников?...
Результаты, полученные первобытной историей, в свою очередь, не позволяют судить о совпадении культур, известных по археологическим находкам, и каких-либо определенных языковых общностей. И в прошлом, и в настоящем мы часто встречаем такое положение, когда разные языковые общности принадлежат к одной материальной культуре, а одна и та же языковая общность - к разным материальным культурам. К тому же исторические и доисторические события очень часто приводили к смешению племенных культур и к наслоению одной из них на другую. Языковые последствия таких процессов никогда нельзя установить по следам, которые они оставили в материальных памятниках. Одержал ли верх язык победителей, как это было с латинским в Галлии, или язык побежденных, как романский во Франции и в Испании, или же имело место смешение языков, как в Англии после норманнского завоевания? Лишь памятники языка, будь это даже только имена, могут ответить на данный вопрос».
«Твердо установлено..., что несомненные значительные изменения языковых областей иногда вообще никак не отражается в памятниках материальной культуры соответствующих территорий. В частности, разногласия среди специалистов по вопросу о том, какие из известных нам изменений материальной культуры на территории древней Италии могут быть поставлены в связь появлением индоевропейцев на Апеннинском полуострове, с течением времени все более усиливаются. Некоторые итальянские ученые заходят настолько далеко, что вообще отрицают всякую миграцию извне и допускают только культурную радиацию. И все же бесспорным остается тот факт, что на территории Италии существовал не один, а несколько индоевропейских языков. В то же время в археологических материалах, обнаруженных на территории к северу от Альп и относящихся к периоду предполагаемых переселений, нельзя найти следов того, что какие-то племена с этой территории ушли.
То же самое можно показать и на примере одной области, в отношении которой мы располагаем как достаточным археологическим материалом, так и данными об исторических событиях, обусловивших победу индоевропейского языка и известных нам из источников, почти современных этим событиям. Появление хеттов в Анатолии в XVIII в. до н.э. никак не отражено в археологических памятниках соответствующих районов. Это объясняется тем, каким образом хетты устанавливали свою власть и насаждали свой индоевропейский язык.
У истоков процесса стоят династы отдельных городов, которые начинают с того, что, опираясь на ресурсы своих небольших государств, подчиняют соседние города и таким образом под конец распространяют свое господство на обширные территории. Следовательно, все, что требуется для начала - это предводитель с дружиной, достаточно большой для того, чтобы напасть на какое-нибудь укрепленное поселение в горах и превратить его затем в опорный пункт для дальнейшего расширения господства…
Не одни хетты поступали таким образом. Несколькими столетиями позже мы встречаем подобные дружины арийцев во главе с военачальниками в Передней Азии. В Митанни, в эпоху больших государственных образований, они не имели успеха, но в Иране они с самого начала выступили, по-видимому, в такой же роли, как хетты в Анатолии. Еще в эпоху первых Ахеменидов персы представляли собой непосредственно у себя на родине только господствующий слой, стоявший над иноязычным населением. Чем слабее была политическая организация соответствующей области, тем больший успех обещали подобные предприятия, хотя они и приносили при этом меньше выгод. На берегах Средиземного моря в конце II тысячелетия до н.э. появляются группы индоевропейцев, занимающиеся морским разбоем, и не всегда их постигали такие неудачи, как в Египте при Мернептахе. Иллирийское племя элимов основало на острове Сицилия государство и дало его столице примечательное название «Сегеста». Сказание об Энее позволяет предполагать, что подобным же образом было положено начало великой державе древнего мира…
Не более многочисленными были и арийские племена, которые из Афганистана вторглись anasa rathena «с повозками и боевыми колесницами» в Пенджаб и захватили его. Сообщения китайских источников об истории народа, который принято называть тохарцами, дают аналогичную картину. Части племени, которое в результате военных поражений попадало в условия тяжелой зависимости, покидает свои насиженные места и при благоприятных обстоятельствах подчиняет своему господству население далеких стран. ВО вновь возникших государствах они насаждают свой язык.
Все это - исторически засвидетельствованные пути расширения индоевропейской языковой области. В этой связи речь идет не о «переселениях народов», которые в период бронзового века было невозможно осуществить, а о небольших отрядах воинов, легко передвигавшихся на повозках, верхом или на судах. Такое представление наилучшим образом объясняет языковые данные, по которым складывается картина отдельных языков, имеющих отчетливо выраженный индивидуальный характер… Одновременно становится ясно, почему мы напрасно ищем «италийский», «итало-кельтский», «балто-славянский» и прочие «периоды» в эпоху, предшествовавшую образованию отдельных языков. Таких «периодов» никогда не было».
(В.Порциг. Членение индоевропейской языковой области. М. 2003. с. 94, 95-98). (Porzig, 1953).
М.Б. Щукин о хронологической привязке лингвистических конструкций:
«Хронология - одно из самых слабых мест лингвистов. Все их отсылки на процессы IV-I тысячелетий до н.э., которыми они часто оперируют, на самом деле сугубо интуитивны, и никаких реальных привязок к реальным историческим процессам в самом языкознании практически не существует. Приходится обращаться, подчас довольно произвольно, к археологическим и историческим данным.
Из известных мне, лишь один пример имеет действительно реальную историческую привязку: одно из слов общеславянского языка, достаточно условно реконструируемого лингвистами как некий набор слов и грамматических явлений присущих всем славянским языкам, - это слово “король”, созвучное с именем Карла Великого, короля франков (Шахматов 1919: 26), объединившего в 771-814 годах под своей властью большую часть Западной Европы. Отсюда следует вывод, что общеславянское состояние языка существовало именно во времена Карла или вскоре после него, а как долго оно существовало до того, остается полностью неясным.
И это лишь единичный случай. Сколько я ни обращался к работам лингвистов, я так и не обнаружил ни одной, где бы обсуждалась проблема соотношения относительной хронологии языковых явлений, а ее языковеды достаточно успешно наблюдают, с возможностями привязки к хронологии абсолютной. Возможно, аналогичных случаев можно найти больше, но сама система мышления у языковедовов иная, и вопрос им кажется странным и слишком придирчивым. Сказывается разница менталитета: археология - наука более позитивистская, чем языкознание».
(Щукин М.Б. Рождение славян // Stratum plus, 1997, Вып. Структуры и катастрофы, 110-147. Статья доступна и на сайте журнала Stratum plus).
Контрольный в голову. James Mallory - о том же:
«Попытки датировать индоевропейский праязык дают широкий хронологический разброс от 7000 г. до н. э. (времени возникновения неолитического хозяйства, отраженного в реконструированном словаре) и до 2000 г. до н. э., когда появляются первые исторические свидетельства об индоевропейцах в Анатолии. Даже более точные хронолологические рамки (5000-2500 гг. до н. э.), которые основаны как на теоретической оценке, так и на анализе культурной лексики, рассматривают процесс расхождения индоевропейских языков на протяжении 2500 лет, и этот период может быть увеличен еще на много столетий. Таким образом, праязык как лингвистический конструкт по своей природе должен быть менее точным и, если границы языковой семьи подвижны, то и географически менее точным, чем археологический конструкт, например, хронологические параметры, установленные посредством радиоуглеродного анализа при двух стандартных отклонениях, или географическое распределение археологических культур. К примеру, если мы каким-то образом - с помощью божественного откровения - узнаем, что трипольская культура Северо-Западного Причерноморья была «праиндоевропейской», то эта археологическая культура не может быть лингвистически четко описана в диахронии. Трипольская культура существовала около 1500 лет, она прошла через разные периоды, и границы ее были подвижны. Нельзя найти такую точку ее существования, временную или пространственную, относительно которой лингвисты могли бы с уверенностью заявить, что в это время велярные согласные еще не были палатализованы, что женский род уже образовался и что гетероклитическая модель перестала быть продуктивной. Иначе говоря, невозможно определить, каким был тот или иной хронологический или пространственный срез этой культуры - ранним праиндоевропейским, праиндоевропейским или соотносимым с распавшейся индоевропейской диалектной общностью. Таким образом, выводы, полученные на основании археологических методов и позволяющие достаточно четко определить хронологические и пространственные границы конкретной культуры, теоретически превосходят по своей точности заключения относительно временных характеристик индоевропейского праязыка. Поиски индоевропейской прародины на археологическом материале сильно напоминают вопросы о том, в какой день, месяц и год началось Возрождение или индустриальная революция.
Вывод: даже если мы отвлечемся от проблем перевода индоевропейской диалектной общности в феномен, засвидетельствованный археологическим материалом, нет такого решения данной проблемы, которое бы с археологической точностью отражало временные и ареальные границы индоевропейской прародины».
(James Mallory. Индоевропейские прародины //ВДИ, № 1, 1997)