Пейре-Раймонд из Сен-Папуль
Пейре Раймонд из Сен-Папуль и последнее катарское сопротивление (1290-1310)
Вступление
Под конец XIII века, через пятьдесят лет после Монсегюра, после того, как родилось несколько поколений, переживших систематические преследования (крестовый поход, Инквизиция), в контексте великих геополитических потрясений, приведших к подчинению Лангедока монархическим порядкам, катаризм, казалось, умирал в Окситании.
Первое десятилетие XIV века ознаменовалось, однако, ослепительным обновлением катарской веры от Пиренеев до нижнего Кверси. В этом последнем пробуждении ереси, среди маленькой группы решительных Добрых Людей, собравшихся вокруг Пейре Отье, бывшего нотариуса графа де Фуа, одну из первых скрипок играл Добрый Человек Пейре Раймонд Сартр, родом из Сен-Папуль, больше известный под монашеским именем Пейре Раймонд из Сен-Папуль.
Близкий к самому Пейре Отье и часто бывший его товарищем, Пейре Раймонд самоотверженно посвятил себя призванию апостольского служения как Добрый Человек, в самое ужасное время, когда против подпольной Церкви были спущены с цепи безжалостные полицейские ищейки, работающие рука об руку - доминиканские инквизиторы Каркассона и Тулузы, Жоффре д’Абли и Бернард Ги.
Мы просто попытаемся здесь пойти по забытым следам этого сына парадоксального, одновременно еретического и очень католического аббатского города в самый разгар последней зимы катаризма.
I. Инквизиция в Лаурагэ
На протяжении долгой, бурной и трагической истории Окситании XIII века, Сен-Папуль находился в привилегированной ситуации: бургаду, выросшую вокруг древнего аббатства, защищала, или, как минимум, поддерживала в ней порядок, рука бенедиктинского аббата, хранителя и цитадели ортодоксии. Потому она, казалось, избежала несчастий своего времени, находясь вне великого театра событий, касавшихся ереси и репрессий против нее. Когда крестовый поход против альбигойцев опустошал соседние деревни между Лаурагэ и Монтань Нуар (костер в Кассес, май 1211 г., битва при Сен-Мартен-Лаланде, сентябрь 1211 г., массовое убийство в Лабеседе, весна 1227 г.), Сен-Папуль обходили стороной. Когда Инквизиция систематически прочесывала города и веси Лаурагэ, начиная с 1240 г., религиозный трибунал миновал Сен-Папуль, словно бы считая его вне всяких подозрений. И только под самый конец истории окситанского катаризма, в начале XIV века - незадолго до того, как там было образовано епископство - Сен-Папуль попал в Историю.
II. Еретик родом из Сен-Папуль
Достаточно парадоксальным выглядит то, что один из последних подпольных Добрых Людей, деятель последней зимы катаризма, был родом из Сен-Папуль, такого католического Сен-Папуль, которое, как считалось, на протяжении XIII века оставалось консервативным и ортодоксальным в самом сердце Лаурагэ - региона бывшего в наивысшей степени и основательно еретическим. Поскольку никакого еретического присутствия на улицах Сен-Папуль в то время, когда катаризм был наиболее распространенным и влиятельным не ощущалось, логично было бы предположить, что через два поколения после Монсегюра, когда катаризм повсеместно умирал, в Сен-Папуль он должен был полностью отсутствовать. А было совсем наоборот. Архивы Инквизиции XIV века - фрагменты следственных дел Жоффре д’Абли в графстве Фуа в 1308-1309 гг., книга приговоров Бернарда Ги (1307-1323), и реестр Жака Фурнье, епископа Памье (1318-1325), подробно информирующие нас о последнем взлете катаризма, не просто сообщают об активности известного Доброго Человека, называемого Пейре Раймонд из Сен-Папуль, но и доводят до нашего сведения имена как минимум трех местных семей, «зараженных» ересью: Сартр (родственники Доброго Человека Пейре Раймонда: его брат Бертран Сартр и сестра Раймонда Баррьер), Понсенк (в лице двух сестер, Гильельмы и Визиады) и Одрик (Пейрона, дочь покойного Гийома).
Если в 1300 г., после столетия преследований, катаризм явно находится на стадии исчезновения, а не роста, то можно предположить, что в Сен-Папуль, как и в других местах, жили остатки еретических родов: и если катарские семьи упоминаются в Сен-Папуль в начале XIV века, то это значит, что во времена до преследований, катаризм не мог полностью там отсутствовать. Конечно, под пристальным взором аббатов, он никогда не достигал там той плотности и динамизма, известной на примере соседних населенных пунктов Лаурагэ, как Лабеседе, Сен-Мартен-Лаланде, Водреуй или Ле Кассес, все владельцы и совладельцы которых были верующими, а еретические монахи, или Добрые Мужчины и Добрые Женщины разгуливали средь бела дня и у всех на глазах вели свою посвященную Богу жизнь в общинных домах. Как и в больших епископских городах - Нарбонне, Каркассоне, Альби, Тулузе - катаризм, разумеется, существовал в аббатской бургаде Сен-Папуль неявно, но не стоит думать, что его там вообще не было: его жители, подданные аббата, были как минимум соседями, родственниками, кузенами, друзьями или приятелями жителей соседних сеньоральных castra, где Добрые Люди публично проповедовали. Держу пари, что попытка освободить катарского диакона из застенков аббатства в 1241 г. не состоялась бы без наличия местных помощников. Под носом аббата и инквизиторов.
Очень красноречивые параллели также можно провести с извивами еретической социологии соседней деревни Верден-Лаурагэ. В 1245 г. всё население Верден, свидетельствовавшее перед инквизитором Бернардом де Ко, массово и солидарно заявило, что ничего не знает о ереси [1]. Ни одной трещины в объединенном фронте ереси сделать не удалось, ни одного дела не было заведено, потому что никто ни на кого не донес. Однако через два поколения, приговоры инквизитора Бернарда Ги вскрыли в Верден один из наиболее активных очагов катарского сопротивления начала XIV века - что и выявляет эту коллективную ложь 1245 г. Отсутствие подозрений инквизиторов середины XIII века относительно населения Сен-Папуль, скорее всего, означало, что инквизиторы куртуазно не вмешивались в юрисдикцию аббата Сен-Папуль, оставляя ему борьбу против ереси, и вовсе не является доказательством того, что какая-то часть деревни не могла быть тайно на стороне ереси. Потому в общем не стоит удивляться тому, что один из сыновей этой аббатской бургады участвовал в последнем сопротивлении катарской Церкви, а многие ее жители в XIV столетии стали жертвами Инквизиции. К тому же, окружающие деревни так и оставались интенсивно катарскими, как показывает пример Верден-Лаурагэ. В этом контексте в последние десятилетия XIII века вполне могло родиться и развиться еретическое призвание Пейре Раймонда Сартра, называемого Пейре Раймонд из Сен-Папуль.
История, которую мы попытаемся вместе приоткрыть, восстановлена из архивов Инквизиции. Ее реестры, хотя и чрезвычайно фрагментарные, говорят нам о том, что в 1290-х гг. существовала налаженная сеть подпольных проводников между Лаурагэ и Италией, где особое место занимал Верден. В эту отчаянную эмиграцию к Церкви в изгнании беспорядочно стремились катарские верующие, достигшие определенного возраста, озабоченные спасением своей души и получением счастливого конца из рук Добрых Людей; молодые скомпрометированные верующие, бросившие всё на родине и решившие зажить новой жизнью, далеко от преследователей; целые семьи, осиротевшие без Добрых Людей и стремившиеся к святости. Почти все известные нам проводники родом из Верден; среди наиболее активных были Гийом Фалькет, Пейре Бернье, Сердана Форе.
Но эти подпольные паломничества могли скрывать и религиозное призвание. Некоторые отправлялись в Италию, чтобы получить из рук иерархии своей Церкви в изгнании, просвещение и посвящение consolament. Так было и в случае с Пейре Раймондом Сартром, из Сен-Папуль.
III. Миссия Доброго Человека Пейре Раймонда из Сен-Папуль
Из показаний его сестры, Раймонды, жены Мартина Баррьер, из Сен-Папуль, допрошенной в июле 1307 г. инквизитором Тулузы Бернардом Ги[2], следует, что шестнадцать лет назад Пейре Раймонд оставил родину и подался в Италию. Это позволяет датировать его знаменательное путешествие 1290-1291 гг. Кроме сестры Раймонды, у Пейре Раймонда был еще как минимум один брат, Бертран Сартр, тоже совершивший путешествие в Италию[3]: вполне правдоподобно, что оба брата отправились вместе, или по крайней мере, Бертран сопровождал Пейре Раймонда. Бертран первым вернулся домой, а Пейре Раймонд - только через десять лет, зимой 1299-1300 г., и уже в качестве Доброго Человека. Ни о нем, ни о его семье мы больше ничего не знаем. Были ли они крестьянами? ремесленниками? бедными или зажиточными? Нет никаких указаний об этом. Фамилия Сартр (Sartor) означает «портной», но в конце XIII столетия это уже не означало семейной профессии, а просто указание на факт, что несколькими поколениями ранее предки были портными. Единственная, но довольно значительная деталь, которую мы знаем о личности Пейре Раймонда Сартра, так это то, что он был красивым мужчиной: quendam pulchrum hominem. Так свидетельствует Пейре Бертран, ткач из Кассес, встретивший его в 1301 г. [4]
В Италии, куда около 1291 г. прибыли беглецы из Сен-Папуль, Пейре Раймонд и Бертран, они обнаружили, что окситанская Церковь в изгнании, окруженная небольшими общинами верующих, чувствует себя сравнительно неплохо. В конце столетия остатки катарской иерархии находились в Ломбардии и на Сицилии. Ломбардия представляла собой первый этап, сравнительно легко доступный для окситанских мигрантов, а Сицилия нечто вроде убежища. Фактически, после решительной победы сторонников папы (гвельфов) над сторонниками императора (гибеллинами) в 1268 году, благодаря интервенции Карла Анжуйского, Инквизиция неотвратимо набросила свои следственные сети на Ломбардию, как и на весь Апенинский полуостров. Исключением был только остров Сицилия, отнятый у анжуйцев Неаполя, союзников папы, арагонской династией, связанной с последними наследниками императора Фридриха и склонной к гибеллинским взглядам.
Возможно, это было причиной, по которой там смог жить последний иерарх Церкви Добрых Христиан Окситании.
Его звали Раймонд Изарн, и в инквизиторских архивах его называли «старшим диаконом» или «старшим еретиком», и его престол был на Сицилии. [5] Очевиднее всего, он был последним известным окситанским катарским епископом. В своем убежище на Сицилии иерарх жил вместе с двумя другими Добрыми Людьми, Раймондом Местр и Гийомом Саллес, о которых мы больше ничего не знаем. Интересно, что в том же безопасном месте существовала и подобная микрообщина Добрых Женщин - их тоже, по-видимому, было две или три.
Возможно, Пейре Раймонд Сартр совершил путешествие на Сицилию, чтобы получить обучение и крещение из рук епископа Раймонда Изарна? Через несколько лет, став Добрым Человеком под монашеским именем Пейре Раймонд из Сен-Папуль, он жил в Кунео, в Ломбардии, в обществе другого катарского монаха, родом из Монтегут, в Лаурагэ, Берната Одуэ, который, скорее всего, был диаконом Церкви. Добрый Человек Пейре Раймонд, таким образом, был soci, ритуальным компаньоном диакона. Рядом с ними, в свете Добра, жила небольшая община верующих из Окситании - но Бертрана Сартра, брата Пейре Раймонда, кажется, там не было: он уже вернулся в Лаурагэ. Этот конкретный пример Доброго Человека Пейре Раймонда дает нам возможность уточнить способ присвоения монашеского имени катарским служителем: принимая обеты, они часто оставляли только свое имя, данное им при рождении и прибавляли к нему имя места происхождения. Потому так и хочется сказать: «Пейре Раймонд Сартр, монашеское имя брат Пейре Раймонд из Сен-Папуль». Бывший аристократ Амиель д’Отерив, родом из Перль, в Сабартес, стал Добрым Человеком Амиелем из Перль; бывший ткач Андрю Тавернье, по кличке Праде Тавернье, родом из Праде д’Айю, получил монашеское имя Андрю из Праде; ученый Фелип Талайрак, из castrum Кустаусса, в Разес, принял имя Фелипа из Кустаусса, и так далее. Разумеется, удивительным образом только случайно в формулировках реестров свидетельств перед Инквизицией сохранились редкие остатки таких благочестивых имен, произносимых верующими.
Зимой 1296-1297 гг. в Кунео прибыли двое новых именитых иммигрантов, ведомых рвением и призванием: двое нотариусов из Акса, высокогорной долины Арьежа, Пейре Отье и его брат Гийом. Это были знаменитые люди, принадлежавшие к настоящей катарской интеллигенции, которая, благодаря защите графской династии, еще благоденствовала в обществе графства Фуа. Двое нотариусов были крещены как Добрые Люди, по-видимому, диаконом Бернатом Одуэ где-то около 1298 года. Это были явно личности с характером. Пейре Отье в 1299 году возглавил великое возвращение Добрых Людей в Окситанию. Вместе с ним были его брат Гийом и Пейре Раймонд из Сен-Папуль; Андрю из Праде и Амиель из Перль последовали за ними чуть позже. Бернат Одуэ остался в Кунео, в ломбардском убежище, в обществе своего племянника Матью Герма, который тоже стал Добрым Человеком.
Затея с великим возвращением, целью которой было вновь раздуть катарскую веру, практически уничтоженную на родине, была чрезвычайно рискованной. Конечно, в ней следует видеть глубокую веру и огромное мужество со стороны Добрых Людей - и не в последнюю очередь Пейре Раймонда из Сен-Папуль, как и плоды силы личной убедительности Пейре Отье. Но это решение также было результатом некоторых «стратегических» рефлексий. Даже если сегодня, глядя из нашего времени, мы можем сказать, что эта попытка была обречена на провал, сам этот период фактически мог выглядеть довольно благоприятным. Начиная с 1285 года, инквизиторская институция утрачивала свою силу в Окситании: ненавидимая за свои злоупотребления, вызывающая народные беспорядки, презираемая элитой, которая постоянно обращалась к королю с жалобами на нее. В 1299 г. жители Каркассона, Альби и Лиму, поощряемые францисканцем-спиритуалом Бернатом Делисье, подняли восстание, вошедшее в историю под названием «Каркассонское безумие», и докатившееся почти до Тулузы. Посланцы короля приняли сторону народа против доминиканских инквизиторов. Можно сказать, что до восстановления власти инквизиторов в 1305 г., катарские проповедники пользовались относительным спокойствием от преследований в Окситании. Таким образом, эта попытка была не полностью безумной.
[1] Следствие в Верден-Лаурагэ, Тулуза, Ms 609, f 71a.
[2]Сulpa Раймонды Баррьер. Приговоры Бернарда Ги. Изд. Philip a Limborch. Historia Inquisitionis, vol. 2, Аmsterdam, 1702, р. 108.
[3]Сulpa Бертрана Сартра из Сен-Папуль, беглеца из-за ереси, in ibid., p. 258.
[4]Сulpa Пейре Бертрана, ткача из Кассес, in ibid., p. 185.
[5]Сulpaе Гийома Фалькета и Раймонда из Верден, in ibid., pр. 13-15.
Пейре-Раймонд из Сен-Папуль. Продолжение
Пейре-Раймонд из Сен-Папуль. Окончание