Холодная ночь.
Вступление: "Я пол-ночи не спал, я изврат сочинял!,,,"
Обычно она спит крепко, послушно выключаясь из реальности,словно внутри нее включен невидимый таймер, согласно которому она проснется в строго определенное время, и жизнь опять пойдет своим чередом. Но иногда, в такие же мерзлые зимние ночи, как эта, ей никак не удается уснуть. Без толку проворочавшись под тяжелым ватным одеялом часов до трех,, она наконец решается встать, включает маленький свет и в одной рубашке неслышно идет на кухню, легко ступая босыми ногами по кафельным плиткам. Там она наливает себе виски, садится на высокий стул, поджав под себя ступни, и прикрыв глаза, вспоминает.
Она отчетливо припоминает громкий стук капель, падающих из плохо закрученного крана в душевой, холод кафеля под ногами, и насквозь промокшее полотенце, в которое она тогда завернулась. Ледяную каплю, ползущую вниз между лопаток.
Вороненый ствол, обманчиво небрежно оставленный на столе.
Черный гибкий силуэт , склонившийся к распахнутой дверце холодильника. Она стоит, не шевелясь, терпеливо слушая, как он хмыкает своим мыслям, гремит ее кастрюльками, и жадно пожирает найденную на верхней полке колбасу. Неизвестно, о чем он думает, так безмятежно повернувшись к ней спиной; впрочем, она знает, что эта безмятежность так же обманчива, как и оставленный на столе пистолет. Чтобы завладеть им, ей понадобилось бы секунды четыре. Ему- две.
Да, наверно он думает сейчас об этом, а может быть, о том, как она может помочь ему в осуществлении его планов. От нее в при этом не зависит ровным счетом ничего- приставленный к затылку ствол более чем эффективно решает за вас проблему выбора. Как правило.
Сейчас он просто проверяет ее реакцию. Развлекается. Ну, и перекусывает, естественно.
Она смотрит в эту узкую гибкую спину, затянутую в черную кожу, и выжидает - так, как это предписывает в подобных ситуациях инструкция. Выжидает, одновременно прокручивая в голове все возможные варианты развития событий. Его движения несколько замедленны , должно быть, из-за ожоговых рубцов, так что шанс есть...Она могла бы достать пистолет. Полтора легких шага, когда он в очередной раз наклонится к холодильнику - это чтобы поравняться с ним, а потом..
Вместо потом она почему-то отчетливо представляет себе его руки. У него всегда были красивые и сильные руки с длинными чуткими пальцами. Теперь они в перчатках. Она представляет тепло его кожи, ее гладкость, ее свежий запах, какой бывает только у еще очень молодых парней. Теперь на ней рубцы. Они должны очень сильно болеть, ей даже не представить, как...Ей хочется прижаться к ним своими ледяными губами, чтобы хоть на миг остудить их жар, приглушить боль...
-Ни о чем таком и не думай,- внезапно говорит он, резко оборачиваясь, и по его наглым светлым глазам невозможно понять, говорит ли он о пистолете, или о чем-то другом. Кровь бросается ей в лицо, и она опускает голову, тупо разглядывая узор на кафеле.
Рука в черной кожаной перчатке осторожно касается ее волос, бережно перебирает прядки.
-Брось, все нормально,- помолчав, непривычно тихо и без капли издевки говорит он.- Просто не думай...Иди-ка лучше, одевайся. Одевайся, мать твою!
...Она отставляет недопитый бокал, уже чувствуя растекающееся из желудка по венам тепло. Медленно идет в душ, включает горячую воду, и снова закрывает глаза. Горячие струи бегут по спине, а ей кажется, что ее гладят затянутые в черную кожу руки...
Обычно она спит крепко, послушно выключаясь из реальности,словно внутри нее включен невидимый таймер, согласно которому она проснется в строго определенное время, и жизнь опять пойдет своим чередом. Но иногда, в такие же мерзлые зимние ночи, как эта, ей никак не удается уснуть. Без толку проворочавшись под тяжелым ватным одеялом часов до трех,, она наконец решается встать, включает маленький свет и в одной рубашке неслышно идет на кухню, легко ступая босыми ногами по кафельным плиткам. Там она наливает себе виски, садится на высокий стул, поджав под себя ступни, и прикрыв глаза, вспоминает.
Она отчетливо припоминает громкий стук капель, падающих из плохо закрученного крана в душевой, холод кафеля под ногами, и насквозь промокшее полотенце, в которое она тогда завернулась. Ледяную каплю, ползущую вниз между лопаток.
Вороненый ствол, обманчиво небрежно оставленный на столе.
Черный гибкий силуэт , склонившийся к распахнутой дверце холодильника. Она стоит, не шевелясь, терпеливо слушая, как он хмыкает своим мыслям, гремит ее кастрюльками, и жадно пожирает найденную на верхней полке колбасу. Неизвестно, о чем он думает, так безмятежно повернувшись к ней спиной; впрочем, она знает, что эта безмятежность так же обманчива, как и оставленный на столе пистолет. Чтобы завладеть им, ей понадобилось бы секунды четыре. Ему- две.
Да, наверно он думает сейчас об этом, а может быть, о том, как она может помочь ему в осуществлении его планов. От нее в при этом не зависит ровным счетом ничего- приставленный к затылку ствол более чем эффективно решает за вас проблему выбора. Как правило.
Сейчас он просто проверяет ее реакцию. Развлекается. Ну, и перекусывает, естественно.
Она смотрит в эту узкую гибкую спину, затянутую в черную кожу, и выжидает - так, как это предписывает в подобных ситуациях инструкция. Выжидает, одновременно прокручивая в голове все возможные варианты развития событий. Его движения несколько замедленны , должно быть, из-за ожоговых рубцов, так что шанс есть...Она могла бы достать пистолет. Полтора легких шага, когда он в очередной раз наклонится к холодильнику - это чтобы поравняться с ним, а потом..
Вместо потом она почему-то отчетливо представляет себе его руки. У него всегда были красивые и сильные руки с длинными чуткими пальцами. Теперь они в перчатках. Она представляет тепло его кожи, ее гладкость, ее свежий запах, какой бывает только у еще очень молодых парней. Теперь на ней рубцы. Они должны очень сильно болеть, ей даже не представить, как...Ей хочется прижаться к ним своими ледяными губами, чтобы хоть на миг остудить их жар, приглушить боль...
-Ни о чем таком и не думай,- внезапно говорит он, резко оборачиваясь, и по его наглым светлым глазам невозможно понять, говорит ли он о пистолете, или о чем-то другом. Кровь бросается ей в лицо, и она опускает голову, тупо разглядывая узор на кафеле.
Рука в черной кожаной перчатке осторожно касается ее волос, бережно перебирает прядки.
-Брось, все нормально,- помолчав, непривычно тихо и без капли издевки говорит он.- Просто не думай...Иди-ка лучше, одевайся. Одевайся, мать твою!
...Она отставляет недопитый бокал, уже чувствуя растекающееся из желудка по венам тепло. Медленно идет в душ, включает горячую воду, и снова закрывает глаза. Горячие струи бегут по спине, а ей кажется, что ее гладят затянутые в черную кожу руки...