Реборнорайт номер три.
XXV-03 Сквало | Бельфегор, секретные дела в шкафу.
Второе исполнение. Баловство.
Иногда, по молодости, Бельфегор так доставал Сквало, что тот запирал его в шкафу. Это был отличный, прочный, ничейный шкаф с надежным замком, и висели там пыльные ничейные шубы. Если бы там висели вещи Сквало, то принц непременно пустил бы их на полоски, но там висели шубы, а шубы принцу нравились. Поглаживая мех, он даже мечтал, что когда станет королем, будет носить шубы из норки. Или горностая.
Это противоправное действие имело как минимум два положительных результата: Сквало мог спокойно отоспаться без того, чтобы проснуться с леской на шее, или с волосами, примотанными к ножкам будильника, или еще в какой-нибудь опасной для жизни ситуации. Конечно, спать приходилось в той же комнате, потому что в противном случае велик был риск, что некий крошечный иллюзионист за символическую плату выпустит жаждущего крови принца. Сквало засыпал, как только доносил голову до подушки, и ему не мешал даже глухой Бельфегоров бубнеж. А принц, сидящий в шкафу, тем временем сочинял книгу. Вслух. Это была сказка, все время одна и та же.
Героем сказки был, конечно же, юный принц. В начале сказки у него еще бывал брат-близнец, но принц с ним быстренько расправлялся, всякий раз по разному, и отправлялся навстречу приключениям. Приключения начинались в шкафу. Через шкаф принц попадал в волшебную страну, где обитало много волшебных существ: Грозовой Козлоног, Туманный Гном, Громкая Белая Ведьмарка, Ходящий Ящик с Королевскими Фейрверками, и Лев. Очень Злобный Рычащий Лев. В этой стране принц каждый раз становился королем, а ее обитатели начинали ему поклоняться. А кто не хотел поклоняться, того принц убивал.
Сказка была хорошая, и не надоедала. Бельфегор правда подумывал, чтобы потом написать такую книгу. "Хроники Варии" - вот как бы она называлась.
CR-43 "Домовенок Кузя". Занзас вместо Кузи, Тимотео - Нафаня. "А это наш Кузенька с жиру бесится..."
Чудесная, любимая заявка!
"Жила была одна девица. Умница, красавица, но недотепа. И вот завелся у ней домовой. Молодой еще, но сурьезный... "
- Мусор! - тяжело и раскатисто прогрохотало на кухне. - Мусор, зараза, не вынесла! Пол не подмела!
Наташа икнула, но тут же, одернув платьице, решительно направилась к дверям. Решительно заглянула внутрь, и тут же отпрянула. Над ухом у нее просвистела банка из-под зеленого горошка.
- Хреново хозяйство ведешь, - мрачно сказал крупный красноглазый домовой со спутавшимися черными лохмами, вольготно развалившийся в хлебнице. - Соли - полтора фунта всего. Запустила все без меня, за восемь-то лет. Разоримся, мля. По миру пойдем.
Он прищурил свои полыхающие алой яростью глаза, откусил кусок от сосиски, и швырнул в сторону Наташи курточку с енотовым воротником.
- А ну-ка, залатай!
- Чего встала?! Пол не метен, мусор не вынесен!
- Ай, кто это?- пискнула Наташа.- Что происходит?
- А это наш Кузенька! - дверца над вентиляционной отдушиной приподнялась, и наружу высунулся еще один домовой, пожилой, плешивый, с густыми усами и добрыми глазами, - Это наш Кузенька с жиру бесится!
- Здравствуйте, - пролепетала Наташа. - Может быть, чаю?
- Мусор! - с ненавистью рыкнул юный, но крепкий домовой - Мусор везде! Вот еще, кормить его! Скройся, старый урод! Бесишь!
С этими словами Кузенька взвесил в руке буханку хлеба, и, пробормотав под нос "Хлеба и фунта не будет!", метнул в старого домового. Тот проворно юркнул в вентиляцию. "Благодарствую, я чаю дома попил!" - донеслось из недр вентиляции.
- Это сказка такая? - робко пробормотала Наташа, протирая глаза. За что и получила любимой маминой чашкой в голову.
- Это жизня такая! - передразнил ее Кузенька, примериваясь, чего бы еще метнуть.
"...Впрочем, польза от него в хозяйстве все равно была. Газовую горелку он мог поджигать без спичек, одним своим Пламенем Ярости..."
А это к ней же прода! Дабы прекратить слухи, что Наташа - это Сквало...
...Звонок дребезжал требовательно и зло. Наташа торопливо вытерла руки передником, и побежала открывать, прежде, чем Кузенька рассердится.
За дверью обнаружилась очень худая, очень высокая, очень злющая... Баба Яга.
- Врай! - рявкнула Баба Яга, надвигаясь на Наташу, и сверкая глазищами.- Где чертов Кузя? Куда ты его спрятала?
- Опять сказка! Только страшная... - захлопала в ладоши Наташа.
- Других не держим, - мурлыкнул, проходя в квартиру, котик, полосатенький и в брильянтовом ошейнике. И тут же поцарапал обои в прихожей.
Кузя возлежал в хлебнице, положив для удобства ноги в тяжелых кожаных лаптях на сахарницу. Рядом с ним стояли пустые наперстки из-под содержимого папиного бара.
- Вот и нашли тебя, касатик, - с трудом выговорила Баба Яга.- Что же ты, Кузенька, делаешь?
- Пошла вон, ведьма, - глухо рыкнул Кузя, открывая правый глаз. - Достали.
- Врай, Кузя, ну как же так! - заорала Баба Яга, размахивая метлой, и нечаянно сшибая стулья. - На кого ты нас покинул!
Кузенька распахнул второй глаз, и с ненавистью огляделся по сторонам. Его багровый взор упал на фикус.
...Баба Яга уныло потирала шишку, Наташа подметала черепки.
- У Кузеньки, наверно, было трудное детство, - прошептала она.
- А вот и нет! Как сыр в масле катался! - вставил Нафаня из вентиляции.
- Я тебя сейчас подпалю, старый, - сказал, как плюнул, Кузенька.
- Кузя, мы без тебя, как без рук, врай! Крокодил не ловится, не растет кокос... - проворчала Баба Яга. - Возвращайся. У меня кренделечки есть. Сахарные.
- Не хочу кренделечков, - презрительно ответил домовенок, покачивая папиной пепельницей, - хочу мяса. Говядины! И вообще к тебе не хочу. У тебя везде мусор! Везде гребаный мусор!
- Кузя, - другим тоном сказала Баба Яга, переглядываясь с котиком, - А я тебе сундук добыл. Со сказками... То есть, с кольцами!
- Хм, - хмыкнул домовой, покосился на вентиляцию, и наконец убрал ноги с сахарницы.- Вот ведьма. Но мусор все равно приберешь.
...- Не плачь, девица, - проскрипел Нафаня из вентиляции. На его усатой мордочке застыло хитрое выражение.- Я тебе.. То есть себе, в преемники уже другого домового нашел. Хорошенького, японского, как тамагочи!
- Я не хочу японского, - плакала Наташа, - мне Кузенька нужен!
CR-76 "Голубятня на желтой поляне". Дино - Яр, Тсуна - Игнатик. "Но ты же умер!"
А это я чисто с собой поспорил, что сумею совместить несовместимое.
Дино сидит на полу, среди гипсовых обломков, которыми стал Наблюдатель, и тупо смотрит перед собой.
Дино видит ржавую батарею, подоконник, косой серый буран за стеклом, и тощую оттопыренную задницу Читы, примостившегося у подоконника с книгой.
Дино угрюмо думает, что на почтамт в любую минуту могут нагрянуть другие Наблюдатели, но у Читы такая железобетонная уверенность в том, что все будет хорошо, что Дино ему верит. Или хочет верить. К тому же, у Дино сейчас нет сил поднять себя на ноги, а не то что брести через город и метель.
Дино чувствует себя дураком. Он понимает, как выглядит сейчас в глазах тощего очкастого пацана, до жути похожего на Ромарио - он, сидящий на полу здоровый дядька с кнутом, серый от усталости, с нечесаными волосами, с черными ногтями, с наливающимся горячей болью багровым рубцом на щеке. Заехал сам себе кнутом. Самым кончиком. Все-таки Чита - не Ромарио.
К счастью, Чита сам боец хоть куда.
Вот сейчас Чита явно ждет, пока Дино оклемается от боя с Наблюдателем, хоть и старательно притворяется, что должен дочитать книгу.
Дино с кряхтением выпрямляется. Прислоняется к холодной стене, закрывает глаза. Защитник детей, твою же мать. Супермен. Сюда бы парочку его людей! Или обученного десантника с этим, как его... бластером. Или просто толкового мужика, который не разобьет себе нечаянно морду, сподкнувшись на ступеньке, не оставит детей в Крепости, не упустит Тсуну на вокзале...
Тсуна. Под веками становится тепло и сыро. Дино вспоминает, что за минуту до того, как треснула приборная панель, и в образовавшуюся щель шагнул Наблюдатель, они с Читой успели "позвать" Тсуну. Через холодный эфир, через буран, через пустые города и бесконечные рельсы... Дино с силой наматывает петлю кнута на кисть. Не смей ныть, идиот. Нельзя. На тебя ребенок смотрит.
А через минуту Дино слышит странный, очень чистый голос Читы: "Свечка зажглась".
И когда из пустой соседней комнаты к ним шагает Тсуна, все в той же оранжевой футболке, что и летом, взъерошенный, не капельки не подросший, Дино молча прижимает его к своей куртке. При этом он так и продолжает стискивать кнут - крепко, пока пальцы не становятся белыми.
- Ты же умер, - хрипло говорит Дино, - Я сам видел. Лодка...
Тсуна смущенно пожимает плечами и виновато улыбается.
Чита, успевший закрыть свою книгу, тоже .
- Все таки вы, Дино, такой же глупый, как другие взрослые, - сочувственно говорит он, поправляя очки.
Дино подозревает, что даже среди "других взрослых" такого растерянного болвана нужно еще поискать.
Второе исполнение. Баловство.
Иногда, по молодости, Бельфегор так доставал Сквало, что тот запирал его в шкафу. Это был отличный, прочный, ничейный шкаф с надежным замком, и висели там пыльные ничейные шубы. Если бы там висели вещи Сквало, то принц непременно пустил бы их на полоски, но там висели шубы, а шубы принцу нравились. Поглаживая мех, он даже мечтал, что когда станет королем, будет носить шубы из норки. Или горностая.
Это противоправное действие имело как минимум два положительных результата: Сквало мог спокойно отоспаться без того, чтобы проснуться с леской на шее, или с волосами, примотанными к ножкам будильника, или еще в какой-нибудь опасной для жизни ситуации. Конечно, спать приходилось в той же комнате, потому что в противном случае велик был риск, что некий крошечный иллюзионист за символическую плату выпустит жаждущего крови принца. Сквало засыпал, как только доносил голову до подушки, и ему не мешал даже глухой Бельфегоров бубнеж. А принц, сидящий в шкафу, тем временем сочинял книгу. Вслух. Это была сказка, все время одна и та же.
Героем сказки был, конечно же, юный принц. В начале сказки у него еще бывал брат-близнец, но принц с ним быстренько расправлялся, всякий раз по разному, и отправлялся навстречу приключениям. Приключения начинались в шкафу. Через шкаф принц попадал в волшебную страну, где обитало много волшебных существ: Грозовой Козлоног, Туманный Гном, Громкая Белая Ведьмарка, Ходящий Ящик с Королевскими Фейрверками, и Лев. Очень Злобный Рычащий Лев. В этой стране принц каждый раз становился королем, а ее обитатели начинали ему поклоняться. А кто не хотел поклоняться, того принц убивал.
Сказка была хорошая, и не надоедала. Бельфегор правда подумывал, чтобы потом написать такую книгу. "Хроники Варии" - вот как бы она называлась.
CR-43 "Домовенок Кузя". Занзас вместо Кузи, Тимотео - Нафаня. "А это наш Кузенька с жиру бесится..."
Чудесная, любимая заявка!
"Жила была одна девица. Умница, красавица, но недотепа. И вот завелся у ней домовой. Молодой еще, но сурьезный... "
- Мусор! - тяжело и раскатисто прогрохотало на кухне. - Мусор, зараза, не вынесла! Пол не подмела!
Наташа икнула, но тут же, одернув платьице, решительно направилась к дверям. Решительно заглянула внутрь, и тут же отпрянула. Над ухом у нее просвистела банка из-под зеленого горошка.
- Хреново хозяйство ведешь, - мрачно сказал крупный красноглазый домовой со спутавшимися черными лохмами, вольготно развалившийся в хлебнице. - Соли - полтора фунта всего. Запустила все без меня, за восемь-то лет. Разоримся, мля. По миру пойдем.
Он прищурил свои полыхающие алой яростью глаза, откусил кусок от сосиски, и швырнул в сторону Наташи курточку с енотовым воротником.
- А ну-ка, залатай!
- Чего встала?! Пол не метен, мусор не вынесен!
- Ай, кто это?- пискнула Наташа.- Что происходит?
- А это наш Кузенька! - дверца над вентиляционной отдушиной приподнялась, и наружу высунулся еще один домовой, пожилой, плешивый, с густыми усами и добрыми глазами, - Это наш Кузенька с жиру бесится!
- Здравствуйте, - пролепетала Наташа. - Может быть, чаю?
- Мусор! - с ненавистью рыкнул юный, но крепкий домовой - Мусор везде! Вот еще, кормить его! Скройся, старый урод! Бесишь!
С этими словами Кузенька взвесил в руке буханку хлеба, и, пробормотав под нос "Хлеба и фунта не будет!", метнул в старого домового. Тот проворно юркнул в вентиляцию. "Благодарствую, я чаю дома попил!" - донеслось из недр вентиляции.
- Это сказка такая? - робко пробормотала Наташа, протирая глаза. За что и получила любимой маминой чашкой в голову.
- Это жизня такая! - передразнил ее Кузенька, примериваясь, чего бы еще метнуть.
"...Впрочем, польза от него в хозяйстве все равно была. Газовую горелку он мог поджигать без спичек, одним своим Пламенем Ярости..."
А это к ней же прода! Дабы прекратить слухи, что Наташа - это Сквало...
...Звонок дребезжал требовательно и зло. Наташа торопливо вытерла руки передником, и побежала открывать, прежде, чем Кузенька рассердится.
За дверью обнаружилась очень худая, очень высокая, очень злющая... Баба Яга.
- Врай! - рявкнула Баба Яга, надвигаясь на Наташу, и сверкая глазищами.- Где чертов Кузя? Куда ты его спрятала?
- Опять сказка! Только страшная... - захлопала в ладоши Наташа.
- Других не держим, - мурлыкнул, проходя в квартиру, котик, полосатенький и в брильянтовом ошейнике. И тут же поцарапал обои в прихожей.
Кузя возлежал в хлебнице, положив для удобства ноги в тяжелых кожаных лаптях на сахарницу. Рядом с ним стояли пустые наперстки из-под содержимого папиного бара.
- Вот и нашли тебя, касатик, - с трудом выговорила Баба Яга.- Что же ты, Кузенька, делаешь?
- Пошла вон, ведьма, - глухо рыкнул Кузя, открывая правый глаз. - Достали.
- Врай, Кузя, ну как же так! - заорала Баба Яга, размахивая метлой, и нечаянно сшибая стулья. - На кого ты нас покинул!
Кузенька распахнул второй глаз, и с ненавистью огляделся по сторонам. Его багровый взор упал на фикус.
...Баба Яга уныло потирала шишку, Наташа подметала черепки.
- У Кузеньки, наверно, было трудное детство, - прошептала она.
- А вот и нет! Как сыр в масле катался! - вставил Нафаня из вентиляции.
- Я тебя сейчас подпалю, старый, - сказал, как плюнул, Кузенька.
- Кузя, мы без тебя, как без рук, врай! Крокодил не ловится, не растет кокос... - проворчала Баба Яга. - Возвращайся. У меня кренделечки есть. Сахарные.
- Не хочу кренделечков, - презрительно ответил домовенок, покачивая папиной пепельницей, - хочу мяса. Говядины! И вообще к тебе не хочу. У тебя везде мусор! Везде гребаный мусор!
- Кузя, - другим тоном сказала Баба Яга, переглядываясь с котиком, - А я тебе сундук добыл. Со сказками... То есть, с кольцами!
- Хм, - хмыкнул домовой, покосился на вентиляцию, и наконец убрал ноги с сахарницы.- Вот ведьма. Но мусор все равно приберешь.
...- Не плачь, девица, - проскрипел Нафаня из вентиляции. На его усатой мордочке застыло хитрое выражение.- Я тебе.. То есть себе, в преемники уже другого домового нашел. Хорошенького, японского, как тамагочи!
- Я не хочу японского, - плакала Наташа, - мне Кузенька нужен!
CR-76 "Голубятня на желтой поляне". Дино - Яр, Тсуна - Игнатик. "Но ты же умер!"
А это я чисто с собой поспорил, что сумею совместить несовместимое.
Дино сидит на полу, среди гипсовых обломков, которыми стал Наблюдатель, и тупо смотрит перед собой.
Дино видит ржавую батарею, подоконник, косой серый буран за стеклом, и тощую оттопыренную задницу Читы, примостившегося у подоконника с книгой.
Дино угрюмо думает, что на почтамт в любую минуту могут нагрянуть другие Наблюдатели, но у Читы такая железобетонная уверенность в том, что все будет хорошо, что Дино ему верит. Или хочет верить. К тому же, у Дино сейчас нет сил поднять себя на ноги, а не то что брести через город и метель.
Дино чувствует себя дураком. Он понимает, как выглядит сейчас в глазах тощего очкастого пацана, до жути похожего на Ромарио - он, сидящий на полу здоровый дядька с кнутом, серый от усталости, с нечесаными волосами, с черными ногтями, с наливающимся горячей болью багровым рубцом на щеке. Заехал сам себе кнутом. Самым кончиком. Все-таки Чита - не Ромарио.
К счастью, Чита сам боец хоть куда.
Вот сейчас Чита явно ждет, пока Дино оклемается от боя с Наблюдателем, хоть и старательно притворяется, что должен дочитать книгу.
Дино с кряхтением выпрямляется. Прислоняется к холодной стене, закрывает глаза. Защитник детей, твою же мать. Супермен. Сюда бы парочку его людей! Или обученного десантника с этим, как его... бластером. Или просто толкового мужика, который не разобьет себе нечаянно морду, сподкнувшись на ступеньке, не оставит детей в Крепости, не упустит Тсуну на вокзале...
Тсуна. Под веками становится тепло и сыро. Дино вспоминает, что за минуту до того, как треснула приборная панель, и в образовавшуюся щель шагнул Наблюдатель, они с Читой успели "позвать" Тсуну. Через холодный эфир, через буран, через пустые города и бесконечные рельсы... Дино с силой наматывает петлю кнута на кисть. Не смей ныть, идиот. Нельзя. На тебя ребенок смотрит.
А через минуту Дино слышит странный, очень чистый голос Читы: "Свечка зажглась".
И когда из пустой соседней комнаты к ним шагает Тсуна, все в той же оранжевой футболке, что и летом, взъерошенный, не капельки не подросший, Дино молча прижимает его к своей куртке. При этом он так и продолжает стискивать кнут - крепко, пока пальцы не становятся белыми.
- Ты же умер, - хрипло говорит Дино, - Я сам видел. Лодка...
Тсуна смущенно пожимает плечами и виновато улыбается.
Чита, успевший закрыть свою книгу, тоже .
- Все таки вы, Дино, такой же глупый, как другие взрослые, - сочувственно говорит он, поправляя очки.
Дино подозревает, что даже среди "других взрослых" такого растерянного болвана нужно еще поискать.