Маленький Донбасс и большая управляемость
Лдюи до сих пор (как ни странно) время от времени задаются вопросами вида "почему ДНР и ЛНР не объединятся?", "почему республики не введут свою валюту?", "почему в состав республик входят одни населённые пункты и не входят другие?" и проч. Скажу пару банальностей на эту тему.
На это есть много причин, но одной из основных является проектный характер этих образований в терминах украинской политики РФ. (Я не говорю, что эти республики-де являются чисто российским "симулякром", нет, -- у них есть серьёзные внутренние причины возникновения и источники существования; но для РФ они, повторюсь, именно проект, именно инструмент.)
В своей игре на Украине Кремль преследует ряд целей, чьё описание выходит за рамки данного поста, но сам факт наличия которых предопределяет такую объективную потребность, как поддержание максимальной управляемости Донбасса. Последний исполняет (исполнял) в российской политике много ролей -- потенциального "тарана" против Украины и западной политики в регионе, "жёсткого" рычага (силового и социально-экономического) воздействия на Киев, разменного актива в торге с Украиной и Западом, "прикрытия" крымской проблемы и проч. Эти роли на протяжении трёх лет "тасуются": в зависимости от момента, на передний план выходят то одни, то другие. Для нашего разговора важно то, что исполнение Донбассом любой из них (вплоть до таких, как буквальное "государственное самоубийство" в виде возвращения в Украину, буде таковое востребуется Кремлём в рамках достижения сделки с Западом) требует управляемости.
Меж тем, конкретный российский опыт использования непризнанных государственных образований на постсоветском пространстве говорит о том, что управлять даже совершенно (казалось бы) зависимыми от Кремля игроками трудно. До 2014 года "на руках" у РФ имелись совсем небольшие клиентские государства -- ПМР (до полумиллиона человек населения), Абхазия (примерно четверть миллиона человек) и Южная Осетия (ок. 50 тысяч человек; как видим, всё их население вместе взятое было меньше числа жителей одного Донецка), -- и при этом сохранение полного контроля за ними иногда бывало непростой задачей. Это вполне объяснимо: у местных элит, какими бы зависимыми они ни были, всегда есть поле для манёвра, обусловленное тем, что в их распоряжении имеются некоторые ресурсы, а также влияние и/или власть над пусть небольшим, но (частично) субъектным игроком. В 2014-м же году РФ пришлось столкнуться с таким вызовом, как управление двумя областями* с общим населением около 7 миллионов человек и площадью больше Швейцарии или Словакии!**
Логично, что суммарно Донецкая и Луганская области представляли бы собой крупную, по европейским меркам, страну. Да, она была бы зависима от РФ, особенно на первых порах, когда ей требовалась военная, организационная и финансовая поддержка; но далее эта объединённая территория, несмотря на внутренние проблемы и силовое давление со стороны киевской власти, смогла бы говорить с Кремлём с сильной позиции. Имея собственную валюту и нельзя сказать чтобы микроскопическую экономику, включающую в себя практически весь спектр отраслей "от АПК до ВПК", будучи способной самостоятельно себя прокормить, худо-бедно обеспечить деньгами и вооружить, она, несмотря на всю изначальную дружественность в отношении РФ, вовсе не была бы готова на 100% следовать в фарватере российской политики, которая с самого начала рассматривала донецкий сепаратизм как объект, козырь во взаимоотношениях Москвы и Киева (и стоящего за его спиной Запада), а не как субъект, самостоятельного игрока. Таким образом, все факторы потенциальной фактической независимости Донбасса для Кремля являлись нежелательными и подлежали хотя бы частичной нейтрализации.
Что и имело место.
В смысле политико-административного контроля, с самого начала Москва делает ставку на наполнение госаппарата републик своими прямыми агентами. Так, первыми людьми, занявшими ключевые посты в ДНР, стали россияне Бородай и Стрелков (Гиркин). При этом в области государственного строительства наблюдался значительный перекос в создание видимости, в производство внешней формы в ущерб реальному содержанию в виде формирования функциональной политической власти и рабочего административного аппарата. Даже сам тот факт, что Москва ещё в апреле 2014 года посадила в кресло премьер-министра ДНР пиарщика (!) Бородая, много говорит об изначальном предназначении "республики" в планах Кремля. Далее местных постепенно вытесняют с руководящих постов, заменяя их "северянами"; функции власти подменяются и/или дублируются кураторскими организациями, прямо подчиняющимися Москве. Как итог, и в структурном отношении, и в плане человеческого наполнения властных систем ДНР и ЛНР, последние превращаются в "филиал" РФ.*** Это позволяет Москве в целом контролировать как общие политические установки, курс "республик", так и конкретную работу их аппарата.
В политическом контексте, это сказывается на ключевых решениях, принимаемых новыми образованиями. До поры говорится об абсолютно обоснованном, в логике солидарного сопротивления Украине, объединении двух мятежных республик (да и до сих пор периодически спекулируют на этой теме), но по факту объединяться им нельзя, -- нужно, чтобы Луганск и Донецк были разведены в разные углы, управлялись разными кланами и, по возможности, по мелочи конфликтовали. В этой же связи, с конца 2014 года, единую "новороссийскую" идентичность отправляют в утиль: флаги убрать, "андреевские" шевроны спороть. Эти решения позволяют получить вместо единого политического субъекта два полуобъекта, управляемых порознь и оттого более податливых к воздействию из Москвы.
Территориально "неукраинский" Донбасс мог бы быть больше: следует признать, что после фактического разгрома сил Киева в сентябре 2014 года мало что реально мешало российским войскам и ополчению занять столько районов двух областей, сколько это было угодно, ну или хотя бы взять промышленный полумиллионный город-порт Мариуполь. Меж тем, российские войска и ополчение были остановлены по окрику из Кремля, и ДНР и ЛНР достался нынешний "территориальный кошмар". В военном плане, новые "границы республик" стали источником бесчисленных проблем (например, на момент перемирия украинские силы оставались буквально в черте города Донецка (ДАП, Авдеевка****), что до сих пор позволяет им простреливать новоявленную столицу на большую глубину и создаёт угрозу внезапного захода ВСУ в город); об экономических последствиях этого будет сказано ниже. Но с точки зрения управляемости это хорошо: находясь под постоянной военной угрозой (о чём украинские партнёры, в свою очередь, не устают напоминать и словом, и, что немаловажно, делом) и не имея возможности парировать её самостоятельно, Донецк и Луганск обречены на жёсткую привязку к российской помощи.
Экономика с минимальными признаками самодостаточности опасна, т.к., в перспективе, даёт республикам базу под самоснабжение, а значит и под (хоть даже и ограниченную, но в любом случае неприемлемую) независимость. Посему даже после развала украинской армии в начале осени 2014 года Мариуполь брать нельзя, а линия фронта застывает в максимально причудливой конфигурации, обуславливающей предельную зависимость разделяемых ею частей Донбасса (как некогда единого народнохозяйственного комплекса) и, что важно в нашем случае, экономическую неполноценность ДНР и ЛНР. Анонсирован проект создания валюты -- отказать; республики должны быть привязаны к РФ и не иметь возможностей для собственной валютно-финансовой и кредитной политики, элементом коих, например, является эмиссия (ну не смогут же они теперь напечатать российский рубль?). Структурно обусловленная экономическая слабость дополнительно усиливается налоговым и тарифным прессом (так, местные предприятия вынуждены существовать как украинские резиденты, порой платя налоги в два бюджета сразу), а также внешнеторговыми ограничениями (тут уместно сказать, что таможенные органы действовали даже на границе между двумя "республиками"!). Условия работы местного бизнеса максимально усложняются, что, в свете полной административной подконтрольности кураторам, выглядит как элемент сознательной российской политики, а вовсе не пресловутое "наследие украинского бардака", "донецкая вольница" и прочие "объяснения", в обилии поставляемые российской пропагандой. Вообще, Москва явно предпочитает нести немалые расходы по содержанию "республик" сама, чем дать им заработать собственными силами, ибо "собственные силы" в Донбассе -- это как раз то, что ей категорически не нужно.
Процессы в области военного строительства подчинялись той же идее: ополчение не должно было стать самостоятельной армией и до поры существовало в виде разрозненных отрядов, не получающих централизованного руководства (вспомним, с одной стороны, просьбы Стрелкова о присылке генерала, а, с другой стороны, отчего-то проваленные попытки создать совет командиров и малопонятную историю с "генералом Корсунем"); далее же его реформировали по бригадному принципу, разогнав ополченческие отряды, устранив, в т.ч. физически, целый ряд командиров "первой волны" и установив иерархию со сплошь "импортным", -- российским, -- старшим командным составом. В целом, по моим ощущениям, вооружённые силы "республик" на данный момент являются лучшим из того, что было организовано в регионе под российским руководством, что обусловлено их ключевой ролью в деле сбережения (до поры) независимости "отдельных районов" от Украины. Однако, с т.з. республиканских интересов, проблемой является, во-первых, то, что войска ДНР и ЛНР практически никак не зависят от, собственно, Донецка и Луганска, а, во-вторых, то, что они представляют собой несовременную (и притом сугубо сухопутную) армию, заведомо худшую, чем не только российская, но и нынешняя украинская.
Подытоживая, можно сказать: в терминах политики РФ, "российский" (в смысле, подконтрольный РФ) Донбасс должен был быть "маленьким". В Кремле его желают видеть достаточно небольшим (так и получилось, -- территориально он занимает едва треть от площади двух областей, а проживает в нём существенно меньше людей, чем до войны) и страдающим от многочисленных дефектов, сокращающих его потенциал, чтобы он не вышел из-под тотального контроля Москвы, однако ж достаточно крупным для того, чтобы он сохранял своё значение в качестве главной проблемы Украины.
[P.S.]P.S. Интересным отдельным аспектом экономической политики Москвы в Донбассе является (возможный) вывод ряда крупных и достотачно современных предприятий из "отдельных районов" на территорию РФ. В частности, по слухам, которые я не могу подтвердить документально, это коснулось Луганского патронного завода и ряда других больших производств. Логично, что перевод индустриальных мощностей за пределы "районов" (если он действительно имеет место) сокращает их базу налогообложения, увеличивает безработицу и социальное напряжение, углубляет дотационный характер "российского" куска региона. Однако, не имея возможности сказать это наверняка (на этот вопрос есть и такой взгляд, например), я не стал размещать данный абзац в основном тексте статьи.
_______________________
* Пожалуй, скорее, в теории, поскольку республиканские органы вряд ли когда-либо распространяли свою власть на все свои области, но тем не менее.
** 26517+26683 = 53200; данные о площади стран мира доступны тут.
*** Как это выглядит? Позволю себе небольшую иллюстрацию:
[клик]
**** Из аэропорта украинские силы удалось впоследствии выдавить, но Авдеевка по-прежнему остаётся за Украиной.
На это есть много причин, но одной из основных является проектный характер этих образований в терминах украинской политики РФ. (Я не говорю, что эти республики-де являются чисто российским "симулякром", нет, -- у них есть серьёзные внутренние причины возникновения и источники существования; но для РФ они, повторюсь, именно проект, именно инструмент.)
В своей игре на Украине Кремль преследует ряд целей, чьё описание выходит за рамки данного поста, но сам факт наличия которых предопределяет такую объективную потребность, как поддержание максимальной управляемости Донбасса. Последний исполняет (исполнял) в российской политике много ролей -- потенциального "тарана" против Украины и западной политики в регионе, "жёсткого" рычага (силового и социально-экономического) воздействия на Киев, разменного актива в торге с Украиной и Западом, "прикрытия" крымской проблемы и проч. Эти роли на протяжении трёх лет "тасуются": в зависимости от момента, на передний план выходят то одни, то другие. Для нашего разговора важно то, что исполнение Донбассом любой из них (вплоть до таких, как буквальное "государственное самоубийство" в виде возвращения в Украину, буде таковое востребуется Кремлём в рамках достижения сделки с Западом) требует управляемости.
Меж тем, конкретный российский опыт использования непризнанных государственных образований на постсоветском пространстве говорит о том, что управлять даже совершенно (казалось бы) зависимыми от Кремля игроками трудно. До 2014 года "на руках" у РФ имелись совсем небольшие клиентские государства -- ПМР (до полумиллиона человек населения), Абхазия (примерно четверть миллиона человек) и Южная Осетия (ок. 50 тысяч человек; как видим, всё их население вместе взятое было меньше числа жителей одного Донецка), -- и при этом сохранение полного контроля за ними иногда бывало непростой задачей. Это вполне объяснимо: у местных элит, какими бы зависимыми они ни были, всегда есть поле для манёвра, обусловленное тем, что в их распоряжении имеются некоторые ресурсы, а также влияние и/или власть над пусть небольшим, но (частично) субъектным игроком. В 2014-м же году РФ пришлось столкнуться с таким вызовом, как управление двумя областями* с общим населением около 7 миллионов человек и площадью больше Швейцарии или Словакии!**
Логично, что суммарно Донецкая и Луганская области представляли бы собой крупную, по европейским меркам, страну. Да, она была бы зависима от РФ, особенно на первых порах, когда ей требовалась военная, организационная и финансовая поддержка; но далее эта объединённая территория, несмотря на внутренние проблемы и силовое давление со стороны киевской власти, смогла бы говорить с Кремлём с сильной позиции. Имея собственную валюту и нельзя сказать чтобы микроскопическую экономику, включающую в себя практически весь спектр отраслей "от АПК до ВПК", будучи способной самостоятельно себя прокормить, худо-бедно обеспечить деньгами и вооружить, она, несмотря на всю изначальную дружественность в отношении РФ, вовсе не была бы готова на 100% следовать в фарватере российской политики, которая с самого начала рассматривала донецкий сепаратизм как объект, козырь во взаимоотношениях Москвы и Киева (и стоящего за его спиной Запада), а не как субъект, самостоятельного игрока. Таким образом, все факторы потенциальной фактической независимости Донбасса для Кремля являлись нежелательными и подлежали хотя бы частичной нейтрализации.
Что и имело место.
В смысле политико-административного контроля, с самого начала Москва делает ставку на наполнение госаппарата републик своими прямыми агентами. Так, первыми людьми, занявшими ключевые посты в ДНР, стали россияне Бородай и Стрелков (Гиркин). При этом в области государственного строительства наблюдался значительный перекос в создание видимости, в производство внешней формы в ущерб реальному содержанию в виде формирования функциональной политической власти и рабочего административного аппарата. Даже сам тот факт, что Москва ещё в апреле 2014 года посадила в кресло премьер-министра ДНР пиарщика (!) Бородая, много говорит об изначальном предназначении "республики" в планах Кремля. Далее местных постепенно вытесняют с руководящих постов, заменяя их "северянами"; функции власти подменяются и/или дублируются кураторскими организациями, прямо подчиняющимися Москве. Как итог, и в структурном отношении, и в плане человеческого наполнения властных систем ДНР и ЛНР, последние превращаются в "филиал" РФ.*** Это позволяет Москве в целом контролировать как общие политические установки, курс "республик", так и конкретную работу их аппарата.
В политическом контексте, это сказывается на ключевых решениях, принимаемых новыми образованиями. До поры говорится об абсолютно обоснованном, в логике солидарного сопротивления Украине, объединении двух мятежных республик (да и до сих пор периодически спекулируют на этой теме), но по факту объединяться им нельзя, -- нужно, чтобы Луганск и Донецк были разведены в разные углы, управлялись разными кланами и, по возможности, по мелочи конфликтовали. В этой же связи, с конца 2014 года, единую "новороссийскую" идентичность отправляют в утиль: флаги убрать, "андреевские" шевроны спороть. Эти решения позволяют получить вместо единого политического субъекта два полуобъекта, управляемых порознь и оттого более податливых к воздействию из Москвы.
Территориально "неукраинский" Донбасс мог бы быть больше: следует признать, что после фактического разгрома сил Киева в сентябре 2014 года мало что реально мешало российским войскам и ополчению занять столько районов двух областей, сколько это было угодно, ну или хотя бы взять промышленный полумиллионный город-порт Мариуполь. Меж тем, российские войска и ополчение были остановлены по окрику из Кремля, и ДНР и ЛНР достался нынешний "территориальный кошмар". В военном плане, новые "границы республик" стали источником бесчисленных проблем (например, на момент перемирия украинские силы оставались буквально в черте города Донецка (ДАП, Авдеевка****), что до сих пор позволяет им простреливать новоявленную столицу на большую глубину и создаёт угрозу внезапного захода ВСУ в город); об экономических последствиях этого будет сказано ниже. Но с точки зрения управляемости это хорошо: находясь под постоянной военной угрозой (о чём украинские партнёры, в свою очередь, не устают напоминать и словом, и, что немаловажно, делом) и не имея возможности парировать её самостоятельно, Донецк и Луганск обречены на жёсткую привязку к российской помощи.
Экономика с минимальными признаками самодостаточности опасна, т.к., в перспективе, даёт республикам базу под самоснабжение, а значит и под (хоть даже и ограниченную, но в любом случае неприемлемую) независимость. Посему даже после развала украинской армии в начале осени 2014 года Мариуполь брать нельзя, а линия фронта застывает в максимально причудливой конфигурации, обуславливающей предельную зависимость разделяемых ею частей Донбасса (как некогда единого народнохозяйственного комплекса) и, что важно в нашем случае, экономическую неполноценность ДНР и ЛНР. Анонсирован проект создания валюты -- отказать; республики должны быть привязаны к РФ и не иметь возможностей для собственной валютно-финансовой и кредитной политики, элементом коих, например, является эмиссия (ну не смогут же они теперь напечатать российский рубль?). Структурно обусловленная экономическая слабость дополнительно усиливается налоговым и тарифным прессом (так, местные предприятия вынуждены существовать как украинские резиденты, порой платя налоги в два бюджета сразу), а также внешнеторговыми ограничениями (тут уместно сказать, что таможенные органы действовали даже на границе между двумя "республиками"!). Условия работы местного бизнеса максимально усложняются, что, в свете полной административной подконтрольности кураторам, выглядит как элемент сознательной российской политики, а вовсе не пресловутое "наследие украинского бардака", "донецкая вольница" и прочие "объяснения", в обилии поставляемые российской пропагандой. Вообще, Москва явно предпочитает нести немалые расходы по содержанию "республик" сама, чем дать им заработать собственными силами, ибо "собственные силы" в Донбассе -- это как раз то, что ей категорически не нужно.
Процессы в области военного строительства подчинялись той же идее: ополчение не должно было стать самостоятельной армией и до поры существовало в виде разрозненных отрядов, не получающих централизованного руководства (вспомним, с одной стороны, просьбы Стрелкова о присылке генерала, а, с другой стороны, отчего-то проваленные попытки создать совет командиров и малопонятную историю с "генералом Корсунем"); далее же его реформировали по бригадному принципу, разогнав ополченческие отряды, устранив, в т.ч. физически, целый ряд командиров "первой волны" и установив иерархию со сплошь "импортным", -- российским, -- старшим командным составом. В целом, по моим ощущениям, вооружённые силы "республик" на данный момент являются лучшим из того, что было организовано в регионе под российским руководством, что обусловлено их ключевой ролью в деле сбережения (до поры) независимости "отдельных районов" от Украины. Однако, с т.з. республиканских интересов, проблемой является, во-первых, то, что войска ДНР и ЛНР практически никак не зависят от, собственно, Донецка и Луганска, а, во-вторых, то, что они представляют собой несовременную (и притом сугубо сухопутную) армию, заведомо худшую, чем не только российская, но и нынешняя украинская.
Подытоживая, можно сказать: в терминах политики РФ, "российский" (в смысле, подконтрольный РФ) Донбасс должен был быть "маленьким". В Кремле его желают видеть достаточно небольшим (так и получилось, -- территориально он занимает едва треть от площади двух областей, а проживает в нём существенно меньше людей, чем до войны) и страдающим от многочисленных дефектов, сокращающих его потенциал, чтобы он не вышел из-под тотального контроля Москвы, однако ж достаточно крупным для того, чтобы он сохранял своё значение в качестве главной проблемы Украины.
[P.S.]P.S. Интересным отдельным аспектом экономической политики Москвы в Донбассе является (возможный) вывод ряда крупных и достотачно современных предприятий из "отдельных районов" на территорию РФ. В частности, по слухам, которые я не могу подтвердить документально, это коснулось Луганского патронного завода и ряда других больших производств. Логично, что перевод индустриальных мощностей за пределы "районов" (если он действительно имеет место) сокращает их базу налогообложения, увеличивает безработицу и социальное напряжение, углубляет дотационный характер "российского" куска региона. Однако, не имея возможности сказать это наверняка (на этот вопрос есть и такой взгляд, например), я не стал размещать данный абзац в основном тексте статьи.
_______________________
* Пожалуй, скорее, в теории, поскольку республиканские органы вряд ли когда-либо распространяли свою власть на все свои области, но тем не менее.
** 26517+26683 = 53200; данные о площади стран мира доступны тут.
*** Как это выглядит? Позволю себе небольшую иллюстрацию:
[клик]
**** Из аэропорта украинские силы удалось впоследствии выдавить, но Авдеевка по-прежнему остаётся за Украиной.