Сирийские заложники Кремля. Какую разницу между Страной казаков и Московией заметили священники ...
... из Алеппо во время путешествия 370 лет назад
10 декабря, 21:00
Подъезжая к Алеппо. Литография Якоба Питерса, изданная в Антверпене в 1690 году (Фото: DR)
Автор: Олег Шама
В 1654 - 1656 годах патриарх сирийской Антиохийской церкви по дороге из Алеппо в Москву и на пути домой, провел несколько месяцев в Украине - самого иерарха и его спутников поразило отличие Страны казаков от ее северо-восточных соседей.
«В течение этих двух лет в Московии замóк висел на наших сердцах, а ум был до крайности подавлен и скован, потому что в этой стране никто не может чувствовать себя хотя бы немного свободным и довольным, кроме разве что коренных обывателей, - записал в далеком 1656 году архидиакон Павел, сын Антиохийского патриарха Макария ІІІ, сопровождавший его в путешествии к московскому царю. - А всякий, как мы, хоть бы он стал властелином этой страны, никогда не перестанет смущаться духом и тревожиться сердцем. Наоборот, страна казаков [то есть Украина] была для нас как бы нашей родной землей, а ее жители стали для нас добрыми друзьями и людьми, как мы сами».
В землях Украины и Московии высокая патриаршая делегация провела два года. Теперь их путь лежал в Алеппо, где родились и сам патриарх Макарий, и его сын и секретарь Павел.
Да, Алеппо - тот самый древний сирийский город, который с 2012-го по 2016-й годы за оппозиционность к режиму Асадов травили химическим оружием, и его жестоко бомбила российская авиация. За то время население мегаполиса с более 2 млн сократилось до 300 тыс. А нынешний этап гражданской войны в Сирии начался с освобождения Алеппо от асадовских войск и захвата там российских арсеналов оружия.
А 370 лет назад, когда, собственно, и состоялось путешествие алеппцев в Украину и Московию, Сирия была в составе Османской империи. Патриарх Антиохийской церкви перенес свою кафедру в Дамаск еще в 1342 году, и там она находится и по сей день.
Однако, похоже, что Макарий жил тогда на два города: Дамаск, конечно, нуждался в его присутствии как главы патриархата, однако в Алеппо и стены помогали. Тем более, что в его родном городе довольно прочно стояла армянская община - несмотря на то, что тоже христианская, она социально давила на верных Антиохийской церкви, преимущественно этнических арабов. А именно такими были и Макарий, при рождении Юсеф Заим, и Павел. Между собой они общались на арабском, на этом же языке сын патриарха составил и свои путевые заметки.
«Коварные», «злонамеренные», «готовые обмануть» - такими эпитетами Павел наделяет московитов. Среди них гостям из Алеппо пришлось прожить неполные два года. Но не по своей воле: царь Алексей держал сирийцев, чтобы подчеркнуть свой статус, а особенно, патриарху Никону, главе московитской церкви, который попытался конкурировать с монархом во влиятельности. Держали патриарха Макария в Москве, даже несмотря на постоянные мольбы отпустить его домой.
Страна казаков - будто земной рай
Неизвестно, планировал ли Макарий путешествовать так далеко на север, когда весной 1652 года отправился со своими спутниками из Алеппо в Константинополь (Стамбул). Ему тогда исполнилось 52 года, сыну Павлу - 25. И сподобила их на это путешествие нужда. В Османской империи того времени немусульмане должны были платить государственный налог (харадж), и порой он был непосильным. По крайней мере, Павел именно так объясняет главную причину путешествия - посетить правителей христианских государств за материальной поддержкой.
И в Константинополе, и далее в Валахии (нынешней Румынии) Макарий принимал московитских купцов, а те рассказывали, что царь Алексей рад принять его с высочайшими почестями у себя. Очевидно, поэтому сирийцы и решили отправиться на край света. Хотя Макарий наверняка знал о подобном путешествии в Москву патриарха иерусалимского Феофана ІІІ в 1620 году. Он останавливался в Киеве, долго общался с гетманом Петром Сагайдачным и рукоположил Иова Борецкого на митрополита Киевского и Галицкого, а также хиротонизировал многих руководителей украинских православных епархий.
Тогдашние украинские земли на юго-западе начинались на правом берегу Днестра. Первым городом казаков на пути сирийцев был Рашков. Все его жители во главе с священниками и воеводой вышли навстречу гостям.
«Начиная с Рашкова и по всей земле русов, то есть казаков, мы заметили замечательную черту, которая возбудила у нас удивление: все они, за исключением немногих, даже большинство их жен и дочерей, умеют читать и знают порядок церковных служб и церковные песнопения, - отметил Павел в путеводителе, - Кроме того, батюшки не оставляют сирот на произвол судьбы, чтобы те не бродили невеждами по улицам, учат грамоте».
Украинские земли, в то время опустошенные войной за независимость с королевскими силами Речи Посполитой, очаровали сирийцев. Ведь на пустынной каменистой родине они никогда не видели такого разнообразия зелени, лесов, садов и водоемов. Последствия войны также бросились в глаза.
«Всякий город и местечко в казацкой стране полны народа, особенно, маленьких детей. Пожалуй, в каждом городе их более сорока-пятьдесят тысяч или еще больше. Эти дети, многочисленнее травы, все умеют читать, даже сироты. А сирот и вдовиц очень много, потому что их отцы и мужья убиты в непрерывных войнах, - писал Павел. - Они, то есть казаки, имеют, однако, хороший обычай: женят своих детей юными, и поэтому казаки многочисленнее звезд небесных и песка морского».
Дети вызывали у Павла особое восхищение. Уже в Рашкове, а это первая страница его записей об Украине, сириец не сдерживается: «Но ничто так не удивляло нас, как красота маленьких мальчиков и их пение, которое шло из самого сердца, в гармонии со старшими».
А это уже записано о Медвине неподалеку от Киева: «В каждом доме по десять и более детей с белыми волосами на голове. Они погодки и […] выходили из домов посмотреть на нас, но больше мы на них любовались: высокий стоит с краю, возле него ниже его на пядь, и так все ниже и ниже до самого маленького с другого края. Да будет благословен их Создатель!»
Сложности перевода
Как общались сирийцы с украинцами? Единственным общим языком для них был только греческий, однако, в основном, книжный. Его тогдашние украинцы, чаще священники, изучали в братских школах, например, в Киевской - будущей Могилянской академии - или в такой же учебной в Остроге.
Конечно, на таком греческом непросто было передать, а затем и понять сирийцам особенности повседневности или истории казачества, которую пытался передать Павел. Поэтому в его записях наиболее достоверным выглядит увиденное собственными глазами. Например, внимание украинцев к гостям резко контрастировало со сдержанным отношением к ним в Молдове. Там Макария «никто […] не принимал и угощал даже лепешкой». Между тем в казачестве повсеместно устраивались приемы, в которых сирийцам оказывались почести. Так, принимая их в Чигирине, гетман Богдан Хмельницкий, в отличие от правителей дунайских княжеств, посадил патриарха на почетном, высшем месте, а сам сел ниже.
Въезд Богдана Хмельницкого в Киев в 1649 году. Холст Николая Ивасюка конца XIX века / Фото: Национальный художественный музей Украины
Это произошло уже в начале августа 1654 года. «Гетман попрощался с нашим владыкой патриархом, проведя его за крепостные ворота, и сел в свой воз-одноколку. Он не имеет королевских карет, украшенных драгоценными тканями и запряженных цугом баских лошадей, хотя у гетмана таких тысячи, - заметил Павел бытовую суровость гетмана-вояки, - Он тут же поехал под ливнем, направляясь к своему войску. Перед заходом солнца он, попросив прощения, прислал нам денег на дорогу и письма к чиновникам подвластных ему городов, чтобы нам всюду предоставляли жилье, еду, питье, лошадей и повозки, а также письма к царю московскому и воеводе путивльскому».
Путивль тогда считался пограничным городом, потому что за рекой Сейм, на которой он стоит, начинались уже московские владения. По дороге к нему алеппцы остановились в древнем селе Корибутове, а выехав из него Павел записал: «Мы проехали одну большую милю и вечером остановились на ночлег посреди чистого поля в полном спокойствии и безопасности. Пашни для лошадей было достаточно, и так безопасно, что каждый путешествует в одиночестве, хотя бы имел с собой телеги чистого золота».
Первые страхи
Современный московский историк Борис Флоря упрекает: «Украинские собеседники ничего не говорили ученому арабу об этническом родстве украинцев и русских». Не заметили его и сами гости с Ближнего Востока.
Уже в Путивле они встретили греческих паломников, которые возвращались из Московии и предупреждали их: «Если кто-то хочет сократить свою жизнь на пятнадцать лет, пусть едет в страну московитов […]. Он должен забыть о шутках, смехе, потому что московиты ставят надзирателей при архиереях и при монастырях и подсматривают за всеми, кто сюда приезжает, и днем, и ночью сквозь дверные щели подглядывая, не пьянствует ли [кто случайно], не забавляется игрой, шутит или ругается», - пересказывал Павел.
И уже тогда Московия наказывала Сибирью. «Как только заметят чью-то большую или малую вину, того немедленно высылают в страну мрака с конвоем, который ведет преступников. Оттуда нельзя убежать, вернуться или спастись - посылают в страны Сибири, отдаленные на расстояние трех с половиной лет, где море-океан и уже нет населенных мест», - со страхом пишет Павел о дальнейшей цели их путешествий.
Заехали сирийцы в Московию под осень, и дальше страдали от разгруженных дорог, а затем и от холода. Когда прибыли в Коломну, город накрыла моровая язва, определенная разновидность чумы. Она дошла тогда и до царской столицы, опустошила все села вокруг. Умерли 10 тыс. коломенского люда, как отметил Павел, а с ними чуть ли не все священники и монахи. А однажды утром не проснулся и отек переводчик, которого по приказу царя выслали сирийцам навстречу. Поэтому напуганные путешественники с месяц не выходили из монастырских келий, где их разместили. Потому что без переводчика не могли и шагу сделать. Пока с рождественскими морозами эпидемия не отступила.
Под домашним арестом
В Москву они прибыли уже в начале февраля 1655 года. Гостей поселили в женском монастыре вблизи кремля. «Здесь мы вступили на путь усилий и самоукрощения, почтительного страха и молчания», - старался быть политкорректным Павел в своих описаниях.
Однако дальше объяснил: «Что касается шуток и смеха, то мы стали им совсем чужды, потому что коварные московиты подглядывали и наблюдали за нами и обо всем, что замечали в нас хорошего или плохого, доносили царю и патриарху. Поэтому мы строго следили за собой, не доброй волей, а потребностью, и против желания вели себя по образу жизни святых. Бог да вызволит и освободит нас от них [московитов]!»
На пищу гости не жаловались. «Нашему владыке патриарху назначалось из царской кухни и царского стола ежедневно хлеб, потом рыба для четырех сортов блюда, икра и много напитков: вишневая вода темно-красная и большие кувшины меда, - отчитывается Павел. - Для нас же и служителей, кроме меда, доставляли ежедневно большую бочку кваса, напитка из ржи и вареного ячменя с пьянящим хмелем».
Однако сирийцы оказались как бы под домашним арестом. «Здесь существует обычай, пока [пришелец] не представится царю и не будет допущен к его руке, ни сам он не выходит из дома, ни к нему никто не приходит, поэтому и мы совсем не могли выходить из дома», - сокрушался Павел, потому что ожидание царского приема длилось 10 дней.
Когда наконец хозяин кремля соизволил принять гостей, от него пришли посланцы с инструкциями относительно подарков. Их раскладывал сам Павел и заметил, что каждую вещь, предназначенную царю, следовало класть на отдельное блюдо и покрыть шелковой тканью. Он упорядочил таким образом 180 подарков.
Целование руки царю - обязательный ритуал для каждого приглашенного в его палаты. Даже для патриарха, что выглядело несколько унизительно, потому что с тех пор, как Макарий занял кафедру в Дамаске, никто от него не требовал таких знаков почета. Глава Антиохийской церкви извинился за скромные возвышения - ведь в дороге он был уже три года. Хотя и привез ветви финикового дерева с плодами и кучу священных вещей, например, осколки от господнего креста и камня с кровью Всевышнего.
Через несколько дней Макарий получил в ответ три сороки соболей (вязанки по четыре десятка шкурок), такие же сороки куниц и белок - для его спутников. Павел указывает еще и на деньги - 200 рублей патриарху, низшим чинам - по 15, 10 и два рубля. Однако автор не уточняет, какая именно это была валюта и из какого металла. Ведь в тогдашней Московии золотые монеты не чеканились вообще из-за отсутствия соответствующих специалистов. А серебряные - перебивали из завезенных из-за границы. Очевидно, именно такие рубли и получили гости.
Вскоре сирийцы начали «надоедать царю с постоянными просьбами отпустить их домой», как отметил Павел. «Московиты, как мы уже говорили, очень обманчивы и коварны и достигают своей цели путем крайней медлительности: обещают выполнить дело [просителя] со дня на день - их промедления изматывают душу».
Патриарх Никон именовал себя в том числе и Великим государем / Фото: Музей Новый Иерусалим
Тут подвернулся местный патриарх Никон. Он недавно основал на Валдае новый монастырь и пригласил сирийцев наведаться туда. Так царские заложники и ускользнули из Москвы. Посетили заодно богатые дома в Новгороде и Волхове, где получили немало подарков.
Путешественники уже собрались ехать в Путивль, но вдруг прискакал гонец с письмом от царя. Тот просил Макария вернуться немедленно в Москву для неотложных дел. Велел оставить все свои вещи и поскорее прибыть в столицу. Сирийцев охватило отчаяние - настолько не хотели они больше оставаться среди московитов. С тяжелым сердцем они таки поддались воле царя, и тот держал Макария при себе еще год.
Именно тогда собирались тучи над патриархом Никоном. По протоколу, если сказать современными словами, он оставался править Москвой вместо царя, когда тот отправлялся куда-то на войну. А среди титулов Никона был даже «Великий Государь».
Но вскоре царю Алексею Михайловичу начал мозолить такой статус владыки. Вот именно для этого он и продержал Макария у себя еще год - он правил службы в присутствии царя, чтобы Никон понял, что ему всегда будет замена.
Домой сирийцы вернулись уже к концу 1656 года. Однако какой бы ненавистной ни стала для них тогда Москва, и Макарий, и Павел еще вернутся в нее через десять лет, чтобы осудить Никона за несогласие перейти на обновленные греческие церковные правила, в частности, креститься тремя перстами, а не двумя. Произойдет так называемый Великий раскол Московской церкви, в котором Антиохийский патриарх ради щедрых даров сыграет роль непререкаемого авторитета. Павел же умрет на обратном пути в Грузии.
Карта Алеппо авторства Матракчи Намуха, боснийского мастера и учёного на султанской службе, 1535 год. Из книги Меназилнаме / Фото: DR
10 декабря, 21:00
Подъезжая к Алеппо. Литография Якоба Питерса, изданная в Антверпене в 1690 году (Фото: DR)
Автор: Олег Шама
В 1654 - 1656 годах патриарх сирийской Антиохийской церкви по дороге из Алеппо в Москву и на пути домой, провел несколько месяцев в Украине - самого иерарха и его спутников поразило отличие Страны казаков от ее северо-восточных соседей.
«В течение этих двух лет в Московии замóк висел на наших сердцах, а ум был до крайности подавлен и скован, потому что в этой стране никто не может чувствовать себя хотя бы немного свободным и довольным, кроме разве что коренных обывателей, - записал в далеком 1656 году архидиакон Павел, сын Антиохийского патриарха Макария ІІІ, сопровождавший его в путешествии к московскому царю. - А всякий, как мы, хоть бы он стал властелином этой страны, никогда не перестанет смущаться духом и тревожиться сердцем. Наоборот, страна казаков [то есть Украина] была для нас как бы нашей родной землей, а ее жители стали для нас добрыми друзьями и людьми, как мы сами».
В землях Украины и Московии высокая патриаршая делегация провела два года. Теперь их путь лежал в Алеппо, где родились и сам патриарх Макарий, и его сын и секретарь Павел.
Click to viewДа, Алеппо - тот самый древний сирийский город, который с 2012-го по 2016-й годы за оппозиционность к режиму Асадов травили химическим оружием, и его жестоко бомбила российская авиация. За то время население мегаполиса с более 2 млн сократилось до 300 тыс. А нынешний этап гражданской войны в Сирии начался с освобождения Алеппо от асадовских войск и захвата там российских арсеналов оружия.
А 370 лет назад, когда, собственно, и состоялось путешествие алеппцев в Украину и Московию, Сирия была в составе Османской империи. Патриарх Антиохийской церкви перенес свою кафедру в Дамаск еще в 1342 году, и там она находится и по сей день.
Однако, похоже, что Макарий жил тогда на два города: Дамаск, конечно, нуждался в его присутствии как главы патриархата, однако в Алеппо и стены помогали. Тем более, что в его родном городе довольно прочно стояла армянская община - несмотря на то, что тоже христианская, она социально давила на верных Антиохийской церкви, преимущественно этнических арабов. А именно такими были и Макарий, при рождении Юсеф Заим, и Павел. Между собой они общались на арабском, на этом же языке сын патриарха составил и свои путевые заметки.
«Коварные», «злонамеренные», «готовые обмануть» - такими эпитетами Павел наделяет московитов. Среди них гостям из Алеппо пришлось прожить неполные два года. Но не по своей воле: царь Алексей держал сирийцев, чтобы подчеркнуть свой статус, а особенно, патриарху Никону, главе московитской церкви, который попытался конкурировать с монархом во влиятельности. Держали патриарха Макария в Москве, даже несмотря на постоянные мольбы отпустить его домой.
Страна казаков - будто земной рай
Неизвестно, планировал ли Макарий путешествовать так далеко на север, когда весной 1652 года отправился со своими спутниками из Алеппо в Константинополь (Стамбул). Ему тогда исполнилось 52 года, сыну Павлу - 25. И сподобила их на это путешествие нужда. В Османской империи того времени немусульмане должны были платить государственный налог (харадж), и порой он был непосильным. По крайней мере, Павел именно так объясняет главную причину путешествия - посетить правителей христианских государств за материальной поддержкой.
И в Константинополе, и далее в Валахии (нынешней Румынии) Макарий принимал московитских купцов, а те рассказывали, что царь Алексей рад принять его с высочайшими почестями у себя. Очевидно, поэтому сирийцы и решили отправиться на край света. Хотя Макарий наверняка знал о подобном путешествии в Москву патриарха иерусалимского Феофана ІІІ в 1620 году. Он останавливался в Киеве, долго общался с гетманом Петром Сагайдачным и рукоположил Иова Борецкого на митрополита Киевского и Галицкого, а также хиротонизировал многих руководителей украинских православных епархий.
Тогдашние украинские земли на юго-западе начинались на правом берегу Днестра. Первым городом казаков на пути сирийцев был Рашков. Все его жители во главе с священниками и воеводой вышли навстречу гостям.
«Начиная с Рашкова и по всей земле русов, то есть казаков, мы заметили замечательную черту, которая возбудила у нас удивление: все они, за исключением немногих, даже большинство их жен и дочерей, умеют читать и знают порядок церковных служб и церковные песнопения, - отметил Павел в путеводителе, - Кроме того, батюшки не оставляют сирот на произвол судьбы, чтобы те не бродили невеждами по улицам, учат грамоте».
Украинские земли, в то время опустошенные войной за независимость с королевскими силами Речи Посполитой, очаровали сирийцев. Ведь на пустынной каменистой родине они никогда не видели такого разнообразия зелени, лесов, садов и водоемов. Последствия войны также бросились в глаза.
«Всякий город и местечко в казацкой стране полны народа, особенно, маленьких детей. Пожалуй, в каждом городе их более сорока-пятьдесят тысяч или еще больше. Эти дети, многочисленнее травы, все умеют читать, даже сироты. А сирот и вдовиц очень много, потому что их отцы и мужья убиты в непрерывных войнах, - писал Павел. - Они, то есть казаки, имеют, однако, хороший обычай: женят своих детей юными, и поэтому казаки многочисленнее звезд небесных и песка морского».
Дети вызывали у Павла особое восхищение. Уже в Рашкове, а это первая страница его записей об Украине, сириец не сдерживается: «Но ничто так не удивляло нас, как красота маленьких мальчиков и их пение, которое шло из самого сердца, в гармонии со старшими».
А это уже записано о Медвине неподалеку от Киева: «В каждом доме по десять и более детей с белыми волосами на голове. Они погодки и […] выходили из домов посмотреть на нас, но больше мы на них любовались: высокий стоит с краю, возле него ниже его на пядь, и так все ниже и ниже до самого маленького с другого края. Да будет благословен их Создатель!»
Сложности перевода
Как общались сирийцы с украинцами? Единственным общим языком для них был только греческий, однако, в основном, книжный. Его тогдашние украинцы, чаще священники, изучали в братских школах, например, в Киевской - будущей Могилянской академии - или в такой же учебной в Остроге.
Конечно, на таком греческом непросто было передать, а затем и понять сирийцам особенности повседневности или истории казачества, которую пытался передать Павел. Поэтому в его записях наиболее достоверным выглядит увиденное собственными глазами. Например, внимание украинцев к гостям резко контрастировало со сдержанным отношением к ним в Молдове. Там Макария «никто […] не принимал и угощал даже лепешкой». Между тем в казачестве повсеместно устраивались приемы, в которых сирийцам оказывались почести. Так, принимая их в Чигирине, гетман Богдан Хмельницкий, в отличие от правителей дунайских княжеств, посадил патриарха на почетном, высшем месте, а сам сел ниже.
Въезд Богдана Хмельницкого в Киев в 1649 году. Холст Николая Ивасюка конца XIX века / Фото: Национальный художественный музей Украины
Это произошло уже в начале августа 1654 года. «Гетман попрощался с нашим владыкой патриархом, проведя его за крепостные ворота, и сел в свой воз-одноколку. Он не имеет королевских карет, украшенных драгоценными тканями и запряженных цугом баских лошадей, хотя у гетмана таких тысячи, - заметил Павел бытовую суровость гетмана-вояки, - Он тут же поехал под ливнем, направляясь к своему войску. Перед заходом солнца он, попросив прощения, прислал нам денег на дорогу и письма к чиновникам подвластных ему городов, чтобы нам всюду предоставляли жилье, еду, питье, лошадей и повозки, а также письма к царю московскому и воеводе путивльскому».
Путивль тогда считался пограничным городом, потому что за рекой Сейм, на которой он стоит, начинались уже московские владения. По дороге к нему алеппцы остановились в древнем селе Корибутове, а выехав из него Павел записал: «Мы проехали одну большую милю и вечером остановились на ночлег посреди чистого поля в полном спокойствии и безопасности. Пашни для лошадей было достаточно, и так безопасно, что каждый путешествует в одиночестве, хотя бы имел с собой телеги чистого золота».
Первые страхи
Современный московский историк Борис Флоря упрекает: «Украинские собеседники ничего не говорили ученому арабу об этническом родстве украинцев и русских». Не заметили его и сами гости с Ближнего Востока.
Уже в Путивле они встретили греческих паломников, которые возвращались из Московии и предупреждали их: «Если кто-то хочет сократить свою жизнь на пятнадцать лет, пусть едет в страну московитов […]. Он должен забыть о шутках, смехе, потому что московиты ставят надзирателей при архиереях и при монастырях и подсматривают за всеми, кто сюда приезжает, и днем, и ночью сквозь дверные щели подглядывая, не пьянствует ли [кто случайно], не забавляется игрой, шутит или ругается», - пересказывал Павел.
И уже тогда Московия наказывала Сибирью. «Как только заметят чью-то большую или малую вину, того немедленно высылают в страну мрака с конвоем, который ведет преступников. Оттуда нельзя убежать, вернуться или спастись - посылают в страны Сибири, отдаленные на расстояние трех с половиной лет, где море-океан и уже нет населенных мест», - со страхом пишет Павел о дальнейшей цели их путешествий.
Заехали сирийцы в Московию под осень, и дальше страдали от разгруженных дорог, а затем и от холода. Когда прибыли в Коломну, город накрыла моровая язва, определенная разновидность чумы. Она дошла тогда и до царской столицы, опустошила все села вокруг. Умерли 10 тыс. коломенского люда, как отметил Павел, а с ними чуть ли не все священники и монахи. А однажды утром не проснулся и отек переводчик, которого по приказу царя выслали сирийцам навстречу. Поэтому напуганные путешественники с месяц не выходили из монастырских келий, где их разместили. Потому что без переводчика не могли и шагу сделать. Пока с рождественскими морозами эпидемия не отступила.
Под домашним арестом
В Москву они прибыли уже в начале февраля 1655 года. Гостей поселили в женском монастыре вблизи кремля. «Здесь мы вступили на путь усилий и самоукрощения, почтительного страха и молчания», - старался быть политкорректным Павел в своих описаниях.
Однако дальше объяснил: «Что касается шуток и смеха, то мы стали им совсем чужды, потому что коварные московиты подглядывали и наблюдали за нами и обо всем, что замечали в нас хорошего или плохого, доносили царю и патриарху. Поэтому мы строго следили за собой, не доброй волей, а потребностью, и против желания вели себя по образу жизни святых. Бог да вызволит и освободит нас от них [московитов]!»
На пищу гости не жаловались. «Нашему владыке патриарху назначалось из царской кухни и царского стола ежедневно хлеб, потом рыба для четырех сортов блюда, икра и много напитков: вишневая вода темно-красная и большие кувшины меда, - отчитывается Павел. - Для нас же и служителей, кроме меда, доставляли ежедневно большую бочку кваса, напитка из ржи и вареного ячменя с пьянящим хмелем».
Однако сирийцы оказались как бы под домашним арестом. «Здесь существует обычай, пока [пришелец] не представится царю и не будет допущен к его руке, ни сам он не выходит из дома, ни к нему никто не приходит, поэтому и мы совсем не могли выходить из дома», - сокрушался Павел, потому что ожидание царского приема длилось 10 дней.
Когда наконец хозяин кремля соизволил принять гостей, от него пришли посланцы с инструкциями относительно подарков. Их раскладывал сам Павел и заметил, что каждую вещь, предназначенную царю, следовало класть на отдельное блюдо и покрыть шелковой тканью. Он упорядочил таким образом 180 подарков.
Целование руки царю - обязательный ритуал для каждого приглашенного в его палаты. Даже для патриарха, что выглядело несколько унизительно, потому что с тех пор, как Макарий занял кафедру в Дамаске, никто от него не требовал таких знаков почета. Глава Антиохийской церкви извинился за скромные возвышения - ведь в дороге он был уже три года. Хотя и привез ветви финикового дерева с плодами и кучу священных вещей, например, осколки от господнего креста и камня с кровью Всевышнего.
Через несколько дней Макарий получил в ответ три сороки соболей (вязанки по четыре десятка шкурок), такие же сороки куниц и белок - для его спутников. Павел указывает еще и на деньги - 200 рублей патриарху, низшим чинам - по 15, 10 и два рубля. Однако автор не уточняет, какая именно это была валюта и из какого металла. Ведь в тогдашней Московии золотые монеты не чеканились вообще из-за отсутствия соответствующих специалистов. А серебряные - перебивали из завезенных из-за границы. Очевидно, именно такие рубли и получили гости.
Вскоре сирийцы начали «надоедать царю с постоянными просьбами отпустить их домой», как отметил Павел. «Московиты, как мы уже говорили, очень обманчивы и коварны и достигают своей цели путем крайней медлительности: обещают выполнить дело [просителя] со дня на день - их промедления изматывают душу».
Патриарх Никон именовал себя в том числе и Великим государем / Фото: Музей Новый Иерусалим
Тут подвернулся местный патриарх Никон. Он недавно основал на Валдае новый монастырь и пригласил сирийцев наведаться туда. Так царские заложники и ускользнули из Москвы. Посетили заодно богатые дома в Новгороде и Волхове, где получили немало подарков.
Путешественники уже собрались ехать в Путивль, но вдруг прискакал гонец с письмом от царя. Тот просил Макария вернуться немедленно в Москву для неотложных дел. Велел оставить все свои вещи и поскорее прибыть в столицу. Сирийцев охватило отчаяние - настолько не хотели они больше оставаться среди московитов. С тяжелым сердцем они таки поддались воле царя, и тот держал Макария при себе еще год.
Именно тогда собирались тучи над патриархом Никоном. По протоколу, если сказать современными словами, он оставался править Москвой вместо царя, когда тот отправлялся куда-то на войну. А среди титулов Никона был даже «Великий Государь».
Но вскоре царю Алексею Михайловичу начал мозолить такой статус владыки. Вот именно для этого он и продержал Макария у себя еще год - он правил службы в присутствии царя, чтобы Никон понял, что ему всегда будет замена.
Домой сирийцы вернулись уже к концу 1656 года. Однако какой бы ненавистной ни стала для них тогда Москва, и Макарий, и Павел еще вернутся в нее через десять лет, чтобы осудить Никона за несогласие перейти на обновленные греческие церковные правила, в частности, креститься тремя перстами, а не двумя. Произойдет так называемый Великий раскол Московской церкви, в котором Антиохийский патриарх ради щедрых даров сыграет роль непререкаемого авторитета. Павел же умрет на обратном пути в Грузии.
Карта Алеппо авторства Матракчи Намуха, боснийского мастера и учёного на султанской службе, 1535 год. Из книги Меназилнаме / Фото: DR