Павел Баев: Матрица войны Путина
25 сентября, 07:13
В сентябре 1999 года Москву и всю Россию потрясла серия смертоносных взрывов, ознаменовавших начало продолжающейся до сих пор эпохи деградации автократии под властью президента Владимира Путина
Виновные в этих преступлениях так и не были привлечены к ответственности. Однако нет никаких сомнений в том, что Путин пришел к власти, быстро воспользовавшись этим шоком. Российское государство было мгновенно перенастроено на ведение войны против предполагаемых террористов. Жестокая проекция военной силы, раскалывавшая российское общество во время первой чеченской войны (1994−1996 гг.), стала вполне приемлемой во второй.
Последствия этого переломного момента в истории России видны и сегодня, когда Путин ведет войну против Украины, используя те же методы, что и тогда.
Искажение моральных ориентиров и фрагментация горизонтальных связей в российском обществе поддерживается пропагандой и репрессиями. За последние 32 месяца большинство россиян смогли усвоить и нормализовать реальность участия в войне против Украины. Взрывы все еще становятся шоком для некоторых семей, живущих в многоэтажках в Подмосковье, но атомизированное общество в целом привыкло к жесткому подавлению новостей о все более частых ударах украинских беспилотников.
Беспокойство вспыхнуло в начале украинского наступления на Курскую область, но за семь недель беспрецедентной оккупации территории России вражескими силами тревога рассеялась.
В 1990-е годы Путину удалось добиться поддержки среди населения своей кампании по подчинению мятежной Чечни благодаря устойчивому росту мирового рынка нефти, который привел к быстрому росту российской экономики. Сочетание общественной мобилизации в поддержку чеченских войн, которые воспринимались как справедливые, и притока доходов от продажи газа резко контрастирует с переживающей трудности нынешней российской экономикой и широко распространенными опасениями по поводу затяжной войны в Украине, которую никакая пропаганда не может сделать популярной.
Официальные заявления об экономическом возрождении России не могут скрыть того факта, что идеологически мотивированное вторжение в Украину наносит ущерб российской энергетической отрасли и вредит ее наиболее прибыльному экспорту. Правительство было вынуждено прибегнуть к грубоватой, но изобретательной бухгалтерии, чтобы разработать проект бюджета, опубликованный на этой неделе, который будет выглядеть сбалансированным, несмотря на масштабное увеличение расходов на поддержку войны.
Вторая чеченская война (1999−2009 гг.) должна была стать толчком к возрождению российской армии. В последующее десятилетие модернизация всех элементов Вооруженных сил, от стратегических подводных лодок класса «Борей» до основных боевых танков «Армата», была приоритетной при распределении ресурсов. Однако война в Украине показала, что многие из этих инвестиций оказались напрасными: атомные подводные лодки по-прежнему простаивают, а танки «Армата» так и не вышли на поле боя. Склады старого советского оружия являются основным источником компенсации тяжелых потерь бронетехники и артиллерии в лобовых атаках, таких как продолжающаяся битва за Покровск, но на большинстве из них количество пригодных к использованию старинных танков и крупнокалиберных орудий сокращается.
Криминализация, а не запланированная профессионализация, теперь является основным методом комплектования российской армии, поскольку единственным способом поддержания ее численности в условиях тяжелых потерь является призыв, который проводится в тюрьмах. Последний указ Путина об увеличении общей численности вооруженных сил на 180 тыс. человек до 1,5 млн человек - это всего лишь бюрократический маневр, призванный отложить принятие жесткого решения о новом витке мобилизации.
Как бы грубо это ни звучало, нападение Путина на Чечню в 1990-х годах вписывалось в широкий контекст возглавляемой США глобальной войны с террором, и Россия сыграла важную роль в организации Северной распределительной сети, поддерживающей операции Организации Североатлантического договора (НАТО) в Афганистане. В войне в Украине Москва делает ставку на проецирование террора как средства ослабления воли украинцев к сопротивлению агрессии и пытается распространить страх перед ядерной войной, чтобы ослабить западную коалицию.
Стремясь выйти из изоляции, Путин налаживает связи с такими изгоями, как верховный лидер Северной Кореи Ким Чен Ын. На прошлой неделе Сергей Шойгу в своей новой роли секретаря Совета безопасности России удостоился аудиенции у северокорейского диктатора. Еще одним государством-изгоем в графике поездок Шойгу стал Иран, где он завершил работу над российско-иранским договором о всеобъемлющем стратегическом партнерстве. Зависимость от Ирана в поставках беспилотников и ракет вынуждает Москву вставать на сторону различных проиранских террористических группировок, включая не только «Хезболлу» в Ливане, но и хути в Йемене.
Опыт борьбы с внутренним терроризмом, который никогда не был полностью искоренен, как показал теракт в Крокус Сити Холле полгода назад, усиливает одержимость Путина достижением победы. Зацикленность России на уничтожении Украины делает неактуальными все мирные планы в отношении ее войны - включая предложенный Китаем документ с изложением позиции по политическому урегулированию конфликта.
По мнению Путина, украинские ракетные удары, такие как удар по артиллерийскому арсеналу в Торопце Тверской области, считаются террористическими атаками. Это делает компромиссы в переговорах о прекращении войны практически невозможными. Однако президент Украины Владимир Зеленский стремится воспользоваться неуступчивостью России для продвижения своего максималистского мирного плана, который он представит на Генеральной Ассамблее ООН на этой неделе.
Уроки, которые Путин извлек из борьбы с терроризмом в начале 2000-х годов, стали его матрицей для последующей борьбы. Эти уроки - о грубом манипулировании общественным мнением, эффективности жесткого применения силы и ничтожной ценности тысяч человеческих жизней - легли в основу его стратегии ведения длительной войны против Украины.
Его мышление настолько жестко конфронтационно, что все попытки вовлечь его в разумный разговор о прекращении войны - неважно, кто его инициатор - Пекин или Нью-Дели - и все надежды отговорить его от эскалации военных действий - неважно, предприняты ли эти попытки Анкарой или Берлином - оказываются тщетными. Война с терроризмом ранила Россию, а война в Украине еще больше травмировала и запутала страну. Однако исцеление может начаться только с принятия Россией на себя ответственности за преступление агрессии.
