Ярослав Грицак: История о будущем Украины
31 августа, 11:15
С большой уверенностью можно сказать, что Украина переживет не только 2024 год, но и 2025-й, 2026-й и все последующие. Почему так?
В отличие от двух предыдущих, в этом году очередную годовщину своей независимости Украина встречает в условиях не только войны, но и угрозы дефолта. Оба обстоятельства связаны между собой, особенно, когда с фронта нет хороших новостей. «В конце концов, чтобы страна рассчиталась с долгами, она должна продолжить свое существование», - прокомментировал для журнала The Economist один из держателей государственных облигаций.
Разговоры о возможном коллапсе сопровождают Украину на протяжении всей истории независимости. The Economist впервые писал об этом ровно 30 лет назад. Тогда, в 1994-м, страна переживала острый кризис, который, в частности, привел к досрочным президентским и парламентским выборам, а на горизонте маячил призрак гражданской войны между украиноязычным западом и русскоязычным востоком. О возможности исчезновения украинской государственности говорили открыто, в Кремле - с надеждой, в Украине и на Западе - с тревогой.
В ответ на эти настроения профессор Александр Мотыль написал статью «Переживет ли Украина 1994 год?». Его ответ был: да, и не только 1994-й, но и 1995-й, и 1996-й и все последующие годы. Даже если предположить наихудший сценарий, когда Украине не удается избежать гражданской войны, примеры Ливана, Гватемалы или Испании показывают, что из таких условий страны выходят обнищавшими и опустошенными, но не исчезают совсем.
Мотыль также обсуждал другой сценарий исчезновения Украины - это когда Россия снова превратится в хищника и начнет войну против молодого украинского государства.
По его мнению, эта война России ничем не поможет. Наоборот, она ускорит украинское движение в сторону Европы, и с западной помощью Украина со временем может превратиться в восточноевропейский вариант Южной Кореи.
Что не так
Свои выводы Мотыль аргументировал ссылкой на историю. Его статья - хороший пример того, как прошлое помогает думать о будущем. Позже, в 2001 году, когда Украина праздновала 10-ю годовщину независимости, гарвардский профессор Роман Шпорлюк в своем выступлении на конференции в Киеве развил исторический аргумент дальше. Он сосредоточил внимание на другой теме, бытовавшей тогда в дискуссиях: почему после падения коммунизма соседней Польше удалось вырваться вперед, а Украина застряла в своей трансформации? Напомню: на момент прихода антикоммунистической оппозиции по уровню жизни Польша отставала от советской Украины, а ее внешние долги были настолько большими, что считалось, отдавать их придется несколько десятков лет. Но в 2001-м по ВВП на душу населения Польша опередила Украину в два-три раза и на всех парах двигалась по пути к евроинтеграции, тогда как украинцам говорили, что они никогда не будут в Европе.
Шпорлюк считал, что сравнение современных Польши и Украины с исторической точки зрения не имеет смысла. Если сравнивать Украину с западной соседкой, то не с Польшей 2001 года, а с Польшей 1928 года - то есть после первых 10 лет ее независимости. За то время в межвоенной Польше убили первого президента Габриеля Нарутовича и сменилось 13 правительств, пока в стране в 1926-м не произошел государственный переворот и не утвердилась надолго авторитарная власть Юзефа Пилсудского. В межвоенной Европе Польша была одной из беднейших стран, где процветала коррупция, а на восточных окраинах зрело зерно сепаратизма, которое за год проросло в Организацию украинских националистов и ее террористические акты 1930-х.
Такое сравнение можно распространить на другие межвоенные страны. За исключением индустриализированной Чехословакии, все молодые государства, возникшие после Первой мировой войны на обломках старых империй, были бедными и нестабильными. В течение 20 межвоенных лет Германия пережила целых пять переворотов, Литва - три, Эстония и Финляндия - по два, Австрия, Латвия и Югославия - по одному. Во время или в перерывах между ними жертвами покушений стали король Югославии, один австрийский, один болгарский и два румынских премьер-министра.
К слову: в основном, убийцы и жертвы были одной национальности, порой даже принадлежали к одному националистическому лагерю. Разве что одни из них были более, а другие менее радикальны. Этой разницы, однако, вполне хватало, чтобы послужить поводом для физической расправы. Многие политические расправы и перевороты имели характер острого внутриполитического противостояния. Но в Финляндии в 1918-м, Германии и Венгрии в 1919-м и Австрии в 1934-м эти противостояния переросли в полноценную гражданскую войну.
Другая важная черта: все межвоенные государства эволюционировали в сторону авторитаризма или тоталитаризма. Единственное исключение составляла, опять же, межвоенная Чехословакия. Ей удалось построить и сохранить функционирующую демократию. Это, однако, не спасло ее от исчезновения в 1938 году в результате гитлеровской агрессии.
В том же году с карты мира исчезла Австрия (правда, по собственной воле), а в первые годы Второй мировой исчезли три балтийские страны и Польша. Финляндии удалось удержать независимость в борьбе с СССР, но ценой был мир с потерей части своих земель. После войны все эти государства появились снова, но уже в новых границах и с другим политическим строем - или как сателлиты СССР, или как декоративные советские республики. И только после падения коммунизма в 1989-1991-м они наконец смогли разорвать порочный круг бедности и зависимости, а Финляндия даже возглавила глобальные списки стран с лучшими стандартами жизни.
Это такая короткая история государств, которые получили национальную независимость на востоке Европы в XX веке. Однако сама идея и практика национальных государств возникла не на Востоке, а на Западе, и на столетие раньше. Если посмотреть на историю западных государств в молодом возрасте, видим знакомую картину: после провозглашения республики Франция пережила три революции и две проигранные войны, США - власть револьвера на «диком Западе», гражданскую войну между Севером и Югом, молодое итальянское государство было одним из беднейших в Европе и т. п. Потребовалось несколько десятилетий, чтобы политическая и экономическая система этих государств стабилизировалась, и они стали тем, кем являются сейчас.
Все еще молодая
Все эти примеры приводят к выводу: существует отдельная категория государств, которую можно назвать молодыми национальными государствами. Они развиваются по собственным и только им присущими закономерностям. Современная Украина все еще принадлежит к этой группе и воспроизводит черты, связанные с ее молодостью. Можно только представить, где бы мы были сейчас, если бы Украина получила свою независимость не в 1991-м, а во время освободительной борьбы 1917−1920 годов. Этого не произошло, и сейчас мы переживаем те проблемы, которыми должны были бы «переболеть» 100 лет назад.
Возникает вопрос: как долго длится молодость в случае национальных государств? Очевидно, каждое из них имеет свои особенности, а потому нельзя ждать универсального ответа. Но общая формула звучит так: «столько, сколько нужно» - пока не войдут в режим устойчивого развития. США и Франция достигли этого состояния в 1870-1890 годах, Германия - только после Второй мировой, Польша, Чехия, балтийские страны - после распада СССР.
Ключевым вопросом является не «когда», а при каких обстоятельствах. Главное условие - политические реформы, приход к власти новой элиты, имеющей волю изменить траекторию развития своей страны. Чтобы описать другие условия, понадобится целая книга, и не одна. Здесь позволю себе метафору. Чтобы стать успешным, молодому государству надо получать независимость не один раз, а дважды. Первый раз - от старых империй, второй - от собственных хищных национальных элит или, скорее, политической системы, которая каждую элиту, приходящую к власти, превращает в хищников. Вторая независимость невозможна без первой: без решения вопроса безопасности устойчивое развитие невозможно. Но переход почти всегда происходит не с хорошей жизни, а в момент глубокого кризиса, в эпоху войн и революций.
Империи плохо поддаются устойчивому развитию. Они не выдерживают глубоких кризисов и рано или поздно разваливаются. Национальные государства гораздо более кризисоустойчивы. Но они должны преодолеть имперское наследие, которое очень живучее. Из-за его живучести это наследие невозможно преодолеть без революций и войн.
Факт, что все успешные страны прошли через войны и революции, не означает, что все молодые страны, прошедшие через войны и революции, стали успешными. Есть примеры неудач и провалов. Ближайшим, на мой взгляд, является пример стран Южной Америки - стран, которые, как и Украина, богаты ресурсами, но не стали ни богатыми, ни стабильными. Можно предположить, что их неудачи связаны с тем, что после обретения независимости в начале ХІХ века они не прошли через две мировые войны и массовые революции ХХ века. Боюсь, однако, что такое предположение будет слишком общим и рискованным.
Надо признать, что исторические сравнения хромают. Ни на одно из них нельзя полагаться полностью. История - как своенравный конь: каждый раз, когда думаешь, что оседлал его, может сбросить с седла. Но история помогает нам яснее думать о возможных сценариях будущего. Из всех этих сценариев наименее вероятным является исчезновение независимой Украины с карты мира - то, что хочет Путин. С большой уверенностью можно сказать, что Украина переживет не только 2024-й, но и 2025-й, 2026-й и все последующие годы.
Поэтому вопрос заключается не столько в том, удержит или не удержит Украина свою независимость, а в том, какой и в каких границах Украина будет, когда она войдет в зрелый возраст, и какой будет цена этой зрелости.
История не может дать ответа на этот вопрос. В таких случаях из своенравного коня она превращается в молчаливого сфинкса. Но по крайней мере, история дает нам надежду, что мы справимся и выстоим и на этот раз. А это, согласитесь, не так уж и мало, учитывая наши нынешние обстоятельства.
