Сергей Громенко: «Ментальная война». К чему готовится Россия и к чему следует готовиться Украине?
20 мая, 15:40
Хотя на классическом поле боя Москва терпит все более очевидное поражение, опасность в ментальном противостоянии с ней не уменьшается
Колонка написана в соавторстве Вадимом Денисенко, доктором исторических наук, исполнительным директором Украинского института будущего
В марте 2021 года советник министра обороны России Андрей Ильницкий подчеркнул, что США ведут против его страны «ментальную войну». В апреле этого года в журнале Военная мысль вышла его статья Стратегия ментальной безопасности России, а в Совете Федерации состоялся круглый стол по теме ментальных войн. Поскольку в России давно стало нехорошей традицией приписывать противникам собственные намерения и преступления, Украине следует внимательнее присмотреться к планам соседа в этой сфере.
Российская концепция ментальной войны
Полным изложением российского видения ментальных войн будем считать Стратегию ментальной безопасности России Ильницкого (Военная мысль, 2022, № 4, с. 24−35). Как уже отмечалось, Россия склонна приписывать чужим свои недостатки, поэтому неудивительно, что уже в начале статьи США и их союзники были обвинены в ведении гибридных войн, дискредитации международного права и насаждении собственных идеалов своим «вассалам - остальному миру» (с. 25). Вишенка на тортике проекции - цитата из владыки Савватия: «Западной цивилизации свойственно искать „образ будущего“, потому что в прошлое смотреть порой стыдно» (с. 30).
Не считая того, «стратегия» является сборником устоявшихся русских легенд о Западе. США, по Ильницкому, слабеют, их элиты деградируют, а Вооруженные силы России «не уступают, а по многим показателям и превосходят» американскую армию. Упоминаются почти обязательные в этом дискурсе «зеленые бумажки», зависимые от гаджетов потребители, «разгул» феминизма, «черного расизма» и «диктат ЛГБТ» (с. 26). Отсюда следует, что единственным способом преодолеть этот экзистенциальный кризис является война, «но не у себя дома, а где-то там за океаном, что позволит им выиграть геополитическую партию, причем ценой не их жизней». Ну и очевидно, что целью этой войны является Россия: «Они хотят только одного - чтобы РФ не было». В итоге «задача США и их союзников - пусть не сразу, но постепенно вывести/вытравить россиян (в онтологическом понимании) как народ, как цивилизацию со своим культурно-историческим кодом, устранить российское государство как препятствие для установления нужного им мирового порядка» (с. 27).
Удельные характеристики этой новой войны следующие: 1) агрессия ведется в «серой зоне»; 2) война ведется «за мировоззрение отдельных граждан и общества в целом»; 3) поражение связано не с оккупацией территории, а с утратой политической воли; 4) блицкриг осуществляется через влияние на элиты и медиа; 5) атака на страну ведется не только извне, но и изнутри; 6) «абсолютной победой считается оккупация духовного пространства и общественного сознания, когда проигравший не только теряет способность отстаивать свои ценности, но и полностью ассимилирует чужие и фальшивые установки, которые ему внедрил, навязав свою волю, противник-победитель» (с. 27).
Из этого возникает определение ментальной войны по Ильницкому - это «скоординированная совокупность разного масштаба действий и операций, направленных на оккупацию сознания противника с целью паралича его воли, изменения индивидуального и массового сознания населения для деморализации армии и общества, уничтожение духовно-нравственных ценностей, традиций и культурно-исторических принципов государства, „стирание“ национальной идентичности народа» (с. 28).
Для защиты российского суверенитета Ильницкий дает введение Стратегии ментальной сохранности по следующим составляющим: 1) консолидация страны и общества на базе идеологии; 2) создание центров мониторинга, анализа и прогнозирования и разработка методов противодействия ментальным угрозам; 3) усиление защиты информационной инфраструктуры и развитие киберсил; 4) защита ценностей народов России, «предотвращение фальсификации истории, прекращение атак на ментальную сферу русских, духовное и культурное наследие, сакральные и символические области, историю и русский язык» (с. 32). Состояние реализации Стратегии должно отражаться в докладе секретаря Совбеза России (с. 33).
Таким образом, предлагаемая Ильницким концепция в целом является сборником психологических проекций, антизападных мифов в духе «Плана Даллеса» и банальных постулатов. Однако это отнюдь не умаляет угроз Украины в этой сфере со стороны России.
Ментальная война России против Украины
С начала Майдана российская пропагандистская машина находилась в растерянности. Ей не хватало ответа на вопрос: как описывать ситуацию в Украине? Термины «массовый протест», «народный бунт», «восстание», «баррикады», не говоря уже о «революции», были связаны с советским дискурсом и имели ярко выраженную положительную коннотацию. Почти 70 лет Кремль вкладывал в головы людей, что любые народные выступления против власти это безусловное добро, что революция - ключевое событие всемирной истории. Описывать Майдан такими терминами значило демонстрировать если не поддержку, то, по крайней мере, расположение к нему.
Ответ был найден, отождествив протестующих с «фашистами» - единственным безоговорочным злом в постсоветском сознании. Россиянам ежедневно демонстрировали «путч фашистов и бандеровцев» против законной власти. Дополнительно разыгрывалась карта противостояния «нормальных украинцев» - бывших за дружбу с Россией - и «русофобов».
С 2014 года Кремль отмечает «присоединение» Крыма к России и отрицает «аннексию». Четверть столетия регион с русским большинством находился под влиянием столичных легенд об «исконно русской земле», которая «всегда принадлежала России», о Севастополе - «городе русской славы», о крымских татарах - «народе-предателе» и т. д. Неудивительно, что в отсутствие адекватного украинского дискурса большинство крымчан не оказывали сопротивления российским оккупантам, а многие приветствовали врага хлебом-солью. Причиной «крымского позора» Украины были российские солдаты, но и роль многолетних разговоров о «братских народах» не следует умалять.
После начала войны на востоке российский дискурс пополнился терминами «кровавая хунта» и «каратели», которые «не слышали Донбасс» и убивали его защитников - «ополченцев». Наслушавшись историй о «распятых мальчиках», добровольцы со всей России поехали на войну. Не так защищать право местных на русский язык, как на последний бой против «фашистов и их прихвостней-бандеровцев», который не успели дать «деды».
По концепции Андрея Фурсова, ментальная война имеет не менее трех уровней. На первом происходит «война фактов» - их отрицание, искривление, отражение или обесценивание. В нашей ситуации это выглядит так - кто устроил резню в Буче и не была ли она вообще постановкой? Второй уровень занимает «война концепций», то есть борьба не за факты, а за их трактовку. Чем является российское вторжение в 2022 году - коварным агрессивным нападением или «специальной операцией по денацификации», соответственно, какая из сторон заслуживает сочувствия и поддержки мира? А на третьем, самом высоком, речь идет о «войне смыслов», или о праве давать феноменам оценки. Что важнее - право Украины выбирать движение в НАТО или право России противостоять глобализации (или предельно - права ЛГБТ или вера отцов)? И для большинства жителей планеты ответы на все три вопроса не так очевидны.
Как писал один из ведущих российских пропагандистов Сергей Кургинян в книге Качели, «Идет понятийная война. Или, вернее, война за право давать явлениям имена… Когда она проиграна - остальное становится делом техники».
Можно предположить, что готовясь к нынешнему полномасштабному вторжению в Украину, Кремль так же пытался одержать сначала преимущество в ментальной войне, что обеспечило бы победу в обычной. Именно отсюда - статьи Путина об «одном народе», памятник князю Владимиру у Кремля и тюремные заключения для «исторических» диссидентов. Стратегия ментальной безопасности, вероятнее всего, стала бы венцом усилий по развитию институтов исторической и культурной политики для ментальной войны.
И хотя на классическом поле боя Москва терпит все более очевидное поражение, опасность в ментальном противостоянии с ней не уменьшается.
Как нам с этим бороться?
Даже наша победа на поле боя не будет означать победы в ментальной войне. Украинская гуманитарная политика и гуманитарные науки находятся в глубоком упадке. У нас нет новой концепции истории государства и истории Второй мировой войны, в частности. За последние сто лет не написано полной национальной истории украинской литературы и архитектуры. Это можно продолжать до бесконечности, но самое главное и опасное в нашей ситуации: в Украине нет ни одного научного института, изучающего Россию и нерусские народы в ее составе.
Что нужно делать?
1. Создать (срочно) новую концепцию гуманитарной политики, исходя из вызовов ментальной войны РФ против Украины.
2. Разработать на основе этой концепции собственные контрнарративы к российским мифологемам и на государственном уровне их продвигать через академическую науку, образование, СМИ и соцсети (по сути - написать нашу новую историю).
3. Учредить отдельный грантовый фонд для реального продвижения украинских гуманитарных проектов за рубежом, в том числе, для объединения диаспоры.
4. Государственная стратегия регионального развития должна содержать отдельную весомую часть воплощения и наглядности всех вышеназванных нарративов.
5. Настало уникальное время для реформирования Академии наук в нынешнем виде и превращения ее в современное учреждение (более подробно об этом говорится в докладе Украинского института будущего «Украина-2022».
И что очень важно - почти все эти меры не нуждаются в существенном увеличении расходов государственного бюджета. Нужно просто разумнее использовать уже имеющиеся средства.
«В прежних войнах важным считалось завоевание территорий, - писал еще в 1960 году Евгений Месснер. - В дальнейшем самым важным будет считаться завоевание душ во враждующем государстве».
