(no subject)
Что б сегодня такого на ваши многострадальные головы вылить. Вад писал когда-то (вру, я знаю точную дату и время, но так звучит красивее) - "Мне приятна картина за окном, но она не заставит меня мчаться ей навстречу ." Так вот, да, как никогда хочется сидеть в тишине и пялиться в стену, которая такими темпами скоро обретет разум и покроется символами; впрочем, ей должно быть также лень и также отрешенно должна она глазеть на всё, возвышаясь над городским полусветом. В понедельник началась весна, и день удлинился, в пустые кресла уселись новые знакомые, равнодушные к себе, безжалостные к памяти.
Отчаянно жажду объятий, прикосновений, нарушения моего условно интимного пространства. Не факт, но как человеку, познающему мир тактильно, мне необходимо прикасаться к чужой жизни, слышать биение чужого сердца или чувствовать пульсацию крови - дыханием ли, руками ли. Всякое прикосновение к жизни есть прикосновение космоса, я утверждаю, нечто потустороннее и в то же время вне пошлой бесконечности. Я дрожу от прикосновений, словно с меня сняли кожу, оставив беднее бродячих собак, и теперь дотрагиваются, посыпав пальцы солью; кто-то же, между тем, отнимает руку и говорит "ой, извини"; а на верхних этажах многоэтажек люди чувствуют жизнь друг в друге, когда, в общей судороге застывая, шепчут что-то, сливаясь с городским гамом. Кто-то бренчит в ладони монетами, ощущая приятный холодок, кто-то треплет по шерстке свою собаку, а кто-то в середине жизни болтается в петле под потолком, шелестя платьем в мирной тишине комнаты.
Отчаянно жажду объятий, прикосновений, нарушения моего условно интимного пространства. Не факт, но как человеку, познающему мир тактильно, мне необходимо прикасаться к чужой жизни, слышать биение чужого сердца или чувствовать пульсацию крови - дыханием ли, руками ли. Всякое прикосновение к жизни есть прикосновение космоса, я утверждаю, нечто потустороннее и в то же время вне пошлой бесконечности. Я дрожу от прикосновений, словно с меня сняли кожу, оставив беднее бродячих собак, и теперь дотрагиваются, посыпав пальцы солью; кто-то же, между тем, отнимает руку и говорит "ой, извини"; а на верхних этажах многоэтажек люди чувствуют жизнь друг в друге, когда, в общей судороге застывая, шепчут что-то, сливаясь с городским гамом. Кто-то бренчит в ладони монетами, ощущая приятный холодок, кто-то треплет по шерстке свою собаку, а кто-то в середине жизни болтается в петле под потолком, шелестя платьем в мирной тишине комнаты.