Текст не мой, но про людей, которых я знаю. И от этого становится страшно.
Мы нашли хорошего человека, Саню Черникова, которого искали накануне. Чуда не случилось. Он не ранен, не в плену. «Саш, твой друг - двухсотый, он в официальных списках», - сказали мне информированные люди. Вчера в это верить не хотел никто, до тех пор, пока не увидят своими глазами. Сегодня увидели - двухсотый. Что такое «двухсотый»? Как это отражает, что у моего друга ребенку несколько месяцев всего, что эту малышку он видел только пару раз во время отпусков?
У Сани косая сажень в плечах, отрытая улыбка и свободный английский. Когда-то мы с ним и Borys Filatov делали программу расследований «Губернские Хроники» на девятом канале. Несмотря на неплохие по тем временам деньги, высшее образование, несмотря на стабильную работу, Саня в 23 года пошел в военкомат и добровольцем отправился служить в армию, в десант. Все тогда удивлялись: «Нафига тебе этот гемор со службой в трижды никому не нужной армии?». А он отвечал, что это нужно. Не потому что зашкал пафоса в голове - просто так будет правильно.
А в марте 2014-го его призвали в первых рядах, хотя у него беременная жена на третьем месяце. Но искать поводы отказаться от службы он не стал. «Объяснил жене, что иначе нельзя. Она поняла», - говорил мне Саня.
Летом я готовил большой репортаж о волонтерах, о том, как простые люди заменили собой целое министерство обороны с его многомиллиардным бюджетом. Пришедший тогда в свой первый отпуск Саня был ценным свидетелем. В то время наши военные прятали лица, просили их не показывать. А Саня сказал, что скрывать ему нечего скрывать и уж тем более стесняться. Ведь защищает самых-самых близких. Защищает, под тем же флагом, ту же страну, тех же людей, что и семь лет назад. С одной маленькой разницей, которая должна была родиться то ли в конце лета, то ли в начале осени.
«Саня, а тебя не коробит, что ты там воюешь, а здесь летние кафешки, парочки гуляют не торопясь - постоянный праздник», - спросил я его, потому что очень разные мнения высказывали вернувшиеся из АТО ребята. Саня тогда сказал, что вот ради того, чтобы его жена и только готовящийся появиться на свет ребенок жили в этом празднике, он и торчит на передовой.
А еще сказал, что все бронежилеты, каски, практически все, кроме котелка и автомата, ему дали волонтеры-добровольцы и коллеги с работы. «И вот как я могу подвести ребят, если они за свои деньги меня фактически одели», - говорил Саня. Забавная псина, которую завели дома, когда Саня ушел служить, весело крутилась у него под ногами. А мне было жутко неудобно отвлекать его от прогулки с женой, ожидавшей его в кафе.
Саня прошел все самые горячие точки АТО, но бой рядом с ДАП стал последним. Я не знаю, как проходил тот бой. Но знаю, что один из раненных в том бою рассказал о диалоге двух террористов:
-«Трехсотые» среди противника есть?
-Трое. Один легкий, один средний, один тяжелый.
-Тяжелого добейте, а этих будем менять.
Вот зачем эти «трехсотые» и «двухсотые» . Пойти добить номер 300 - это одно, а пойти выстрелить в человека с именем, детьми, друзьями, женой. Кем надо быть, чтобы просто нажать на курок, глядя в лицо раненному человеку? Я не знаю, кто был тот тяжелый трехсотый. Но я знаю, что не смогу переступить через это.
Не хочу пороть пафосную чушь о том, что враги что-то там должны знать и понять. У них, у тех, кто продал свою страну, кто поверил в людоедов-фашистов из соседнего города, шкала ценностей сдвинута и нормального восприятия там не осталось. Не поймут. А у российского сброда и армии этих ценностей не было и подавно.
И вопрос только в том, чтобы эти ценности остались у нас, здесь. Чтобы не забыть, что вот эти самые хорошие ребята и мой друг Саня Chernikov, что все они погибли не напрасно. Это единственно, что в наших силах.
А еще в наших силах помочь Саниной семье. Им это нужно. Потому что единственный кормилец погиб, защищая Украину.
5168 7572 6931 6883, Горденко-Черникова Ирина Валентиновна
У Сани косая сажень в плечах, отрытая улыбка и свободный английский. Когда-то мы с ним и Borys Filatov делали программу расследований «Губернские Хроники» на девятом канале. Несмотря на неплохие по тем временам деньги, высшее образование, несмотря на стабильную работу, Саня в 23 года пошел в военкомат и добровольцем отправился служить в армию, в десант. Все тогда удивлялись: «Нафига тебе этот гемор со службой в трижды никому не нужной армии?». А он отвечал, что это нужно. Не потому что зашкал пафоса в голове - просто так будет правильно.
А в марте 2014-го его призвали в первых рядах, хотя у него беременная жена на третьем месяце. Но искать поводы отказаться от службы он не стал. «Объяснил жене, что иначе нельзя. Она поняла», - говорил мне Саня.
Летом я готовил большой репортаж о волонтерах, о том, как простые люди заменили собой целое министерство обороны с его многомиллиардным бюджетом. Пришедший тогда в свой первый отпуск Саня был ценным свидетелем. В то время наши военные прятали лица, просили их не показывать. А Саня сказал, что скрывать ему нечего скрывать и уж тем более стесняться. Ведь защищает самых-самых близких. Защищает, под тем же флагом, ту же страну, тех же людей, что и семь лет назад. С одной маленькой разницей, которая должна была родиться то ли в конце лета, то ли в начале осени.
«Саня, а тебя не коробит, что ты там воюешь, а здесь летние кафешки, парочки гуляют не торопясь - постоянный праздник», - спросил я его, потому что очень разные мнения высказывали вернувшиеся из АТО ребята. Саня тогда сказал, что вот ради того, чтобы его жена и только готовящийся появиться на свет ребенок жили в этом празднике, он и торчит на передовой.
А еще сказал, что все бронежилеты, каски, практически все, кроме котелка и автомата, ему дали волонтеры-добровольцы и коллеги с работы. «И вот как я могу подвести ребят, если они за свои деньги меня фактически одели», - говорил Саня. Забавная псина, которую завели дома, когда Саня ушел служить, весело крутилась у него под ногами. А мне было жутко неудобно отвлекать его от прогулки с женой, ожидавшей его в кафе.
Саня прошел все самые горячие точки АТО, но бой рядом с ДАП стал последним. Я не знаю, как проходил тот бой. Но знаю, что один из раненных в том бою рассказал о диалоге двух террористов:
-«Трехсотые» среди противника есть?
-Трое. Один легкий, один средний, один тяжелый.
-Тяжелого добейте, а этих будем менять.
Вот зачем эти «трехсотые» и «двухсотые» . Пойти добить номер 300 - это одно, а пойти выстрелить в человека с именем, детьми, друзьями, женой. Кем надо быть, чтобы просто нажать на курок, глядя в лицо раненному человеку? Я не знаю, кто был тот тяжелый трехсотый. Но я знаю, что не смогу переступить через это.
Не хочу пороть пафосную чушь о том, что враги что-то там должны знать и понять. У них, у тех, кто продал свою страну, кто поверил в людоедов-фашистов из соседнего города, шкала ценностей сдвинута и нормального восприятия там не осталось. Не поймут. А у российского сброда и армии этих ценностей не было и подавно.
И вопрос только в том, чтобы эти ценности остались у нас, здесь. Чтобы не забыть, что вот эти самые хорошие ребята и мой друг Саня Chernikov, что все они погибли не напрасно. Это единственно, что в наших силах.
А еще в наших силах помочь Саниной семье. Им это нужно. Потому что единственный кормилец погиб, защищая Украину.
5168 7572 6931 6883, Горденко-Черникова Ирина Валентиновна