Сходила я тут на одноактники....
Три балета испанского века
В Михайловском театре представили одноактники Начо Дуато
За неполные три сезона, в течение которых испанец Начо Дуато был художественным руководителем балета, репертуар Михайловского театра значительно расширился - и за счет новых постановок, и за счет переносов проверенных временем сочинений Дуато на петербургскую сцену. Благодаря столь широкому выбору театр весьма вольно тасует карты в колоде одноактных балетов. В минувшие выходные, например, зрителям представили три спектакля: «В лесу. Nunc Dimittis. Прелюдия».
«В лесу/ Na floresta» на музыку Вилло Лобоса и Вагнера Тисо - это проверенная временем (почти 25 лет на сцене) классика Дуато - бессюжетный балет, посвященный могуществу нетронутой природы и ее власти над человеком. Ночь в чаще амазонские сельвы - где бессильна цивилизация- вот куда приглашает зрителя Дуато.
Из тьмы черного куба сцены с чуть зеленоватым задником выступают все танцовщики, задействованные в спектакле - духи леса начинают свою игру, распускаются ночными цветами платья танцовщиц. Умеренность, доведенная до совершенства - пожалуй, так можно охарактеризовать стиль Дуато, довольно ярко проявляющийся в этом балете. Даже растяжки балерин, повисающих на руках партнеров - столь любимое Дуато движение - не выстреливают. Тела раскрываются словно почки весной - никогда резко, но всегда полнокровно.
Дуато работает с разными «синтаксическими единицами» - от ансамбля до соло. Движение ансамбля каноном - это еще один из излюбленных приемов хореографа. Цепной реакцией он наполняет пространство сцены движением - в «Na floresta», например, меж лесных ветвей мелькают животные и птицы - каждого из них Дуато создает буквально одним движением: взмахом рук-крыльев, вскинутыми к небу руками-рогами.
Дуэт Андрея Яхнюка и Андрея Лапшанова - это посвящение мужскому соперничеству, горящему внутри духу борьбы. Дуэт, построенный на противоходе, на партерных, в прямом и переносном смысле приземленных движениях, импульсах, которыми партнеры друг друга заряжают - короткая, но емкая ода инстинктивному началу всего живого.
Единственный в балете сольный танец, прежде безальтернативно исполняющийся первой солисткой театра Сабиной Яппаровой, сейчас перехвачен артисткой кордебалета Юлией Каримовой, которая создает свой собственный яркий образ без оглядки на предшественницу. Если соло Сабины было подобно игре бестелесного болотного огонька - невесомые прыжки, тающие в воздухе движения рук, безынерционные прогибы корпуса, то танец Юлии, напротив, полон неги, томной вальяжности - будто грациозное животное расправляет затекшее тело, уставшее от вынужденного бездействия.
Балет «Nunc Dimittis», второй в этот вечер, на музыку Арво Пярта и Давида Азагры был сочинен Дуато специально для примы Михайловского театра - Екатерины Борченко. Использованную для балета музыку Пярт писал на текст молитвы Симеона Богоприимца - прошению о безбоязненном разрешении от уз плоти.
Это балет на религиозную тематику, с акварелью намеченным сюжетом. Красной нитью сквозь него проходит тема сомнения - одна рука балерины сложена на груди, словно для молитвы, другая - в отрицании отведена в сторону. Практически осязаем образ храма: женский кордебалет в вишневые цвета платьях, чей декор отсылает к священническим ризам, то имитирует взмахами юбок перезвон колоколов, то выстраивается в форме готической розетки, в то время как мужской кордебалет поддерживает своды этой обители.
Итогом балета является трио (Екатерина Борченко, Сергей Стрелков, Денис Морозов) - символизирующее смирение с мыслью о смерти и финальное бесстрашное освобождение главной героини - на полотнищах она умиротворенно возносится над сценой.
Заключает вечер еще один балет, созданный Начо Дуато специально для Михайловского театра - «Прелюдия» на музыку Генделя, Бетховена и Бриттена. Вновь, при внешней бессюжетности, Дуато погружает зрителя в мир конкретного персонажа (Леонид Сарафанов), проходящего путь сомнений, страха, борьбы и возвращения к надежде. Если вспомнить, что балет создавался в первый сезон работы Дуато в Петербурге, что работа в академическом театре была ему ранее абсолютно незнакома, и что принимали испанца более, чем сдержано - можно предположить, что за главным персонажем скрывается образ самого Дуато - художника в поиске, сталкивающегося с новой эстетикой (балет буквально населен балеринами-сильфидами в пышных шопенках), с несокрушимыми балетными традициями (мужской кордебалет в черном стеной встает на пути главного героя), с поиском вдохновения (главная героиня, она же муза- Ирина Перрен то манит, то ускользает от героя), с демоном сомнения (Марат Шемиунов не дает героям соединиться вплоть до финальной сцены). Впрочем, можно предположить, что подобное утилитарное трактование содержания балета неверно, а само сочинение более, чем абстрактно - ведь назвав балет «Прелюдия», Дуато будто заранее сложил губы в предупредительной улыбке, дав себе пространство для творческого маневра.
Впрочем, даже если бы «Прелюдия» провалилась, не выдержав нескольких сезонов на сцене, ее стоило бы сочинить хотя бы ради одного.
Леонид Сарафанов, в свое время рискнувший карьерой ради работы с Дуато, похоже не прогадал. Сейчас после почти трех лет бытия в стиле Дуато его тело, кажется, само пропевает всю кантилену хореографии. Дуато скуп на амплитудные движения и жаден до барельефных позировок - его хореография сродни работам импрессионистов. Но вступив в пору творческой зрелости, именно Сарафанов демонстрирует, как роскошен, богат на нюансы, эмоционален и самодостаточен может быть Дуато.
В Михайловском театре представили одноактники Начо Дуато
За неполные три сезона, в течение которых испанец Начо Дуато был художественным руководителем балета, репертуар Михайловского театра значительно расширился - и за счет новых постановок, и за счет переносов проверенных временем сочинений Дуато на петербургскую сцену. Благодаря столь широкому выбору театр весьма вольно тасует карты в колоде одноактных балетов. В минувшие выходные, например, зрителям представили три спектакля: «В лесу. Nunc Dimittis. Прелюдия».
«В лесу/ Na floresta» на музыку Вилло Лобоса и Вагнера Тисо - это проверенная временем (почти 25 лет на сцене) классика Дуато - бессюжетный балет, посвященный могуществу нетронутой природы и ее власти над человеком. Ночь в чаще амазонские сельвы - где бессильна цивилизация- вот куда приглашает зрителя Дуато.
Из тьмы черного куба сцены с чуть зеленоватым задником выступают все танцовщики, задействованные в спектакле - духи леса начинают свою игру, распускаются ночными цветами платья танцовщиц. Умеренность, доведенная до совершенства - пожалуй, так можно охарактеризовать стиль Дуато, довольно ярко проявляющийся в этом балете. Даже растяжки балерин, повисающих на руках партнеров - столь любимое Дуато движение - не выстреливают. Тела раскрываются словно почки весной - никогда резко, но всегда полнокровно.
Дуато работает с разными «синтаксическими единицами» - от ансамбля до соло. Движение ансамбля каноном - это еще один из излюбленных приемов хореографа. Цепной реакцией он наполняет пространство сцены движением - в «Na floresta», например, меж лесных ветвей мелькают животные и птицы - каждого из них Дуато создает буквально одним движением: взмахом рук-крыльев, вскинутыми к небу руками-рогами.
Дуэт Андрея Яхнюка и Андрея Лапшанова - это посвящение мужскому соперничеству, горящему внутри духу борьбы. Дуэт, построенный на противоходе, на партерных, в прямом и переносном смысле приземленных движениях, импульсах, которыми партнеры друг друга заряжают - короткая, но емкая ода инстинктивному началу всего живого.
Единственный в балете сольный танец, прежде безальтернативно исполняющийся первой солисткой театра Сабиной Яппаровой, сейчас перехвачен артисткой кордебалета Юлией Каримовой, которая создает свой собственный яркий образ без оглядки на предшественницу. Если соло Сабины было подобно игре бестелесного болотного огонька - невесомые прыжки, тающие в воздухе движения рук, безынерционные прогибы корпуса, то танец Юлии, напротив, полон неги, томной вальяжности - будто грациозное животное расправляет затекшее тело, уставшее от вынужденного бездействия.
Балет «Nunc Dimittis», второй в этот вечер, на музыку Арво Пярта и Давида Азагры был сочинен Дуато специально для примы Михайловского театра - Екатерины Борченко. Использованную для балета музыку Пярт писал на текст молитвы Симеона Богоприимца - прошению о безбоязненном разрешении от уз плоти.
Это балет на религиозную тематику, с акварелью намеченным сюжетом. Красной нитью сквозь него проходит тема сомнения - одна рука балерины сложена на груди, словно для молитвы, другая - в отрицании отведена в сторону. Практически осязаем образ храма: женский кордебалет в вишневые цвета платьях, чей декор отсылает к священническим ризам, то имитирует взмахами юбок перезвон колоколов, то выстраивается в форме готической розетки, в то время как мужской кордебалет поддерживает своды этой обители.
Итогом балета является трио (Екатерина Борченко, Сергей Стрелков, Денис Морозов) - символизирующее смирение с мыслью о смерти и финальное бесстрашное освобождение главной героини - на полотнищах она умиротворенно возносится над сценой.
Заключает вечер еще один балет, созданный Начо Дуато специально для Михайловского театра - «Прелюдия» на музыку Генделя, Бетховена и Бриттена. Вновь, при внешней бессюжетности, Дуато погружает зрителя в мир конкретного персонажа (Леонид Сарафанов), проходящего путь сомнений, страха, борьбы и возвращения к надежде. Если вспомнить, что балет создавался в первый сезон работы Дуато в Петербурге, что работа в академическом театре была ему ранее абсолютно незнакома, и что принимали испанца более, чем сдержано - можно предположить, что за главным персонажем скрывается образ самого Дуато - художника в поиске, сталкивающегося с новой эстетикой (балет буквально населен балеринами-сильфидами в пышных шопенках), с несокрушимыми балетными традициями (мужской кордебалет в черном стеной встает на пути главного героя), с поиском вдохновения (главная героиня, она же муза- Ирина Перрен то манит, то ускользает от героя), с демоном сомнения (Марат Шемиунов не дает героям соединиться вплоть до финальной сцены). Впрочем, можно предположить, что подобное утилитарное трактование содержания балета неверно, а само сочинение более, чем абстрактно - ведь назвав балет «Прелюдия», Дуато будто заранее сложил губы в предупредительной улыбке, дав себе пространство для творческого маневра.
Впрочем, даже если бы «Прелюдия» провалилась, не выдержав нескольких сезонов на сцене, ее стоило бы сочинить хотя бы ради одного.
Леонид Сарафанов, в свое время рискнувший карьерой ради работы с Дуато, похоже не прогадал. Сейчас после почти трех лет бытия в стиле Дуато его тело, кажется, само пропевает всю кантилену хореографии. Дуато скуп на амплитудные движения и жаден до барельефных позировок - его хореография сродни работам импрессионистов. Но вступив в пору творческой зрелости, именно Сарафанов демонстрирует, как роскошен, богат на нюансы, эмоционален и самодостаточен может быть Дуато.