Шелег йорэд

[me_hanen_net]

За окном моей комнаты - аллея, вдоль которой растут фонари. Старые советские фонари. Летом они довольно неприметны, но зимой - будто из книжек про Нарнию. Зимой, когда валит снег. Знаете, такой мягкий и теплый, хлопьями, который дети обычно ловят языками. Вспоминается, как когда-то зимой я бегала с кем-то счастливая по этой аллее, купаясь в сугробах, потом - домой, мокрые, смеющиеся. А еще чуть позже бежала по этой самой аллее за этим самым кем-то. В зимних сапогах на босу ногу, без шапки. Бежала, потому что надо было, потому что была виновата, и потому что любила. Я тогда еле-еле успела заскочить в нужный нам обоим автобус, благо они на Волховской достаточно долго стоят. Это была зима, по сюжетам которой можно было бы снять неплохую мелодраму, полную слез, смеха и любви. Мелодраму с хорошим концом. Вернее, с двумя разными хорошими концами. Потом была зима "Ice baby" на повторе, суши, розочки на 14 февраля, катки и Любин разрисованный подъезд. Зима, которую можно поместить в альбом с яркими цветными фотографиями, перевязать розовой плетеной ленточкой и листать раз в полгода, когда подружки заходят в гости, смеяться и вспоминать, как было мило и весело. А потом - зима, начавшаяся осенью. Самая сказочная и самая убийственная. Зима, когда было не лень ехать целые километры в ужасающий мороз. Зима, когда мы прокляли Дениса на летней резине (боже, он, наверное, так и живет до сих пор проклятый, бедняжка:) Зима икеевских свечек и километров смс в телефоне. Зима моей второй ангины, реально холодная, когда в голове сыпался песок от ежедневных уколов натрия, и тошнило от нескончаемых пилюль. Зима, после которой я не вернулась. Я начала Рисовать, курить, да и вообще много чего начала, а мы с Настей не могли открыть "вишенку" по утрам. Тут можно написать психоделический роман в стиле Берроуза младшего, или, того хуже, Уэлша. В конце главная героиня непременно умерла бы, или пропала без вести, или же, накрайняк, загремела в психиатрическую больницу. Так-то. И, наконец, последняя зима, когда мы с Любой пили ром в "квартире прфессора Преображенского" на Невском. Я гуляла по набережной Невы, с Ассаем в наушниках и улыбалась прохожим. Зима самодельных открыток, вопросов (ответы на которые я нашла потом) и долгих телефонных разговоров. Такая трагикомическая зима, казавшаяся началом чего-то нового, а оказавшаяся лишь завершением всего старого. Ее можно прилепить к холодильнику ярким большим магнитом. И вспоминать десятки раз в день, когда лезешь в холодильник за кефиром. Но забывать тут же, как выйдешь из кухни.
Странно, но я полюбила зимы. В них что-то есть. Чудеса! В этой летней духоте мне все чаще не хватает чудес, снега и зим.
Шелег йорэд..