Мечтать вредно
Три сестры. МДТ - Театр Европы. Реж. Л.А. Додин. 2010. (от 8 окт.) Взгляд green-elsinore
Где занавесочки, где кружева, где хрусталь, где цветочки в горшочках, где уютные плетеные кресла и располагающие к общению гостиные??? Или хотя бы велосипеды, бассейны, стога сена? На сцене деревянная стена с огромными окнами - два этажа пустых оконных глазниц, посредине вход с резным козырьком. А в окнах первого этажа виднеются столы, скатерти. Но герои редко заходят в дом. Они даже не раздеваются, так и сидят перед домом, толкуют о важном и вечном. Додинские герои в этот нависающий зияющими пустотами остов не торопятся. Будто все уже, как Маша в последнем действии, не хотят заходить в дом. Да и нет его уже, дома-то.
С самой первой фразы становится очевидно, что всё предрешено: Москвы не будет, изменений не будет, - ничего не будет. Спектакль начинается сразу отчаянно, ожесточенно - репликами Ирины (Е.Боярская) и Ольги (И. Тычинина). (В этом спектакле старшая и младшая сестра сразу очень похожи друг на друга - и голосом, и манерой держаться. Доходит до того, что это сходство потом и во внешности скажется). Вот появляется Вершинин (П.Семак) с почти бутафорскими царапинами на лице (жена-то - женщина нездоровая). Однако его появление не меняет общего настроения - неотступно преследует мысль, что все присутствующие собрались на годину отца, а не на именины.
Три сестры и здесь один персонаж, недаром Ирина почти сразу говорит Вершинину: "У нас, трех сестер, жизнь не была ещё прекрасной, она заглушала нас, как сорная трава". Ольга и Ирина уже с самого начала похожи, будто Ирина уже прошла этот путь надежд и мечтаний. Младшая сестра сразу отчаянна, ожесточена, да и порядком засиделась в девках, поэтому на признание Солёного отвечает поцелуем. Совсем как Ольга на фразу Кулыгина о том, что он бы на ней женился, кабы не Маша. Ольга вообще тянется губами к сестриному мужу жалко, нелепо, почти как рыба, выброшенная на берег, а после они сливаются телами в страстных объятьях. Ольга хочет замуж, но не даёт судьба ей супруга, но она мается, мучается от этого. Она вроде бы сильная личность, теперь за главу семьи, но её нереализованный женский потенциал сжигает её изнутри. Видимо, и Ирину ожидает то же. Маша в отличие от сестёр знает, что такое любить. Ей одной дано слышать эту музыку жизни! От того она и слышит "песню", что заводит "кот учёный" в их доме. Недаром она так его ждала, всё повторяя пушкинские строки. И вот у них обоих уже душа поёт, и они щебечут на своём, только им понятном языке - "трамтамтам".
Брат этих сестёр - их полная противоположность (А.Быковский). Инертный безынициативный, с первого взгляда понятно, что он немного не в себе. Взъерошенный и робкий, он появляется в 1 действии, а сёстрам уже как бы за него стыдно. Пока за его вид что ли? Не производит он впечатления юного дарования и будущего профессора…Создатели спектакля оставили Андрею лишь пару сцен, дабы, видимо, не повторяться (и сократить спектакль, сделать его более емким). Да и зачем повторять монологи неудачника о том, как ему не повезло в жизни. Лишь раз ему будет дан шанс высказаться на чистоту - в сцене пожара. Но он осечется на полуслове и упадёт в припадке на руки к жене, которая тут как тут. Наташа уже давно с ним нянчится, как с третьим ребёнком (уж этот-то явно не от Протопопова), даже сюсюкает с ним, точно ему годик-полтора.
Вообще эта четвёртая женщина в спектакле (Е.Клеопина) пока наименее отчётливый персонаж (на мой взгляд 8 окт.). Актриса пытается найти интонацию, отличную от общепринятого изображения этой мещанки. И, думается, она на верном пути, но пока характеристика несколько размыты. Всё вроде бы хорошо - её спокойные, уравновешенные интонации, поведение матери-хозяйки и отчаянная ненависть сестёр к ней. Примечателен диалог Наташи и Ольги. Все время пока Наташа ругается с нею из-за няньки, Анфиса (Т.В.Щуко) сидит в одном из проёмов, не шелохнувшись. Ольга в соседнем проёме, Наташа в третьем. И.Тычинина (НАКОНЕЦ-то! В отличие от сложившейся традиции смирения) играет действительно негодование и противоборство этой мещанке. В этой сцене эти женщины на равных. И кажется, пока победа на стороне Ольги. Хоть Анфиса и уходит в конце концов, но это происходит не потому, что её выгнала Наташа, а просто потому, что уши старой няни обожгло ругательство молодой хозяйки. Конечно, Наташа в итоге добьётся своего, и будет в гордом одиночестве управлять этим домом. Но справедливость восторжествует хотя бы в жизни Анфисы.
Мужские образы наиболее убедительны. Внутреннее развитие на лицо у мэтров - С.Курышева и П.Семака. За три часа их герои проживают все три года чеховской пьесы, проживают внутренне глубоко и убедительно. Каждый из них проходит этот тяжелый путь от драмы к трагедии. Окрыленный мечтами и надеждами Тузенбах (С.Курышев) ироничен и непосредственен в первом действии, во втором же отчетливее его печаль и обреченность. Поэтому совершенно ясно, что он идёт на дуэль с единственной целью, чтоб, наконец, убили, так как вынести безответную любовь он не в силах. Знает, что ключ ему не найти!
Вообще складывается впечатление, что этот Тузенбах даже не влюблен, а он тоже придумал себе мечту (как Москва у сестёр, как счастье через 200-300 лет у Вершинина, как университет у Андрея и т.д.) и живёт ради неё, а иначе для чего жить. Надо ведь иметь цель.
Вершинин (П.Семак) - артиллерист, ему без цели уж точно никак нельзя. А его жизнь представляется сплошной чередой промахов (полоумная жена и две несчастные девочки, имеющие такую мать. Какими же они вырастут?). И в доме Прозоровых он находит отдушину, он преображается, в те минуты, когда он подле Маши, он излучает свет, они оба его излучают, так нежны и обходительны они друг с другом. Они словно в другом измерении, не в этих полуразрушенных стенах, а в своём замке где-нибудь в районе Лукоморья, там Вершинин рассказывает сказки и поёт арии из опер. Видимо, П.И. Чайковского.
Сцена их прощания - одна из самых драматичных в спектакле. Он не в силах уйти от Маши, не в силах отпустить её, поэтому просит, чтоб ему помогли (а не "отцепили" Машу). И в этой беспомощности уйти от этой женщины, видно, как она ему необходима, как воздух птице, как вода рыбе. А Маше рыдает, зажатая объятьями Кулыгина, истошно вопит, потому что не в силах пережить расставание. Желая развлечь её, муж надевает усы того самого мальчика из гимназии, но добивается обратного эффекта - Маша кричит от ужаса, будто чёрта увидела. Впрочем и тот, и другой рогаты…
Кулыгин (С.Власов) лишь только хорохориться, что ему с Машей славно живётся. Роман с Вершининым протекает на его глазах (он их будто преследует или они его?). Кажется, он даже специально наклоняет голову, когда входит в дом - боится рогами задеть перекладину…Но он готов простить супруге всё, потому что изменить ничего не в силах.
Федотик и Родэ (Д. Шевченко и С.Никольский) как всегда украшение спектакля. Стремительно проносятся из зала на сцену. Страшен погорелец-Федотик. Часто его изображают в комическом ключе, а тут вправду осознаешь, как это страшно, когда ВСЁ сгорело. Перемазан сажей с ног до головы. А у Родэ явно зуб на Тузенбаха, а глаз был положен на Ирину. Второй имеющий зуб на Тузенбаха сладок, что конфета - Солёный И.Черневича ироничен и вовсе даже не желчен. Чебутыкин (А.Завьялов) раздражителен, пока это больше полуВАфля, в поиске…
Так все и живут, повинуясь судьбе, не имея сил и возможностей переменить её уклад. Лаконичность формы лишь подчёркивает смысл произведения. Да и нужны ли все эти скатерти, цветы, занавески. Четкие силуэты, за которые жадно хватаются лучи света в этом мрачном, безвоздушном пространстве спектакля…Так и герои хватаются друг за друга, пытаются ухватить ещё теплое дыхание, живую энергию. А есть ли она? Иногда кажется, что действие происходит где-то уже на том свете или что это некая эссенция философского взгляда на жизнь, который говорит: не стоит ни на что надеется, ничего хорошего не выйдет, у всех у нас один конец. Будто герои в каком-то другом мире. И вспомнится чебутыкинское: "а может нам только кажется, что мы существуем?"
Но это, увы, реальность. В самом финале принесут чашечку кофе, которую просил Тузенбах, и слегка сведёт сердце и подступит ком к горлу - вот был человек, и нету. Даром, что одним бароном больше или меньше - жалко всё равно. А сестры вдруг на крылечке начнут двигаться куда-то в сторону, а Чебутыкин сидя на козырьке, как кукушка в часах, поедет назад. И вдруг станет очевиден ответ на вопрос сестёр в финале. Ответа не будет никогда, потому что есть неведомая сила, которая заставляет нас двигаться в угодную ей сторону, и ничего с этим поделать нельзя. По крайней мере таким, как сестры.
Жаль только, что сестёр не стало больше, вопреки вершининским предсказаниям. По иронии судьбы преуспела в этом лишь Наташа. И ещё и поэтому становится страшно. Да так страшно, что хочется повеситься в одном из пустых окон-глазниц в доме Прозоровых.
Пост скриптум. Это первое впечатление от одного из первых спектаклей. Как показывает практика, акценты несколько изменятся, краски разбавятся. Пока местами черным-черно, но будут переливы серого и серебристого..чисто теоретически.
Где занавесочки, где кружева, где хрусталь, где цветочки в горшочках, где уютные плетеные кресла и располагающие к общению гостиные??? Или хотя бы велосипеды, бассейны, стога сена? На сцене деревянная стена с огромными окнами - два этажа пустых оконных глазниц, посредине вход с резным козырьком. А в окнах первого этажа виднеются столы, скатерти. Но герои редко заходят в дом. Они даже не раздеваются, так и сидят перед домом, толкуют о важном и вечном. Додинские герои в этот нависающий зияющими пустотами остов не торопятся. Будто все уже, как Маша в последнем действии, не хотят заходить в дом. Да и нет его уже, дома-то.
С самой первой фразы становится очевидно, что всё предрешено: Москвы не будет, изменений не будет, - ничего не будет. Спектакль начинается сразу отчаянно, ожесточенно - репликами Ирины (Е.Боярская) и Ольги (И. Тычинина). (В этом спектакле старшая и младшая сестра сразу очень похожи друг на друга - и голосом, и манерой держаться. Доходит до того, что это сходство потом и во внешности скажется). Вот появляется Вершинин (П.Семак) с почти бутафорскими царапинами на лице (жена-то - женщина нездоровая). Однако его появление не меняет общего настроения - неотступно преследует мысль, что все присутствующие собрались на годину отца, а не на именины.
Три сестры и здесь один персонаж, недаром Ирина почти сразу говорит Вершинину: "У нас, трех сестер, жизнь не была ещё прекрасной, она заглушала нас, как сорная трава". Ольга и Ирина уже с самого начала похожи, будто Ирина уже прошла этот путь надежд и мечтаний. Младшая сестра сразу отчаянна, ожесточена, да и порядком засиделась в девках, поэтому на признание Солёного отвечает поцелуем. Совсем как Ольга на фразу Кулыгина о том, что он бы на ней женился, кабы не Маша. Ольга вообще тянется губами к сестриному мужу жалко, нелепо, почти как рыба, выброшенная на берег, а после они сливаются телами в страстных объятьях. Ольга хочет замуж, но не даёт судьба ей супруга, но она мается, мучается от этого. Она вроде бы сильная личность, теперь за главу семьи, но её нереализованный женский потенциал сжигает её изнутри. Видимо, и Ирину ожидает то же. Маша в отличие от сестёр знает, что такое любить. Ей одной дано слышать эту музыку жизни! От того она и слышит "песню", что заводит "кот учёный" в их доме. Недаром она так его ждала, всё повторяя пушкинские строки. И вот у них обоих уже душа поёт, и они щебечут на своём, только им понятном языке - "трамтамтам".
Брат этих сестёр - их полная противоположность (А.Быковский). Инертный безынициативный, с первого взгляда понятно, что он немного не в себе. Взъерошенный и робкий, он появляется в 1 действии, а сёстрам уже как бы за него стыдно. Пока за его вид что ли? Не производит он впечатления юного дарования и будущего профессора…Создатели спектакля оставили Андрею лишь пару сцен, дабы, видимо, не повторяться (и сократить спектакль, сделать его более емким). Да и зачем повторять монологи неудачника о том, как ему не повезло в жизни. Лишь раз ему будет дан шанс высказаться на чистоту - в сцене пожара. Но он осечется на полуслове и упадёт в припадке на руки к жене, которая тут как тут. Наташа уже давно с ним нянчится, как с третьим ребёнком (уж этот-то явно не от Протопопова), даже сюсюкает с ним, точно ему годик-полтора.
Вообще эта четвёртая женщина в спектакле (Е.Клеопина) пока наименее отчётливый персонаж (на мой взгляд 8 окт.). Актриса пытается найти интонацию, отличную от общепринятого изображения этой мещанки. И, думается, она на верном пути, но пока характеристика несколько размыты. Всё вроде бы хорошо - её спокойные, уравновешенные интонации, поведение матери-хозяйки и отчаянная ненависть сестёр к ней. Примечателен диалог Наташи и Ольги. Все время пока Наташа ругается с нею из-за няньки, Анфиса (Т.В.Щуко) сидит в одном из проёмов, не шелохнувшись. Ольга в соседнем проёме, Наташа в третьем. И.Тычинина (НАКОНЕЦ-то! В отличие от сложившейся традиции смирения) играет действительно негодование и противоборство этой мещанке. В этой сцене эти женщины на равных. И кажется, пока победа на стороне Ольги. Хоть Анфиса и уходит в конце концов, но это происходит не потому, что её выгнала Наташа, а просто потому, что уши старой няни обожгло ругательство молодой хозяйки. Конечно, Наташа в итоге добьётся своего, и будет в гордом одиночестве управлять этим домом. Но справедливость восторжествует хотя бы в жизни Анфисы.
Мужские образы наиболее убедительны. Внутреннее развитие на лицо у мэтров - С.Курышева и П.Семака. За три часа их герои проживают все три года чеховской пьесы, проживают внутренне глубоко и убедительно. Каждый из них проходит этот тяжелый путь от драмы к трагедии. Окрыленный мечтами и надеждами Тузенбах (С.Курышев) ироничен и непосредственен в первом действии, во втором же отчетливее его печаль и обреченность. Поэтому совершенно ясно, что он идёт на дуэль с единственной целью, чтоб, наконец, убили, так как вынести безответную любовь он не в силах. Знает, что ключ ему не найти!
Вообще складывается впечатление, что этот Тузенбах даже не влюблен, а он тоже придумал себе мечту (как Москва у сестёр, как счастье через 200-300 лет у Вершинина, как университет у Андрея и т.д.) и живёт ради неё, а иначе для чего жить. Надо ведь иметь цель.
Вершинин (П.Семак) - артиллерист, ему без цели уж точно никак нельзя. А его жизнь представляется сплошной чередой промахов (полоумная жена и две несчастные девочки, имеющие такую мать. Какими же они вырастут?). И в доме Прозоровых он находит отдушину, он преображается, в те минуты, когда он подле Маши, он излучает свет, они оба его излучают, так нежны и обходительны они друг с другом. Они словно в другом измерении, не в этих полуразрушенных стенах, а в своём замке где-нибудь в районе Лукоморья, там Вершинин рассказывает сказки и поёт арии из опер. Видимо, П.И. Чайковского.
Сцена их прощания - одна из самых драматичных в спектакле. Он не в силах уйти от Маши, не в силах отпустить её, поэтому просит, чтоб ему помогли (а не "отцепили" Машу). И в этой беспомощности уйти от этой женщины, видно, как она ему необходима, как воздух птице, как вода рыбе. А Маше рыдает, зажатая объятьями Кулыгина, истошно вопит, потому что не в силах пережить расставание. Желая развлечь её, муж надевает усы того самого мальчика из гимназии, но добивается обратного эффекта - Маша кричит от ужаса, будто чёрта увидела. Впрочем и тот, и другой рогаты…
Кулыгин (С.Власов) лишь только хорохориться, что ему с Машей славно живётся. Роман с Вершининым протекает на его глазах (он их будто преследует или они его?). Кажется, он даже специально наклоняет голову, когда входит в дом - боится рогами задеть перекладину…Но он готов простить супруге всё, потому что изменить ничего не в силах.
Федотик и Родэ (Д. Шевченко и С.Никольский) как всегда украшение спектакля. Стремительно проносятся из зала на сцену. Страшен погорелец-Федотик. Часто его изображают в комическом ключе, а тут вправду осознаешь, как это страшно, когда ВСЁ сгорело. Перемазан сажей с ног до головы. А у Родэ явно зуб на Тузенбаха, а глаз был положен на Ирину. Второй имеющий зуб на Тузенбаха сладок, что конфета - Солёный И.Черневича ироничен и вовсе даже не желчен. Чебутыкин (А.Завьялов) раздражителен, пока это больше полуВАфля, в поиске…
Так все и живут, повинуясь судьбе, не имея сил и возможностей переменить её уклад. Лаконичность формы лишь подчёркивает смысл произведения. Да и нужны ли все эти скатерти, цветы, занавески. Четкие силуэты, за которые жадно хватаются лучи света в этом мрачном, безвоздушном пространстве спектакля…Так и герои хватаются друг за друга, пытаются ухватить ещё теплое дыхание, живую энергию. А есть ли она? Иногда кажется, что действие происходит где-то уже на том свете или что это некая эссенция философского взгляда на жизнь, который говорит: не стоит ни на что надеется, ничего хорошего не выйдет, у всех у нас один конец. Будто герои в каком-то другом мире. И вспомнится чебутыкинское: "а может нам только кажется, что мы существуем?"
Но это, увы, реальность. В самом финале принесут чашечку кофе, которую просил Тузенбах, и слегка сведёт сердце и подступит ком к горлу - вот был человек, и нету. Даром, что одним бароном больше или меньше - жалко всё равно. А сестры вдруг на крылечке начнут двигаться куда-то в сторону, а Чебутыкин сидя на козырьке, как кукушка в часах, поедет назад. И вдруг станет очевиден ответ на вопрос сестёр в финале. Ответа не будет никогда, потому что есть неведомая сила, которая заставляет нас двигаться в угодную ей сторону, и ничего с этим поделать нельзя. По крайней мере таким, как сестры.
Жаль только, что сестёр не стало больше, вопреки вершининским предсказаниям. По иронии судьбы преуспела в этом лишь Наташа. И ещё и поэтому становится страшно. Да так страшно, что хочется повеситься в одном из пустых окон-глазниц в доме Прозоровых.
Пост скриптум. Это первое впечатление от одного из первых спектаклей. Как показывает практика, акценты несколько изменятся, краски разбавятся. Пока местами черным-черно, но будут переливы серого и серебристого..чисто теоретически.