Симона де Бовуар "Сила обстоятельств", часть 1.
Полезла уточнить один запомнившийся эпизод, в итоге перечитала уже 200 страниц и завтра имею желание продолжить.
Чтобы не флудить в ленту - все одним постом. Очень концентрированно получилось, да и многое не стала добавлять. Оказывается, мне сейчас очень близка эта женщина - по способу восприятия мира и себя. Это было неожиданно.
1. "В душе любого авантюриста живет консерватор: чтобы занять определенное положение, чтобы стать в будущем легендой, ему требуется стабильное общество". (с.11)
2. "Рядом с ними я обретала молодость, не теряя при этом ни крупицы зрелости, доставшейся столь дорого, что я готова была принять ее за мудрость". (с.15)
3. "Я никогда не действовала согласно принципам, а всегда ориентировалась на цель. У меня было дело: писать стало для меня всепоглощающим ремеслом. Оно обеспечивало мне моральную самостоятельность. В своих книгах я видела истинное свое воплощение, они освобождали меня от всякого иного способа самоутверждения". (с.17)
4. "...месть не имеет смысла, однако для определенных людей нет места в мире, который пытаются построить". (с.23)
5. "В шесть часов спускаюсь к Сартру. Там вся струящаяся Натали Сар-рот в красивом ярко-синем костюме, она не спеша объясняет, что мы и есть «Замок» Кафки; в наших регистрах у каждого свое число, которого никто не знает. Мы отводим такое-то количество часов в год одному, такое-то количество часов другому, и невозможно добиться хотя бы одного лишнего, даже если броситься под автобус. После часовой аргументации нам удается убедить ее, что мы питаем к ней дружеские чувства. Она, впрочем, признается, что в ее глазах мы представляем собой чистую абстракцию и что ей плевать на нашу индивидуальность, случайную и человеческую". (с.63)
6. "Нахожу в стенном шкафу рукопись романа «Кровь других», которую собираюсь дать Адамову для продажи в пользу Арто. Это великолепная рукопись, помятая, с помарками, написанная на листках разнообразного формата разными чернилами и даже разными почерками. По сравнению с книгой это выглядит живым, ощущаешь, что это часть тебя, вспоминаются некоторые моменты, когда все это писалось". (с.65-66)
7. "В Берне мы ужинали в посольстве: один теолог долго толковал мне о понятиях «ничто», «бытие», «в себе» и «бытие для себя». В Париже разговоры сразу принимали политический оборот, а в Швейцарии - теологический. Сартру упорно задавали вопросы даже о природе ангелов". (с.71-72)
8. "Разумеется, он (Сартр) предостерегал М.: не могло быть и речи о том, чтобы разделить свою жизнь с ней; но, сказав, что любит ее, он опроверг это предупреждение, ибо - особенно в глазах женщин - любовь торжествует над всеми преградами. М. не так уж была не права: любовные клятвы выражают лишь страстность момента; осторожные оговорки не лишают свободы; во всяком случае, истина настоящего властно отметает прежние слова, и вполне естественно, что М. подумала: все переменится. Ее ошибка состояла в том, что она приняла за простую словесную осмотрительность то, что у Сартра было не столько решением, сколько твердым знанием; и можно считать, что он ввел ее в заблуждение лишь в той мере, в какой не сумел донести до нее очевидность". (с.99)
9. "В то время вышла «Чума», местами там слышались интонации «Постороннего». Нас трогал голос Камю, но приравнивать оккупацию к стихийному бедствию - это был еще один способ бежать от Истории и настоящих проблем". (с.101)
10. "Но для обоих наши чувства были далеко не развлечением или даже просто бегством от действительности; каждый горько сожалел, что другой не соглашается остаться подле него. Однако было между нами и большое различие. Я говорила на его языке, я достаточно хорошо знала литературу и историю его страны, я читала книги, которые он любил, и те, которые он писал; рядом с ним я забывала о себе, я входила в его мир. Зато о моем он почти ничего не знал; он читал несколько моих статей да и Сартра не более того, французские авторы вообще мало его трогали". (с. 120)
11."Я продолжала посещать Национальную библиотеку: какое наслаждение и отдохновение погружаться в уже существующие слова, вместо того чтобы вырывать фразы из пустоты". (с.126)
12. "Улыбаться одинаково сердечно и противникам и друзьям - это значит сводить ангажированность всего лишь к разнице во мнениях, обрекая всех интеллектуалов - и правых и левых - на общий для них буржуазный удел. Это его навязывали мне здесь как мою суть, вот почему я испытывала жгучее ощущение поражения". (с.133)
13. "Ее талант находил выражение в новеллах и сказках, которые появлялись в журналах, а главное, в ее письмах; она обладала даром краткого изложения и выбирала слова со счастливой небрежностью, но когда оставалась наедине со стопкой чистых листов бумаги, у нее не хватало духа. Думается, ее не слишком интересовали другие, чтобы терпеливо вести с ними долгую беседу, страница за страницей". (с.166)
14. "Менее, чем когда-либо, склонная к тому, что называют приключениями, я считала, что мой возраст и обстоятельства не оставляют мне шанса на новую любовь. Мое тело, быть может, в силу старинной гордости, легко приспосабливается: оно ничего не просило. Но что-то во мне противилось этому равнодушию. «Никогда больше меня не согреет тепло другого тела». Никогда: какой холод!" (с.188)
15. "...ведь, в конце концов, мы тоже человеческие существа, только немного больше, чем другие, озабоченные тем, чтобы облечь нашу жизнь в слова". (с.197)
16. "Работа не позволяет описать себя, ее делают, вот и все. [...] Но, если не считать путешествий или каких-то необычайных обстоятельств, день, когда я не пишу, имеет для меня вкус пепла". (с.205 - 207)
И самое близкое: "Мы выходили от меня, собираясь на обед к Салакру, и я спросила: «Скажите откровенно, кто для вас более дорог: М. или я?» - «Мне очень дорога М., - ответил Сартр, - но нахожусь я с вами». У меня перехватило дыхание. Я понимала, что он хотел сказать: «Я уважаю наш договор, не требуйте от меня большего». Такой ответ ставил под вопрос все будущее. Мне стоило большого труда пожимать руки, улыбаться, есть; я видела, что Сартр с тревогой наблюдает за мной, и собралась с силами, но мне казалось, что я не выдержу до конца этого обеда. Затем Сартр объяснился: мы всегда придавали больше веры поведению, чем фразам, вот почему, вместо того чтобы разглагольствовать, он привел очевидность факта. Я поверила ему". (с.57)
Чтобы не флудить в ленту - все одним постом. Очень концентрированно получилось, да и многое не стала добавлять. Оказывается, мне сейчас очень близка эта женщина - по способу восприятия мира и себя. Это было неожиданно.
1. "В душе любого авантюриста живет консерватор: чтобы занять определенное положение, чтобы стать в будущем легендой, ему требуется стабильное общество". (с.11)
2. "Рядом с ними я обретала молодость, не теряя при этом ни крупицы зрелости, доставшейся столь дорого, что я готова была принять ее за мудрость". (с.15)
3. "Я никогда не действовала согласно принципам, а всегда ориентировалась на цель. У меня было дело: писать стало для меня всепоглощающим ремеслом. Оно обеспечивало мне моральную самостоятельность. В своих книгах я видела истинное свое воплощение, они освобождали меня от всякого иного способа самоутверждения". (с.17)
4. "...месть не имеет смысла, однако для определенных людей нет места в мире, который пытаются построить". (с.23)
5. "В шесть часов спускаюсь к Сартру. Там вся струящаяся Натали Сар-рот в красивом ярко-синем костюме, она не спеша объясняет, что мы и есть «Замок» Кафки; в наших регистрах у каждого свое число, которого никто не знает. Мы отводим такое-то количество часов в год одному, такое-то количество часов другому, и невозможно добиться хотя бы одного лишнего, даже если броситься под автобус. После часовой аргументации нам удается убедить ее, что мы питаем к ней дружеские чувства. Она, впрочем, признается, что в ее глазах мы представляем собой чистую абстракцию и что ей плевать на нашу индивидуальность, случайную и человеческую". (с.63)
6. "Нахожу в стенном шкафу рукопись романа «Кровь других», которую собираюсь дать Адамову для продажи в пользу Арто. Это великолепная рукопись, помятая, с помарками, написанная на листках разнообразного формата разными чернилами и даже разными почерками. По сравнению с книгой это выглядит живым, ощущаешь, что это часть тебя, вспоминаются некоторые моменты, когда все это писалось". (с.65-66)
7. "В Берне мы ужинали в посольстве: один теолог долго толковал мне о понятиях «ничто», «бытие», «в себе» и «бытие для себя». В Париже разговоры сразу принимали политический оборот, а в Швейцарии - теологический. Сартру упорно задавали вопросы даже о природе ангелов". (с.71-72)
8. "Разумеется, он (Сартр) предостерегал М.: не могло быть и речи о том, чтобы разделить свою жизнь с ней; но, сказав, что любит ее, он опроверг это предупреждение, ибо - особенно в глазах женщин - любовь торжествует над всеми преградами. М. не так уж была не права: любовные клятвы выражают лишь страстность момента; осторожные оговорки не лишают свободы; во всяком случае, истина настоящего властно отметает прежние слова, и вполне естественно, что М. подумала: все переменится. Ее ошибка состояла в том, что она приняла за простую словесную осмотрительность то, что у Сартра было не столько решением, сколько твердым знанием; и можно считать, что он ввел ее в заблуждение лишь в той мере, в какой не сумел донести до нее очевидность". (с.99)
9. "В то время вышла «Чума», местами там слышались интонации «Постороннего». Нас трогал голос Камю, но приравнивать оккупацию к стихийному бедствию - это был еще один способ бежать от Истории и настоящих проблем". (с.101)
10. "Но для обоих наши чувства были далеко не развлечением или даже просто бегством от действительности; каждый горько сожалел, что другой не соглашается остаться подле него. Однако было между нами и большое различие. Я говорила на его языке, я достаточно хорошо знала литературу и историю его страны, я читала книги, которые он любил, и те, которые он писал; рядом с ним я забывала о себе, я входила в его мир. Зато о моем он почти ничего не знал; он читал несколько моих статей да и Сартра не более того, французские авторы вообще мало его трогали". (с. 120)
11."Я продолжала посещать Национальную библиотеку: какое наслаждение и отдохновение погружаться в уже существующие слова, вместо того чтобы вырывать фразы из пустоты". (с.126)
12. "Улыбаться одинаково сердечно и противникам и друзьям - это значит сводить ангажированность всего лишь к разнице во мнениях, обрекая всех интеллектуалов - и правых и левых - на общий для них буржуазный удел. Это его навязывали мне здесь как мою суть, вот почему я испытывала жгучее ощущение поражения". (с.133)
13. "Ее талант находил выражение в новеллах и сказках, которые появлялись в журналах, а главное, в ее письмах; она обладала даром краткого изложения и выбирала слова со счастливой небрежностью, но когда оставалась наедине со стопкой чистых листов бумаги, у нее не хватало духа. Думается, ее не слишком интересовали другие, чтобы терпеливо вести с ними долгую беседу, страница за страницей". (с.166)
14. "Менее, чем когда-либо, склонная к тому, что называют приключениями, я считала, что мой возраст и обстоятельства не оставляют мне шанса на новую любовь. Мое тело, быть может, в силу старинной гордости, легко приспосабливается: оно ничего не просило. Но что-то во мне противилось этому равнодушию. «Никогда больше меня не согреет тепло другого тела». Никогда: какой холод!" (с.188)
15. "...ведь, в конце концов, мы тоже человеческие существа, только немного больше, чем другие, озабоченные тем, чтобы облечь нашу жизнь в слова". (с.197)
16. "Работа не позволяет описать себя, ее делают, вот и все. [...] Но, если не считать путешествий или каких-то необычайных обстоятельств, день, когда я не пишу, имеет для меня вкус пепла". (с.205 - 207)
И самое близкое: "Мы выходили от меня, собираясь на обед к Салакру, и я спросила: «Скажите откровенно, кто для вас более дорог: М. или я?» - «Мне очень дорога М., - ответил Сартр, - но нахожусь я с вами». У меня перехватило дыхание. Я понимала, что он хотел сказать: «Я уважаю наш договор, не требуйте от меня большего». Такой ответ ставил под вопрос все будущее. Мне стоило большого труда пожимать руки, улыбаться, есть; я видела, что Сартр с тревогой наблюдает за мной, и собралась с силами, но мне казалось, что я не выдержу до конца этого обеда. Затем Сартр объяснился: мы всегда придавали больше веры поведению, чем фразам, вот почему, вместо того чтобы разглагольствовать, он привел очевидность факта. Я поверила ему". (с.57)