Ищем людей с ясной системой этических координат.
7 мая в театральном центре «На Страстном» случилось событие общероссийского значения, которому помог состояться Фонд культурных инициатив Михаила Прохорова. Общество «Мемориал» наградило старшеклассников, участников конкурса исторических исследовательских работ «Человек в истории. Россия - XX век». Труды старшеклассников - серьезная историческая рефлексия, собрание редких документов, найденных в местных архивах школьниками, записи живых воспоминаний участников исторических событий. Прохоровы (брат и сестра - олигарх Михаил и филолог Ирина) в 2004 году основали Фонд культурных инициатив. С самого начала была установка создать организацию XXI века, учитывающую мировой опыт благотворительности. Фонд возник в Норильске и до сих пор занимается в основном Красноярским краем: в глобализованном мире роль локального места становится важной, а точечная работа с регионом - современным принципом работы. На логотипе фонда - только имя брата, но на вопросы журналистов в этой семье отвечают филологи. Соучредитель фонда Михаила Прохорова Ирина Прохорова рассказала «Новой» о принципах и приоритетах культурной благотворительности фонда Прохорова.
- Традиционные болевые точки российского общественного сознания - гигантомания и инертность. Сформировавшись в культуре бесконечного повиновения, многие даже не догадываются, что существует огромная сфера деятельности, которую можно освоить самому, без высочайшего на то соизволения. Поэтому стимулирование и поддержка частных культурных инициатив, обучение людей новым способам творческой самореализации были и остаются главной задачей фонда.
- Фонды часто работают только с юрлицами. Вы работаете с физическими лицами? К вам приходит человек, он хочет раскопать курган или расписать стены серых домов на своей улице, и вы даете ему денег?
- Да. У нас широкая линейка конкурсов, если есть инициатива, обязательно впишешься. И краеведение, и эстетизация городской среды подходят. Сумма каждого гранта и победившие проекты опубликованы на сайте.
Часто люди не умеют писать заявки, а у них отличные идеи. Сотрудники фонда помогают понять, что спектр возможностей значительно шире, чем представляется.
- Какие заявки поступали в первые годы работы?
- В основном люди просили деньги на компьютер. Мы немного растерялись, поскольку делали принципиальную ставку на проектную деятельность. Но работа с людьми - это взаимное обучение. Если люди просят хлеба, не нужно предлагать им вместо этого пирожные. Сейчас заявки на приобретение техники встречаются все реже. Теперь у фонда просят поддержки на организацию кинофестиваля, музейной выставки, создания интернет-портала.
- А отчитываться по грантам все готовы?
- Инициатива неотделима от ответственности. Это болезненный момент, и мы стараемся к нему подготовить грантополучателей. Если вы получили поддержку на проект, вы должны отчитаться за потраченное и представить результаты. Это тоже форма просвещения, урок жизни в свободном обществе.
- Фона, называющий себя благотворительным, чем отличается от других?
- Благотворительная деятельность не предполагает никакого коммерческого эффекта для ее организаторов. У людей много предрассудков в отношении благотворительности - «блажь» или «грехи замаливает». Как ни странно, в российском обществе до сих пор не укоренена мысль о том, что социальная ответственность и благотворительность - первейшие качества гражданина вне зависимости от его социального статуса или уровня благосостояния.
- Какие проекты фонда вызвали в Красноярском крае наибольший эффект?
- В заполярном Норильске - ежегодный театральный фестиваль «Норильские сезоны», позволяющий изолированному климатическими и историческими условиями городу быть в курсе современных театральных достижений. Там же - мультимедийный фестиваль современного искусства «Таймырский кактус». В Красноярске, университетском городе, базовым проектом стала книжная ярмарка КРЯКК. Некоторые университетские библиотеки не комплектовались с конца 1980-х до середины 2000-х, можете представить, на каких материалах учатся студенты. Это - мина замедленного действия. Конечно, полпроцента студентов всегда способны сами добывать информацию в Сети или ездить с рюкзаком в Москву за книгами. Но нельзя рассчитывать на волю к самообразованию, если мы печемся о воспроизводстве профессионалов в «промышленных масштабах».
Из КРЯККа вырос грантовый конкурс «Библиотеки лицом к образованию» - помощь библиотекам в модернизации их системы услуг для нужд нового образования, международная программа Transcript (совместно с фондом Ельцина) - программа поддержки переводов современной русской художественной и гуманитарной литературы на иностранные языки.
- Поиском художественной литературы будущего всегда занимались маленькие издательства, а они сейчас вымирают во всем мире.
- Их стали поглощать большие издательские конгломераты. Система книгоиздания, сложившаяся в новое время - сосуществование больших концернов с маленькими независимыми издательствами, - держалась на том, что маленькие всегда работали на опережение, специализировались на поиске новых имен и довольствовались очень скромной прибылью. Для таких издателей их деятельность - скорее культурная миссия. Только они могут себе позволить, издав одну коммерчески успешную книгу, за ее счет опубликовать десяток экспериментальных книг неизвестных авторов.
- Возглавляемое вами издательство «НЛО» так живет?
- Приблизительно так и живем.
- Что «НЛО» допечатывает?
-У нас довольно значительный список хорошо продаваемой литературы. Книги из серий «Культура повседневности», «Россия в мемуарах», Historia Rossica. Наш бестселлер - книга Михаила Гаспарова «Занимательная Греция», ее мы допечатываем каждый год. Случаются бестселлеры в академической сфере, например, неоднократно переиздаваемая монография Григория Крейдлина «Невербальная семиотика: язык тела и естественный язык».
Мои гуманитарные журналы «НЛО», «НЗ», «Теория моды», разумеется, убыточны, хотя у нас прекрасно налажена система подписки и распространения. Такие издания по определению не могут быть прибыльными (поэтому я спокойно вывешиваю все тексты в Сети). Но для меня периодика - самая приоритетная деятельность издательства, ибо подлинная наука рождается в журналах, там обкатываются новые идеи, происходят открытия.
В России независимое книгоиздательство сворачивается, не успев расцвести. А дальше, если мы смотрим в перспективу, падает качество образования. На каком фундаменте мы будем его модернизировать, если нет новой серьезной литературы?
- Фонд Прохорова объявил о своей литературной премии «Нос». «Носом» вы ищете новые смыслы, новую социальность современной литературы. Победитель получит 700 тысяч рублей. Вы так высоко оцениваете свои надежды на новую социальность или знаете людей, претендующих остаться с «Носом»?
- Главная цель «Носа» - создать новую площадку для дискуссий о критериях оценки современной литературы. Поразительно, что при таком изобилии художественной продукции в публичном пространстве не возникает литературных дебатов. Это означает, что нет людей или групп с ясными системами эстетических и этических координат.
Мне кажется, наше общество устало как от вала ностальгической квазилитературы, так и от фашизоидных футурологических мистерий - прямых наследников советских ментальных стереотипов. Все сильнее ощущается потребность в новой концептуальной и художественной метафорике, способной описать драматический социальный опыт последних десятилетий.
В связи с новой социальностью неизбежно возникают вопросы о введении категории этического в дискуссии о литературе. У нас бытует мнение, что литература выше этики. Последнее время для меня это не столь очевидно.
- То есть книги из ассортимента Ad Marginein или «Ультракулыуры» в «НЛО» не могли бы быть изданы?
- Я их и не издаю. «Нос» для того и учрежден, чтобы в литературных дебатах обществу объяснили, почему одно произведение следует считать провокативным и новаторским, а другое ксенофобским и мракобесным. Объяснили публично и аргументированно.
В обществе нет консенсуса по границам дозволенного. У нас консенсус возникает, когда вводится внешняя цензура, а она - первый показатель того, что само общество не способно ставить границы. Я очень не люблю, когда дяди и тети за зарплату решают, что дозволено. Когда само общество не хочет обсуждать идею, где заканчивается граница провокативного, а дальше начинается мракобесие, это как минимум грустно. Общество должно спорить, что рукоподаваемо, а что нет. Непонимание, что хорошо/что плохо, порождает потом тиранию.