(no subject)
На наших славных занятиях французским в пятницу мы делали грамматические упражнения, пользуясь текстом Камю. Ну, и естественно, стали по дороге болтать о том-о сём.
Я не помню совсем сюжета двух рассказов Камю, опубликованных в Новом мире году в 70-м, помню названия - «Жена» и «Немые», и отчётливо помню, как они меня ошеломили. Я тогда и не знала, кто такой Камю. А через год мамина подруга, работавшая в библиотеке и имевшая разные книжные связи, подарила мне на день рожденья толстый синий том. Первая книга Камю по-русски. Даже держать этот том в руках было насладительно.
Наш учитель Клод прожил лет десять в Америке, вернулся в 86-м, и так совпало, что вскоре после его приезда умерла Симона де Бовуар. Они с друзьями пошли на похороны, и было там по его словам всего 400 человек. А на похоронах Сартра за шесть лет до того толпа запрудила Париж.
Времена изменились...
Рачувствовавшийся Клод отыскал свою фотку 72-го года, когда ему было 22. В парижском переулке худенький мальчик в тёмных очках, в джинсах, шарфик залихватски перекинут через плечо - эти шарфики во Франции вместо шляп с перьями - опирается на крошечную машинку -ситроен deux chevaux - Васька всегда говорил, обгоняя такую на дороге : поберегись, третий шов тебе сделаю. Эти жестяные коробки с выпуклыми глазами служили вечно и чинились легко - был у меня знакомый аспирант, который в Альпах, в Анси, ездил на машинке, полученной от родителей, всё его детство она им верой и правдой служила на каникулах. И ничего, тянула в горку, иногда мы до лыж на ней ездили. В руках у мальчика газета libération, libé они ее звали, - заметки оттуда на улицах громко выкликали - тогда еще бывало такое - чтение вслух газет на перекрёстках.
Кэти, поглядев на Клода, кинулась искать на компе фотку своей мамы того времени. Она срифмовалась с клодовской - девчонка в очках, заросшая волосами по самое не могу.
А времена идут себе по синусоиде - вверх-вниз - и те кто живут не очень коротко, совсем разные успевают застать.
И к счастью из дяденьки с седой бородой в отвисшем свитере глядит тот самый мальчик.
Я не помню совсем сюжета двух рассказов Камю, опубликованных в Новом мире году в 70-м, помню названия - «Жена» и «Немые», и отчётливо помню, как они меня ошеломили. Я тогда и не знала, кто такой Камю. А через год мамина подруга, работавшая в библиотеке и имевшая разные книжные связи, подарила мне на день рожденья толстый синий том. Первая книга Камю по-русски. Даже держать этот том в руках было насладительно.
Наш учитель Клод прожил лет десять в Америке, вернулся в 86-м, и так совпало, что вскоре после его приезда умерла Симона де Бовуар. Они с друзьями пошли на похороны, и было там по его словам всего 400 человек. А на похоронах Сартра за шесть лет до того толпа запрудила Париж.
Времена изменились...
Рачувствовавшийся Клод отыскал свою фотку 72-го года, когда ему было 22. В парижском переулке худенький мальчик в тёмных очках, в джинсах, шарфик залихватски перекинут через плечо - эти шарфики во Франции вместо шляп с перьями - опирается на крошечную машинку -ситроен deux chevaux - Васька всегда говорил, обгоняя такую на дороге : поберегись, третий шов тебе сделаю. Эти жестяные коробки с выпуклыми глазами служили вечно и чинились легко - был у меня знакомый аспирант, который в Альпах, в Анси, ездил на машинке, полученной от родителей, всё его детство она им верой и правдой служила на каникулах. И ничего, тянула в горку, иногда мы до лыж на ней ездили. В руках у мальчика газета libération, libé они ее звали, - заметки оттуда на улицах громко выкликали - тогда еще бывало такое - чтение вслух газет на перекрёстках.
Кэти, поглядев на Клода, кинулась искать на компе фотку своей мамы того времени. Она срифмовалась с клодовской - девчонка в очках, заросшая волосами по самое не могу.
А времена идут себе по синусоиде - вверх-вниз - и те кто живут не очень коротко, совсем разные успевают застать.
И к счастью из дяденьки с седой бородой в отвисшем свитере глядит тот самый мальчик.