(Untitled)

[mbla]

Мне понравилась последняя идея флешмоба - тебе называют год, а ты пытаешься вспомнить, что в тот год было.

Рифмуется с моими попытками как-то пришпилить события к датам.

Получилось смешно - год мне дала orang-m. Сначала - 1988. Ну, это тот самый, про который я в огромных подробностях написалаИ тогда она мне предложила 1979 - а это год отъезда... Я и про

Comments

[polenova]

Наверно, но мы тогда ощущали, что навсегда и можем никогда не увидеться. Я не верила, что всего через два года мой папа с секретностью, принципиально не выездной, приедет в гости мне в НЙ, да не один, а с бабушкой-инвалидом, она с трудом ходила на костылях. В НЙ нам выдали очень бодрую бабушку в инвалидном кресле, она бойко самостоятельно рассекала по Брайтону, а бабуле было за 80 лет. Поверить в это, когда мы уезжали, было невозможно - как в загробную жизнь. Я была уверена, что кого-кого, а вот бабушку я не увижу никогда, и папу вероятно, тоже. В Нй нас встречал приятель-американец, он до этого в Москве изучал русский язык и как-то к нам прибился, а больше никого у нас не было. Старые связи успели потеряться, а новым неоткуда было взяться. Мы на общинный гарант ехали. Перед отъездом нашли телефон старого друга, он жил в НЙ, уехал в 80-м и никакой связи не было вообще. Через пару дней я решилась ему позвонить. Он сказал: "Я тебе не верю, ты не Лиля, это какой-то розыгрыш, но я сейчас приеду и проверю. И оторву голову тому, кто это придумал". И приехал, и убедился, что я - это и правда я, а не призрак. На всякий случай привез киллограмм шоколадных конфет, он помнил, что я могу сожрать киллограм шоколада в один присест, а призраки шоколад не едят. Конфеты я благодарно слопала, а он увез нас к себе жить в маленькую бедную квартирку в Бруклине, он был не очень удачлив. Вот так началась моя иммиграция. Никакой социальной защищенности не было, мы пожили у Вадика, потом снялли подвал на берегу моря. Там было сыро и холодно, что спасало от дикой нью-йоркской жары, я даже в июле ходила дома в шерстяных носках. Пособия не хватало на еду. Наш друг-американец пару раз платил за нас рент, чтобы мы не оказались на улице. Оказалось, что мой английский, которым я гордилась, вообще никуда не годится. Я ничего не понимаю, и никто не понимает меня. А Поленов и вовсе говорил только по-немецки, и то плохо. В Австрии выручало, а в НЙ - совершенно ни к чему. Правда, он устроился работать на кеш к хасидам, выдав свой корявый немецкий за плохой идиш. При этом он вовсе не еврей, что придавало пикантность ситуации. Но это уже совсем другая история. Так что защищенность нам не обломилась. Выкараблись быстро, но с потерями. Я первый год эмиграции вспоминать не люблю. Хреново было. Друзья, родственники - это все потом появилось. А тогда только Мэтт, который жил в Вашингтоне, и Вадик, который сам жил очень бедно. Потом стали как-то находится старые друзья, которые уехали тогда же, когда и вы. Интересно, что бедные помогали гораздо горячее и охотнее, чем богатые. Мой бывший ухажер пригласил меня в дорогой ресторан в Манхеттене, угостил ужином и сказал, что было приятно повидаться. А другой, живущий очень скромно, пристроил на какую-то дикую работу, агитировать на улице за крайне -правого кандидата, помню, куда он баллотировался, да мне было все равно, я бы за 5 долларов в час за черта бы агитировала, а там платили аж 6! Нет, не было никакой защищенности. Но это все было потом, и мы не знали, что нас ждет.

[mbla]

Мы тоже ехали на общинный грант. Но за 10 лет до вас в разгар холодной войны мы были обласканы. Ну, правда, и Нью-Йорке и тогда было намного трудней, потому что квартиру люди должны были сами искать. А в Провиденсе нас ждала трёхкомнатная квартира, потому что они считали, что с нами бегемочьи родители. В холодильнике была еда, например, эта ужасная бройлерная кура, у которой кровь из костей. Ну, и денег, которые выдавали на неделю, на еду вполне хватало. Мы даже зачем-то в честь викенда покупали в супермаркете пластмассовые эклеры. Мы приехали 4 июня, Бегемота, наверно, ещё в июне взяли в аспирантуру с сентября, а в июле или в августе я узнала, что у меня с сентября будет работа в школе - управляться с эмигрантскими детьми, обучая их на смеси русского и английского (математике, скажем), в принципе всему, кроме ESL, которому учила, естественно, американка. Просто школе было не справиться с толпой русских. Но это отдельная история. Я приехала без языка, и первый месяц-два, в общем, всё лето, учила его как полоумная, со страху именно как безумная, только это и делала. Прочла столько Агаты Кристи, что она полезла из ушей, ходила в international house, ну, а у Бегемота язык был, и он ещё немножко подрабатывал в общине рассказами эмигрантам об американской конституции. Так что мы были сверхблагополучны. Страховка сначала была общинная, потом университетская.

Всё это не меняло того, что первые несколько лет я Америку почти ненавидела. Бегемот тоже. Америка была нисколько не виновата, но вот не хотелось мне там жить, всё бесило, особенно эстетически.

Дикая тоска не только по друзьям, севшим в отказ, но и попросту по Европе...

А когда как-то приспособилась без уже такого раздражения, в последние пару лет с Джейком во Флориде, тут-то Джейк получил постдока во Франции, и мы с огромной радостью уехали...

[polenova]

Нью-Йорк я любила, а в Проивиденсе бы спятила, наверно. А отношение к курице у меня до сих нервное. К курице и картошке.
Агаты Кристи я тоже прочитала какое-то безумное количество, чуть ее не возненавидела. Язык при этом так и не выучила. Хорошо, что программист - неразговорчивая профессия.
Америку я тоже не полюбила, скорее привыкла. Хотя привыкнуть к еде за 25 лет так и не смогла.

[mbla]

У Провиденса было одно достоинство, которое оценить я смогла только позже: там почти не было русских нашего круга, только люди из Гомеля, работавшие на ювелирной фабрике и поехавшие в Провиденс вслед за мифическим дядей Мишей. То есть учить язык и общаться вне русского круга - было абсолютной необходимостью. :-)))

[polenova]

Это да.
Но я к тому же к языкам неспособная.

[mbla]

Я среднеспособная, довожу легко до полной функциональности и полного чтения и всё