7. Клочья памяти. Италия, поездки, май 1979 г.
6. Клочья памяти. Италия, поездки, весна 1979 г.
Неаполь я не полюбила. Была там, кажется, раза три, и не испытала сродства. В голове у меня смешались все туда приезды.
Что же было в тот, в самый первый раз?
Наверно, это тогда мы отправились на песчаный грязноватый пляж Санта Лючию - Робертино Лоретти - юный, звонкий был ещё так недавно, только что народ в России радостно распевал «Чья майкаааааааааа». Так что без Санта-Лючии - никуда. Пожалуй, впервые именно там я увидела не такое редкое в Италии зрелище - обиталище мафучки за толстым каменным забором, поверх которого битое стекло наклеено - остриями вверх.
И ещё Неаполь - через уличные пробки с диким ором и визгом пробирается скорая помощь, а в хвосте, вцепившись, несколько машин.
Когда в 84-ом мы с Джейком были в Неаполе, мы приехали туда вечером в воскресенье - повсюду валялся мусор - упаковки, огрызки, - пахло помойкой, и ветер гонял засаленную бумагу по тротуару.
А утром мы вышли на улицу, где всё чудесным образом преобразилось - город превратился в огромный восточный базар - лукавый, весёлый, полный обманщиков, - воскресный мусор- это были не убранные из-за выходного следы рыночной жизни.
Крик, баснословно дешёвые цены, хрипящие торговки. Конечно же обвешивали там и обсчитывали,- когда мы покупали помидоры за какие-то смешные вовсе-не-деньги, даже по сравнению с обычной ничтожной ценой овощей, - мы увидели, что нам их изрядно недовесили - и Джейк сказал - слушай, ну, пусть же они получат удовольствие, эти торговки - как же можно лишить их счастья нас хоть чуть-чуть обмануть.
Из Неаполя мы съездили в Помпею. Там я с тех пор не была. Ну что тут скажешь - я очень люблю васькино о Помпее.
Шуршанье ящерок по солнечным камням,
И плющ, как плащ,
под сонным ветром чуть упрям.
В осколках солнца мозаичные полы,
В пилястрах розовых зеленовата тень,
И через трещины классических затей
Шалфей пробился и лаванда и полынь.
Сметает ветер листья с мраморных собак,
Раздует каменные складки белых тог,
Какой-то надцатый, а всё же римский бог
Вдруг подойдет и спросит,
что мне здесь не так.
На фресках люди все чужие... Только тут
И с ними можно пообщаться тишиной,
Хотя они, всего вернее, не поймут,
Что не Империя за белою стеной -
Живые травы между мраморных лачуг,
Полусухой чертополох у входа в храм...
И только море не меняется ничуть,
И виноградники лопочут по утрам
Как при Антонии...
....
Мраморные собаки и ветер, и шорох сухих листьев.
А потом мы уплыли на Капри - и опять смешалось всё - на Капри я была тоже раза три - собственно в Неаполе всякий раз оказывалась, чтоб отправиться на Капри. А больше я туда не поеду - зачем - прекрасный остров, ставший туристской игрушкой, - к счастью на Средиземном море столько ничуть не худшего и не затурищенного.
Но тогда - Анакапри - игрушечный опереточный городок-декорация - ночью под крупными звёздами. Тропа в гору. И с вершины холма - заросшие склоны и море - сияющее, волшебное - родное. Одно из сильнейших итальянских ощущений того времени - найденная прародина - при всём моём незнании истории, при том, что античность для меня - миф об аргонавтах и 12 подвигов Геракла в пересказах Льва Успенского - в Италии я всё время ощущала - я оттуда, впервые в жизни и очень остро - цивилизация наша, наши представления о прекрасном - с этих берегов...
Когда мы были на Капри с Джейком, мы приволокли на гору бутылку отличного кьянти и там её выпили, - ему казалось - необходимо - отпраздновать эти скатывающиеся в блеск и синеву склоны.
А тогда в 79 мы расстелили наши спальники у причала в Marina Grande.
В последний раз я была на Капри в 87-ом с Б., - тогда мы растянулись ночью на плоских скалах над водой - и к утру подмёрзли.
И в какой-то приезд я была в Лазурном гроте - наверно, не в тот первый, вряд ли в 79-ом мы бы решились потратить на это деньги. Хитрый беззубый неаполитанец повёз нас на лодке, и в цену входило хриплое пение «Санта-Лючии». Лазурный - он и вправду лазурный, феерический голубой свет заполняет его. Но теперь-то я знаю, сколько на свете лазурных гротов - например, совсем маленький гротишко в массиве Эстерель, куда лодке не заплыть вовсе, туда только в маске можно, и если нет больших волн, а потом маску сдёргиваешь и оборачиваешься - качаешься в голубом с золотыми прожилками воздухе.
С Капри мы уплыли в Сорренто, потому что в нашем итальянском «Мишлене» прочитали, что будучи в тех краях, грех не проехаться по прекраснейшей дороге из Сорренто в Салерно - по берегу между морем и скалами, ну, а ещё и Робертино Лоретти пел - «Вернись в Сорренто».
Мы заночевали на выезде из городка, прямо под большой дорогой, на удобном откосе, и ночью нам на головы скатилась банка из-под кока-колы, выброшенная из какой-то машины.
Утром сели в автобус и поехали в Салерно. Справа под обрывом слепящее бутылочное море - вот ведь удивительно - море на юге Франции и севере Италии чаще синее, а там, южней Неаполя, - зелёное.
Слева - довольно вертикально - то склоны, густо заросшие, то скалы. А растут, в основном, лимонные деревья - светлые огромные лимоны на фоне глубоко тёмных листьев.
От городка к городку.
Амальфи - с византийским собором. Там мы с Джейком в 84-ом сняли комнату в большой путаной квартире у какой-то тётки, жили там с неделю - плавали с маской с маленького пляжа, к которому долго спускались с холма, - из тени в ослепительный свет, - чтоб не ходить на песчаный городской, где была, естественно, уйма народу.
Позитано - яркие черепичные крыши террасами - там Стейнбек любил жить.
Итальянские шофёры гоняли по неширокой серпантинной дороге - с посвистом. Где-то в начале пути, недалеко от Сорренто, перед нами вдруг возник огромный датский автобус. Сначала он тихо-тихо полз, а сзади гудели на все голоса. Потом остановился - ни вперёд, ни назад. Я очень хорошо представила себе панику датского шофёра, впервые оказавшегося над обрывом. Итальянцы повыскакивали из машин и отправились помогать. Они махали руками, показывали, куда руль вертеть, и через несколько минут совместных усилий загнали автобус под скалу, в такое углубление возле дороги, аварийный паркинг. После чего все разбежались по машинам, включая нашего шофёра, и разъехались по своим делам. А датчанин остался стоять - до конца света? Ну, во всяком случае, когда мы с Джейком через пять лет оказались в Амальфи, датского автобуса там не стояло.
Из Салерно мы уехали на поезде в Рим.
Шли последние дни. Деньги Хиас мне заплатил ещё до поездки на юг, и больше, чем мы рассчитывали, - по письму моего доктора, который сообщил, что я работала целыми днями, а не половинками, как считалось сначала. Надо было купить подарки и отослать их бандеролью в Ленинград.
Мы отправились на дешёвый рынок у Porta Portese. Приобрели джинсы, и не одни. Кстати, тогда девицы носили невероятно обтягивающие джинсы - говорили, что оптимальный вариант их надевания - девица ложится на спину, один мужик тянет за молнию, другой пытается стянуть их на поясе.
Вот такие и купили.
А потом пошли в английский книжный магазин - внизу у ступенек piazza di Spagna.
Ну что может быть бредовей покупки английских книг в Риме перед отбытием в Америку? Да ещё, чтоб в Россию их послать? Среди нескольких купленных книг (глаза разбегались - естественно, мы хватали известных нам авторов, у которых в переводах существовали одна-две книжки) был какой-то роман Апдайка, - а на обложке почему-то голые титьки. Эту книжку на таможне конфисковали - небось, в личное пользование.
За пару дней до отъезда мы ещё раз съездили во Флоренцию. Всю ночь просидели на ступеньках собора и уехали первым утренним поездом.
Есть в Риме места, где я с 79-го не была - ни на станции Тибуртина, ни на станции Трастевере. И, наверно, приснился мне памятник, которого я никак не могу найти - современный памятник Франциску Ассизскому - мне кажется, что на протянутой ладони у него голубь, ноги босые, капюшон на голове - и стоит он возле собора San Giovanni in Laterano рядом с рынком - но рынок на месте, а Франциска нету, - и кто теперь поверит, что памятники не гуляют по крышам...
Кстати, о памятниках. Бегемота после жизни в Ленинграде, после знакомства с Веной и с Римом посетила мысль об инсталляции - а если свезти из всей Европы всех дядь на лошадях, поставить их в ряд в пустыне Сахара - и любоваться на всю эту красоту с вертолёта...
...
Конец мая. Жара. Спали мы на балконе. По вечерам сидели у фонтана Треви, или под аркадами площади Республики слушали сладкие шлягеры - там каждый вечер играл небольшой оркестр, услаждая сидящих за столиками...
А 4-го июня - аэропорт, самолёт - Нью-Йорк...
....
Продолжение следует
Неаполь я не полюбила. Была там, кажется, раза три, и не испытала сродства. В голове у меня смешались все туда приезды.
Что же было в тот, в самый первый раз?
Наверно, это тогда мы отправились на песчаный грязноватый пляж Санта Лючию - Робертино Лоретти - юный, звонкий был ещё так недавно, только что народ в России радостно распевал «Чья майкаааааааааа». Так что без Санта-Лючии - никуда. Пожалуй, впервые именно там я увидела не такое редкое в Италии зрелище - обиталище мафучки за толстым каменным забором, поверх которого битое стекло наклеено - остриями вверх.
И ещё Неаполь - через уличные пробки с диким ором и визгом пробирается скорая помощь, а в хвосте, вцепившись, несколько машин.
Когда в 84-ом мы с Джейком были в Неаполе, мы приехали туда вечером в воскресенье - повсюду валялся мусор - упаковки, огрызки, - пахло помойкой, и ветер гонял засаленную бумагу по тротуару.
А утром мы вышли на улицу, где всё чудесным образом преобразилось - город превратился в огромный восточный базар - лукавый, весёлый, полный обманщиков, - воскресный мусор- это были не убранные из-за выходного следы рыночной жизни.
Крик, баснословно дешёвые цены, хрипящие торговки. Конечно же обвешивали там и обсчитывали,- когда мы покупали помидоры за какие-то смешные вовсе-не-деньги, даже по сравнению с обычной ничтожной ценой овощей, - мы увидели, что нам их изрядно недовесили - и Джейк сказал - слушай, ну, пусть же они получат удовольствие, эти торговки - как же можно лишить их счастья нас хоть чуть-чуть обмануть.
Из Неаполя мы съездили в Помпею. Там я с тех пор не была. Ну что тут скажешь - я очень люблю васькино о Помпее.
Шуршанье ящерок по солнечным камням,
И плющ, как плащ,
под сонным ветром чуть упрям.
В осколках солнца мозаичные полы,
В пилястрах розовых зеленовата тень,
И через трещины классических затей
Шалфей пробился и лаванда и полынь.
Сметает ветер листья с мраморных собак,
Раздует каменные складки белых тог,
Какой-то надцатый, а всё же римский бог
Вдруг подойдет и спросит,
что мне здесь не так.
На фресках люди все чужие... Только тут
И с ними можно пообщаться тишиной,
Хотя они, всего вернее, не поймут,
Что не Империя за белою стеной -
Живые травы между мраморных лачуг,
Полусухой чертополох у входа в храм...
И только море не меняется ничуть,
И виноградники лопочут по утрам
Как при Антонии...
....
Мраморные собаки и ветер, и шорох сухих листьев.
А потом мы уплыли на Капри - и опять смешалось всё - на Капри я была тоже раза три - собственно в Неаполе всякий раз оказывалась, чтоб отправиться на Капри. А больше я туда не поеду - зачем - прекрасный остров, ставший туристской игрушкой, - к счастью на Средиземном море столько ничуть не худшего и не затурищенного.
Но тогда - Анакапри - игрушечный опереточный городок-декорация - ночью под крупными звёздами. Тропа в гору. И с вершины холма - заросшие склоны и море - сияющее, волшебное - родное. Одно из сильнейших итальянских ощущений того времени - найденная прародина - при всём моём незнании истории, при том, что античность для меня - миф об аргонавтах и 12 подвигов Геракла в пересказах Льва Успенского - в Италии я всё время ощущала - я оттуда, впервые в жизни и очень остро - цивилизация наша, наши представления о прекрасном - с этих берегов...
Когда мы были на Капри с Джейком, мы приволокли на гору бутылку отличного кьянти и там её выпили, - ему казалось - необходимо - отпраздновать эти скатывающиеся в блеск и синеву склоны.
А тогда в 79 мы расстелили наши спальники у причала в Marina Grande.
В последний раз я была на Капри в 87-ом с Б., - тогда мы растянулись ночью на плоских скалах над водой - и к утру подмёрзли.
И в какой-то приезд я была в Лазурном гроте - наверно, не в тот первый, вряд ли в 79-ом мы бы решились потратить на это деньги. Хитрый беззубый неаполитанец повёз нас на лодке, и в цену входило хриплое пение «Санта-Лючии». Лазурный - он и вправду лазурный, феерический голубой свет заполняет его. Но теперь-то я знаю, сколько на свете лазурных гротов - например, совсем маленький гротишко в массиве Эстерель, куда лодке не заплыть вовсе, туда только в маске можно, и если нет больших волн, а потом маску сдёргиваешь и оборачиваешься - качаешься в голубом с золотыми прожилками воздухе.
С Капри мы уплыли в Сорренто, потому что в нашем итальянском «Мишлене» прочитали, что будучи в тех краях, грех не проехаться по прекраснейшей дороге из Сорренто в Салерно - по берегу между морем и скалами, ну, а ещё и Робертино Лоретти пел - «Вернись в Сорренто».
Мы заночевали на выезде из городка, прямо под большой дорогой, на удобном откосе, и ночью нам на головы скатилась банка из-под кока-колы, выброшенная из какой-то машины.
Утром сели в автобус и поехали в Салерно. Справа под обрывом слепящее бутылочное море - вот ведь удивительно - море на юге Франции и севере Италии чаще синее, а там, южней Неаполя, - зелёное.
Слева - довольно вертикально - то склоны, густо заросшие, то скалы. А растут, в основном, лимонные деревья - светлые огромные лимоны на фоне глубоко тёмных листьев.
От городка к городку.
Амальфи - с византийским собором. Там мы с Джейком в 84-ом сняли комнату в большой путаной квартире у какой-то тётки, жили там с неделю - плавали с маской с маленького пляжа, к которому долго спускались с холма, - из тени в ослепительный свет, - чтоб не ходить на песчаный городской, где была, естественно, уйма народу.
Позитано - яркие черепичные крыши террасами - там Стейнбек любил жить.
Итальянские шофёры гоняли по неширокой серпантинной дороге - с посвистом. Где-то в начале пути, недалеко от Сорренто, перед нами вдруг возник огромный датский автобус. Сначала он тихо-тихо полз, а сзади гудели на все голоса. Потом остановился - ни вперёд, ни назад. Я очень хорошо представила себе панику датского шофёра, впервые оказавшегося над обрывом. Итальянцы повыскакивали из машин и отправились помогать. Они махали руками, показывали, куда руль вертеть, и через несколько минут совместных усилий загнали автобус под скалу, в такое углубление возле дороги, аварийный паркинг. После чего все разбежались по машинам, включая нашего шофёра, и разъехались по своим делам. А датчанин остался стоять - до конца света? Ну, во всяком случае, когда мы с Джейком через пять лет оказались в Амальфи, датского автобуса там не стояло.
Из Салерно мы уехали на поезде в Рим.
Шли последние дни. Деньги Хиас мне заплатил ещё до поездки на юг, и больше, чем мы рассчитывали, - по письму моего доктора, который сообщил, что я работала целыми днями, а не половинками, как считалось сначала. Надо было купить подарки и отослать их бандеролью в Ленинград.
Мы отправились на дешёвый рынок у Porta Portese. Приобрели джинсы, и не одни. Кстати, тогда девицы носили невероятно обтягивающие джинсы - говорили, что оптимальный вариант их надевания - девица ложится на спину, один мужик тянет за молнию, другой пытается стянуть их на поясе.
Вот такие и купили.
А потом пошли в английский книжный магазин - внизу у ступенек piazza di Spagna.
Ну что может быть бредовей покупки английских книг в Риме перед отбытием в Америку? Да ещё, чтоб в Россию их послать? Среди нескольких купленных книг (глаза разбегались - естественно, мы хватали известных нам авторов, у которых в переводах существовали одна-две книжки) был какой-то роман Апдайка, - а на обложке почему-то голые титьки. Эту книжку на таможне конфисковали - небось, в личное пользование.
За пару дней до отъезда мы ещё раз съездили во Флоренцию. Всю ночь просидели на ступеньках собора и уехали первым утренним поездом.
Есть в Риме места, где я с 79-го не была - ни на станции Тибуртина, ни на станции Трастевере. И, наверно, приснился мне памятник, которого я никак не могу найти - современный памятник Франциску Ассизскому - мне кажется, что на протянутой ладони у него голубь, ноги босые, капюшон на голове - и стоит он возле собора San Giovanni in Laterano рядом с рынком - но рынок на месте, а Франциска нету, - и кто теперь поверит, что памятники не гуляют по крышам...
Кстати, о памятниках. Бегемота после жизни в Ленинграде, после знакомства с Веной и с Римом посетила мысль об инсталляции - а если свезти из всей Европы всех дядь на лошадях, поставить их в ряд в пустыне Сахара - и любоваться на всю эту красоту с вертолёта...
...
Конец мая. Жара. Спали мы на балконе. По вечерам сидели у фонтана Треви, или под аркадами площади Республики слушали сладкие шлягеры - там каждый вечер играл небольшой оркестр, услаждая сидящих за столиками...
А 4-го июня - аэропорт, самолёт - Нью-Йорк...
....
Продолжение следует