(no subject)
День под сурдинку, через кисею. Дождь почти неслышный, и теперь уже под ногами листья-листья-листья - сколько ж их было на деревьях, теперь зябких полуголых, и через серую мокрую кисею светятся вдруг витражами клёны или вишни - на них цепляются за ветки жёлтые, розовые прозрачные листья. И каштаны ржавые - какие-то листья выдержат, дождутся весны, став жёсткой обёрточной бумагой.
И свет с шуршащей дорожки поднимается вверх.
Сороки-вороны деловито пролетают с зажатыми в клювах краюшками, малиновки перещёлкиваются.
И вдруг смотришь на рыжую каштановую стену, пустую ржавую аллею, на капли на кончиках веток, на ворону посреди изумрудной поляны - будто стёрли тебя резинкой - и кричишь - ау - капли шуршат.
"...Темнота успевает сгуститься,
лампы листьев догорают над кучками пепла, а потом -
зима, где ты - восклицательный знак на белой странице…" - у Дерека Уолкота в изложении tarzanissimo
И свет с шуршащей дорожки поднимается вверх.
Сороки-вороны деловито пролетают с зажатыми в клювах краюшками, малиновки перещёлкиваются.
И вдруг смотришь на рыжую каштановую стену, пустую ржавую аллею, на капли на кончиках веток, на ворону посреди изумрудной поляны - будто стёрли тебя резинкой - и кричишь - ау - капли шуршат.
"...Темнота успевает сгуститься,
лампы листьев догорают над кучками пепла, а потом -
зима, где ты - восклицательный знак на белой странице…" - у Дерека Уолкота в изложении tarzanissimo