(no subject)
На пляже мы слышали кукушку, мы её даже видели - серую, толстую.
Далековатые понятия - кукушка, лес, раннее лето - море, чайки, мёртвый краб, ракушки на песке.
Радуга после грозы - на фоне куста тёмной сирени и лиловой тучи - Бретань отстаёт от Парижа - здесь сирень почти что отцвела.
Вот это всё и ещё отсутствие несчастий.
Когда-то я влюбилась в Бретань, увидев скалы по краям необъятных пляжей, лодки на песке в отлив, дома из нетёсаного серого камня, по стенам ползут розы, церкви отличаются от домов шпилями и витражами, глядят в бесконечность химеры, над морем ланды - как это будет по-русски - вересковые пустоши?
Кроме вереска, жёлтые колючки, сорт дрока - почему-то пахнут кокосом. Сойти с тропы нельзя, - густая цепляющаяся за одежду упругая субстанция. Весной у гранитных валунов, как оказалось, - гиацинты.
В этот раз мы ездили недалеко - на Ламанш, к мысу Fréhel. Часовня над морем, пара скамеек - утром пляж внизу огромен - светлая выгоревшая голубизна у кромки воды перетекает в соломенность песка.
Вечером - прилив. От пляжа почти ничего не остаётся, так, полоска, отделённая прозрачной пеной.
Летом 81-го года мы приехали на каникулы из Америки, взяли вчетвером машину на неделю и поехали гулять- сначала на Луару глядеть на замки, потом в Бретань.
С тех пор я не люблю замков на Луаре - эдакие каменные безделушки. Нельзя было после них - в огромность, к лужам на песке, в которых цветут актинии, к бакланам, которые ныряют и пропадают совсем, а потом вдруг выныривают совсем в другом месте, к тракторам, которых не объехать на маленьких дорожках, к полям цветущих синими цветами артишоков, к белым скалам, к малиновому вереску, к сдутым соснам, к огромным белым морским звёздам, к замшелым деревенским камням, кажущимся старше, чем они есть, будто они вечно жили в этом пейзаже, к тяжеловозным лошадям с мохнатыми ногами, к каменным крестам, на которых фигуры с лицами соседей по деревне, - кальверам на перекрёстках дорог, к южной синеве воды, к пальмам у домов (многие бретонцы сажают пальмы, наверно, чтоб доказать, что Бретань - югосевер).
На маленькой дорожке, ведущей на мыс Fréhel ферма - мужик с седым хвостиком и орлиным носом делает козий сыр и продаёт проезжим. Небось, из тех, кто в 68-ом году решил уехать из города - немало таких было - отправлялись обжигать горшки и пасти коз, а ещё реставрировать совсем заброшенные деревни.
Наверно, 20 лет назад хвост у мужика был ещё не сед, мне даже кажется, что я это помню, но неважно - так или иначе он тут, и вкуснейший козий творог, и козий сыр постарше - всё на месте - эдаким необходимым доказательством устойчивости мира.
Далековатые понятия - кукушка, лес, раннее лето - море, чайки, мёртвый краб, ракушки на песке.
Радуга после грозы - на фоне куста тёмной сирени и лиловой тучи - Бретань отстаёт от Парижа - здесь сирень почти что отцвела.
Вот это всё и ещё отсутствие несчастий.
Когда-то я влюбилась в Бретань, увидев скалы по краям необъятных пляжей, лодки на песке в отлив, дома из нетёсаного серого камня, по стенам ползут розы, церкви отличаются от домов шпилями и витражами, глядят в бесконечность химеры, над морем ланды - как это будет по-русски - вересковые пустоши?
Кроме вереска, жёлтые колючки, сорт дрока - почему-то пахнут кокосом. Сойти с тропы нельзя, - густая цепляющаяся за одежду упругая субстанция. Весной у гранитных валунов, как оказалось, - гиацинты.
В этот раз мы ездили недалеко - на Ламанш, к мысу Fréhel. Часовня над морем, пара скамеек - утром пляж внизу огромен - светлая выгоревшая голубизна у кромки воды перетекает в соломенность песка.
Вечером - прилив. От пляжа почти ничего не остаётся, так, полоска, отделённая прозрачной пеной.
Летом 81-го года мы приехали на каникулы из Америки, взяли вчетвером машину на неделю и поехали гулять- сначала на Луару глядеть на замки, потом в Бретань.
С тех пор я не люблю замков на Луаре - эдакие каменные безделушки. Нельзя было после них - в огромность, к лужам на песке, в которых цветут актинии, к бакланам, которые ныряют и пропадают совсем, а потом вдруг выныривают совсем в другом месте, к тракторам, которых не объехать на маленьких дорожках, к полям цветущих синими цветами артишоков, к белым скалам, к малиновому вереску, к сдутым соснам, к огромным белым морским звёздам, к замшелым деревенским камням, кажущимся старше, чем они есть, будто они вечно жили в этом пейзаже, к тяжеловозным лошадям с мохнатыми ногами, к каменным крестам, на которых фигуры с лицами соседей по деревне, - кальверам на перекрёстках дорог, к южной синеве воды, к пальмам у домов (многие бретонцы сажают пальмы, наверно, чтоб доказать, что Бретань - югосевер).
На маленькой дорожке, ведущей на мыс Fréhel ферма - мужик с седым хвостиком и орлиным носом делает козий сыр и продаёт проезжим. Небось, из тех, кто в 68-ом году решил уехать из города - немало таких было - отправлялись обжигать горшки и пасти коз, а ещё реставрировать совсем заброшенные деревни.
Наверно, 20 лет назад хвост у мужика был ещё не сед, мне даже кажется, что я это помню, но неважно - так или иначе он тут, и вкуснейший козий творог, и козий сыр постарше - всё на месте - эдаким необходимым доказательством устойчивости мира.