(no subject)

[mbla]

Недели три назад (а может, меньше, или наоборот больше?) - время не несётся, не течёт - застывает картинкой в зеркале, которую хочется стереть резинкой, оставить разве что невнятный контур, оно затягивает в водоворот, а может, качает в люльке на неподвижном пруду, - пускаешь пузыри, выныриваешь, хлопая бессмысленно глазами, - сколько-то колов времени назад я вышла из метро на Сен-Мишеле, - в любимый выход - поднимаешься по лестнице - и Нотр Дам. Вышла и увидела шпиль. Он торчал из лесов - острый, прежний. Он не удивил меня совсем. Наоборот, показалось очень странным, что я шла тут совсем недавно, и шпиля не было. Шпиль тянулся вверх неизменный - будто ничего с ним и не случалось, а что он торчит из лесов - что ж такого - мелкие починки.
***
Я ждала автобуса и глядела на упитанную сороку, летевшую к тополю с прутиком наперевес в клюве, очень деловито. Гнездо на тополе с виду казалось аккуратным вполне готовым к приёму яиц. Ну, может, сорока просто хотела развесить по стенам картины, создать уют?
Попугай-бездельник - не сеет и не пашет - качался на верхушке платана, наблюдая снисходительно за чужой деятельностью, и весенняя божья коровка не улетала на небо, а тихо ползла по стволу молоденькой туи.

***
Рассвет, набитый под завязку птичьими голосами,
Легко накатывался на сонный бетонный дом,
И каждая жёлтая кисточка его касаний
Одно за одним распахивала окно за окном.

И никто не верил, что на свете бывает вечер.
А если бы даже узнать по голосу
каждую из птиц,
То всё равно нищим людям ответить нечем
Этому оркестру дроздов, малиновок и синиц!

А тот,
кто облака запустил, как воздушных змеев,
Кто научил каждый листок уважать себя самого,
Наивно думал: «Ну а вдруг хоть кто-то понять сумеет
Что такое утро предназначено вовсе не для него...»

Медон, 2003