(no subject)
Вот и дождик покрапал. Мы как раз на ферму ездили под его шуршанье - осеннее утешение - яблоки, да помидоры, да георгины - а утром в полусне показалось, что на море пора бежать - выкатываться в день. Но нет.
Написал тут Ирис - такое вот всем присущее «…не смерть даже оказывается самым ужасным, а вот эта самая безвозвратность. …»
Все эти дурацкие фантастические путешествия в прошлое, в будущее, зачем? - когда в собственное прошлое съездить нельзя - ехал Ваня на коне, львы в автомобиле, зайчики в трамвайчике, жаба на метле, в зелёной карете…
Даже если ничего не исправить - просто съездить, побыть.
В солнечный день, наверно, в настоящей осени, виноградные листья на каменных стенах уже красные были, и лимонные тополя, мы ездили в Компьенский лес.
***
В Компьенский лес уходят кони,
И колокольня смотрит в даль,
Ей всё равно - пусть ветер гонит
Листву в пустой Мориенваль.
Так эта осень бесконечна,
Что нет ни света ей, ни тьмы,
И падает не солнце - свечка
За пикардийские холмы.
Витраж, как паутина, славит
Былую лёгкость летних дней,
Но отведи глаза - раздавит
Романской тяжестью камней!
Белёсый сон ползёт в долины,
Сглотнув измученную даль,
Как будто брызги мокрой глины
Летят в глухой Мориенваль,
Где церковь - тёмная немая
Тысячелетняя стена
На контрфорсах поднимает
Чужих монахов имена.
1979 г.
И вот мы с Васькой и с Нюшей на поводке вышли в лес из деревни, там дорога в горку идёт, и у поворота, за деревьями, светящимися на солнце, шпиль.
И почему-то перед глазами с тех пор вдруг ни с того, ни с сего - рыцари - втроём (почему? Из Васнецова что ли? Так, где имение и где вода?) - на трёх мощных конях - стоят и глядят на этот шпиль, на каменную стену за лиственной дырявой стеной, руку к глазам козырьком от солнца приставив, - какое, милые, у нас тысячелетье на дворе? Церковь девятого века…
***
Вчера мы посмотрели фильм Манского о Горбачёве. Бесконечно грустный. Ни на один вопрос Горбачёв не ответил. Чего мы не знали, того и не знаем, и наверно, и не узнаем никогда, почему он дал Ельцину себя переиграть.
А человеческая хрупкость, старость, немощность, - до слёз. И вот - 26 лет он прожил без Раисы. Фильм-то получился не о политике, а о любви. Об очень старом одиноком человеке, который когда-то повернул огромный скрипучий руль.
А умер при владычестве вшей-убийц.
***
Ямб связан с осенью. Но не
Её, а ямба я боялся,
(Банальность что ли мнилась мне?)
Зато сливался дактиль вальса
С листвой, кружащейся в окне,
Хоть осень, в общем, не по мне.
И об неё я спотыкался
Не раз и в яви, и во сне....
Нет, лето всё же многозначней...
Над средиземною волной
Кружит мир лепестков прозрачный!
Он олеандровой стеной
Скрыт от еловой чащи мрачной,
Скрыт с пиниями (и со мной)
От шума улицы ночной,
От рока музыки стальной,
От грядки дачной пастерначной,
От города и городка...
А вальс?... И вальс умолк,
Но, вроде -
Копытный стук издалека -
Там скачет год верхом на годе,
А я пойду пешком, пока.
Ведь ясно же, что ноги ходят
До той поры, пока строка
Звучит...
15 января 2012
Написал тут Ирис - такое вот всем присущее «…не смерть даже оказывается самым ужасным, а вот эта самая безвозвратность. …»
Все эти дурацкие фантастические путешествия в прошлое, в будущее, зачем? - когда в собственное прошлое съездить нельзя - ехал Ваня на коне, львы в автомобиле, зайчики в трамвайчике, жаба на метле, в зелёной карете…
Даже если ничего не исправить - просто съездить, побыть.
В солнечный день, наверно, в настоящей осени, виноградные листья на каменных стенах уже красные были, и лимонные тополя, мы ездили в Компьенский лес.
***
В Компьенский лес уходят кони,
И колокольня смотрит в даль,
Ей всё равно - пусть ветер гонит
Листву в пустой Мориенваль.
Так эта осень бесконечна,
Что нет ни света ей, ни тьмы,
И падает не солнце - свечка
За пикардийские холмы.
Витраж, как паутина, славит
Былую лёгкость летних дней,
Но отведи глаза - раздавит
Романской тяжестью камней!
Белёсый сон ползёт в долины,
Сглотнув измученную даль,
Как будто брызги мокрой глины
Летят в глухой Мориенваль,
Где церковь - тёмная немая
Тысячелетняя стена
На контрфорсах поднимает
Чужих монахов имена.
1979 г.
И вот мы с Васькой и с Нюшей на поводке вышли в лес из деревни, там дорога в горку идёт, и у поворота, за деревьями, светящимися на солнце, шпиль.
И почему-то перед глазами с тех пор вдруг ни с того, ни с сего - рыцари - втроём (почему? Из Васнецова что ли? Так, где имение и где вода?) - на трёх мощных конях - стоят и глядят на этот шпиль, на каменную стену за лиственной дырявой стеной, руку к глазам козырьком от солнца приставив, - какое, милые, у нас тысячелетье на дворе? Церковь девятого века…
***
Вчера мы посмотрели фильм Манского о Горбачёве. Бесконечно грустный. Ни на один вопрос Горбачёв не ответил. Чего мы не знали, того и не знаем, и наверно, и не узнаем никогда, почему он дал Ельцину себя переиграть.
А человеческая хрупкость, старость, немощность, - до слёз. И вот - 26 лет он прожил без Раисы. Фильм-то получился не о политике, а о любви. Об очень старом одиноком человеке, который когда-то повернул огромный скрипучий руль.
А умер при владычестве вшей-убийц.
***
Ямб связан с осенью. Но не
Её, а ямба я боялся,
(Банальность что ли мнилась мне?)
Зато сливался дактиль вальса
С листвой, кружащейся в окне,
Хоть осень, в общем, не по мне.
И об неё я спотыкался
Не раз и в яви, и во сне....
Нет, лето всё же многозначней...
Над средиземною волной
Кружит мир лепестков прозрачный!
Он олеандровой стеной
Скрыт от еловой чащи мрачной,
Скрыт с пиниями (и со мной)
От шума улицы ночной,
От рока музыки стальной,
От грядки дачной пастерначной,
От города и городка...
А вальс?... И вальс умолк,
Но, вроде -
Копытный стук издалека -
Там скачет год верхом на годе,
А я пойду пешком, пока.
Ведь ясно же, что ноги ходят
До той поры, пока строка
Звучит...
15 января 2012