(no subject)
Уже очень давно была я на этой выставке, а картины всё возникают перед глазами.
Очень давно никого я в живописи для себя не открывала, и вот вдруг.
А всё благодаря любимому другу Ишмаэлю, который наконец всё-таки в конце мая промчался стрелой через Париж.
Давно уже парижские автобусы, наши глашатаи выставок, извещали народ афишами с репродукцией картины, на которой в комнате стоит к нам спиной женщина, что в музее Жакмар-Андре выставка крупнейшего датского художника Хамершоя. Я про него вообще никогда не слышала, и хоть эта женщина спиной останавливала взгляд, без Ишмаэля в жизни бы не выбралась на него смотреть.
Vilhelm Hammershøi (1864-1916). Он прожил, кажется, бессобытийную жизнь. В Копенгагене, с одной женой. Писал очень часто её, как правило, просто дома, правда, квартиры они несколько раз меняли. Ещё есть немного портретов друзей. Немного пейзажей.
В первом зале у меня возникло ощущение, что я нахожусь в фильме Бергмана. Я подумала про «Фанни и Александра», хоть «Фанни и Александр» яркий цветной волшебный. А тут предельный вроде бы минимализм, почти чёрно-белый.
И всё равно - северная негромкость, сильнейшие эмоции под гладкой водой. Напряжённость сжатой пружины.
Совершенно изумительный групповой портрет - впрочем, групповым и не назовёшь - там на полотне много людей, - друзья Хаммершоя, его брат, датские интеллигенты конца 19-го века, которые смотрят с этой картины совершенно нашими современниками, но они не вместе - это портрет каждого из них по отдельности, только на одном холсте. Ишмаэль назвал работу - «невидимый телевизор» - каждый из участников смотрит куда-то - на нас? - не соприкасаясь с друзьями с соседями по картине.
Пейзажи, сжимающие горло - почти ничего - кусочек моря, трава под ветром на высоком берегу, небо.
И - комнаты - иногда пустые - оказывается, пустые комнаты говорят. Где-то окно во двор, и женщина смотрит в это окно. И очень часто жена в комнатах спиной к нам смотрит в окно, или что-то делает нам невидимое.
Хамершоя, оказывается, называют датским Вермеером - и в самом деле, есть перекличка - свет, пространство и свет. И под спокойствием напряжённость чувства и мысли.
Но он как-то грустней. Не знаю даже почему, он кажется очень печальным. И полным достоинства...
И вот три недели прошло, а возникают время от времени перед глазами повторяющейся мелодией - одинокие комнаты, одинокий диванчик, одинокая женщина спиной...
Очень давно никого я в живописи для себя не открывала, и вот вдруг.
А всё благодаря любимому другу Ишмаэлю, который наконец всё-таки в конце мая промчался стрелой через Париж.
Давно уже парижские автобусы, наши глашатаи выставок, извещали народ афишами с репродукцией картины, на которой в комнате стоит к нам спиной женщина, что в музее Жакмар-Андре выставка крупнейшего датского художника Хамершоя. Я про него вообще никогда не слышала, и хоть эта женщина спиной останавливала взгляд, без Ишмаэля в жизни бы не выбралась на него смотреть.
Vilhelm Hammershøi (1864-1916). Он прожил, кажется, бессобытийную жизнь. В Копенгагене, с одной женой. Писал очень часто её, как правило, просто дома, правда, квартиры они несколько раз меняли. Ещё есть немного портретов друзей. Немного пейзажей.
В первом зале у меня возникло ощущение, что я нахожусь в фильме Бергмана. Я подумала про «Фанни и Александра», хоть «Фанни и Александр» яркий цветной волшебный. А тут предельный вроде бы минимализм, почти чёрно-белый.
И всё равно - северная негромкость, сильнейшие эмоции под гладкой водой. Напряжённость сжатой пружины.
Совершенно изумительный групповой портрет - впрочем, групповым и не назовёшь - там на полотне много людей, - друзья Хаммершоя, его брат, датские интеллигенты конца 19-го века, которые смотрят с этой картины совершенно нашими современниками, но они не вместе - это портрет каждого из них по отдельности, только на одном холсте. Ишмаэль назвал работу - «невидимый телевизор» - каждый из участников смотрит куда-то - на нас? - не соприкасаясь с друзьями с соседями по картине.
Пейзажи, сжимающие горло - почти ничего - кусочек моря, трава под ветром на высоком берегу, небо.
И - комнаты - иногда пустые - оказывается, пустые комнаты говорят. Где-то окно во двор, и женщина смотрит в это окно. И очень часто жена в комнатах спиной к нам смотрит в окно, или что-то делает нам невидимое.
Хамершоя, оказывается, называют датским Вермеером - и в самом деле, есть перекличка - свет, пространство и свет. И под спокойствием напряжённость чувства и мысли.
Но он как-то грустней. Не знаю даже почему, он кажется очень печальным. И полным достоинства...
И вот три недели прошло, а возникают время от времени перед глазами повторяющейся мелодией - одинокие комнаты, одинокий диванчик, одинокая женщина спиной...