Лето в феврале.
Небо густое синее, только что черпать бадейкой синеву и плескать в воду отражением.
Мы пробежались вдоль реки - от городка Морэ и обратно - 20 километров - сначала по берегу речки Луэн, а потом после её впадения в Сену, вдоль Сены.
Деревья голые февральские, в траве кое-где одуванчики, а в одном месте полянка крокусов.
14 градусов - по дороге пришлось скинуть куртку - и в футболке в феврале, выбирая пляжики, с которых летом я полезу плавать в Сену.
Таня-трусиха пила воду в тихих заводях, или из ручья, но опасалась реки, по которой вздыбливая воду, проходит самоходка.
Цапли почему-то оказывались от нас на противоположном берегу, толстые канадские гуси лениво потягивались, а баклан сидел на дереве птеродактилем.
Когда мы проходили через деревни, с Таней из-за каждого забора здоровались то тонкими голосами маленьких собачек, то толстенными больших собак.
Мы пробежались вдоль реки - от городка Морэ и обратно - 20 километров - сначала по берегу речки Луэн, а потом после её впадения в Сену, вдоль Сены.
Деревья голые февральские, в траве кое-где одуванчики, а в одном месте полянка крокусов.
14 градусов - по дороге пришлось скинуть куртку - и в футболке в феврале, выбирая пляжики, с которых летом я полезу плавать в Сену.
Таня-трусиха пила воду в тихих заводях, или из ручья, но опасалась реки, по которой вздыбливая воду, проходит самоходка.
Цапли почему-то оказывались от нас на противоположном берегу, толстые канадские гуси лениво потягивались, а баклан сидел на дереве птеродактилем.
Когда мы проходили через деревни, с Таней из-за каждого забора здоровались то тонкими голосами маленьких собачек, то толстенными больших собак.