(no subject)
В городе, живом как лес, вечером вдруг на переходе - смотришь на лохматого родного с виду мужика, погружённого в мысли, - о чём он? - с работы идёт, а рядом девица переходит, уткнувшись в книжку, и плывёт акациевый дух, и играют в метро в коридоре на Трокадеро любимого Сиднея БишА. А утром на балконе второго этажа сидит себе бородатый молодой мужик, а на другом стуле перед ним комп, чашка кофе в отставленной руке. Мелькают картинки в калейдоскопе.
Каштаны почти отцвели, и сирень кое-где жёсткими коричневыми сухими почти уже нецветами. Боярышник. Сирень, каштан, акация, боярышник - и тёплым ветром, потоком, тащит в смеси запахов и в смеси времён.
Васькины стихи себе под нос наизусть - и оживают целиком дни двадцатилетней с лишним давности.
В этот викенд были последние в году открытые звери - уже слишком поздно для выпускников, все всё выбрали, - и вот же - всё равно сто с лишним человек набежало - очень уж много детей родились в районе двухтысячного.
День этот звериный - половинка дня, - начинался в полвторого.
Я прокопалась утром, не успела в лес с Таней, но время всё ж какое-то оставалось, и я поехала заранее, чтоб за компом на работе посидеть. Доехала в своём первом автобусе до кольца, где я во второй пересаживаюсь, и решила - а пойду-ка я пешком, интересно, сколько это времени займёт. Оказалось, что совсем и не много - минут сорок пять - и клочок дороги - через парк мимо кустов роз.
Где-то уже на подходе, остановки за две, остановилась машина - и там Филипп, наш декан, человек очень славный и очень свой - дверь распахнул - и оттуда Бах - навстречу моему Вивальди по радио.
На пруду ирисы жёлтые, тополиный пух катится по дорожкам, щавель в высоченной траве, и белые с чёрным коровы на лугу, когда к ферме подъезжали, и Таня запищала от волнения - хороший у неё был день - и лес, и в авто, как Эллочка людоедка прокатилась - любит это Таня сверх меры - ну, и коровы отдельным бонусом - коровий дух мешается с травяным - в открытые окна.
Каштаны почти отцвели, и сирень кое-где жёсткими коричневыми сухими почти уже нецветами. Боярышник. Сирень, каштан, акация, боярышник - и тёплым ветром, потоком, тащит в смеси запахов и в смеси времён.
Васькины стихи себе под нос наизусть - и оживают целиком дни двадцатилетней с лишним давности.
В этот викенд были последние в году открытые звери - уже слишком поздно для выпускников, все всё выбрали, - и вот же - всё равно сто с лишним человек набежало - очень уж много детей родились в районе двухтысячного.
День этот звериный - половинка дня, - начинался в полвторого.
Я прокопалась утром, не успела в лес с Таней, но время всё ж какое-то оставалось, и я поехала заранее, чтоб за компом на работе посидеть. Доехала в своём первом автобусе до кольца, где я во второй пересаживаюсь, и решила - а пойду-ка я пешком, интересно, сколько это времени займёт. Оказалось, что совсем и не много - минут сорок пять - и клочок дороги - через парк мимо кустов роз.
Где-то уже на подходе, остановки за две, остановилась машина - и там Филипп, наш декан, человек очень славный и очень свой - дверь распахнул - и оттуда Бах - навстречу моему Вивальди по радио.
На пруду ирисы жёлтые, тополиный пух катится по дорожкам, щавель в высоченной траве, и белые с чёрным коровы на лугу, когда к ферме подъезжали, и Таня запищала от волнения - хороший у неё был день - и лес, и в авто, как Эллочка людоедка прокатилась - любит это Таня сверх меры - ну, и коровы отдельным бонусом - коровий дух мешается с травяным - в открытые окна.