Перечитывая "Триумфальную арку"...
Случилось тут мне перечесть «Триумфальную арку». Трудно объяснить, чего меня вдруг потянуло. Наверно, какой-то приступ печали, в котором ищешь нежную книжку, знакомую наощупь. Правда, «Триумфальная арка» как раз была чужой. Я когда-то читала её, очень давно, помнила только, что главный герой - нелегальный эмигрант и врач, и что герои много шляются по барам и пьют кальвадос.
Когда-то ходить по барам - это была такая квинтэссенция прекрасной заграничной западной жизни. В последнюю ленинградскую зиму мы несколько раз съездили в Гавань в новенькую с иголочки гостиницу «Прибалтийская» - станции «Приморская ещё не существовало, так что ехали в автобусе, - узоры на стёклах, и ноги мёрзли в тёплых сапогах. Шли к ней от остановки через просвистанный ветром пустырь. А внутри столики, полутемно, тихая музыка играет, коктейли продают, - западный рай! Потом уже я узнала, что на постройке этой гостиницы немало девочек обзавелись иностранными мужьями - девчонки с филфака повыходили замуж за шведских монтажников.
Что до кальвадоса, то впервые приехавшая в гости к дочке в Швейцарию мама моей подруги Ленки предположила, что герои «Арки» пили его от нищеты - нищие ж беженцы - ей кальвадос совсем не понравился. Сейчас, перечитав книжку, я убедилась - кальвадос они пили хороший, и герои, хоть и беженцы, отнюдь не нищие, уж во всяком случае главный герой, очень хороший врач, который делает операции за других, и эти другие ему пристойно платят.
Так или иначе, если я б хотела окунуться в родное и наизусть, надо было взять очень любимых «Трёх товарищей».
Но я решила перечитать « Арку». Обнаружила, что социальную часть я помню сильно лучше, чем мне казалось. А вот всю любовную линию забыла совсем.
Очень, конечно, интересно читать «Арку», когда все названия улиц, пригородных лесов, ресторанов и площадей вдруг начинают разговаривать. Это не мой Париж - не повседневный мой Париж - правый берег, Елисейские поля, площадь Звезды... но по касательной ведь всё равно мой.
Социальное - ну, тут всё понятно. Когда мы ругаем наши времена, мы забываем о каких-то простых очевидных вещах, которых до войны попросту не было - забываем о том, что медицинского покрытия не было, забываем о нелегальных абортах, о системе жизни без социальной поддержки, той системе, которую сейчас самые ярые правые ни в коем случае не защищают. То, что казалось недостижимой мечтой левых сто лет назад, не просто давно достигнуто, а перестигнуто намного.
И именно что-то зная о западной довоенной жизни, становится понятно, почему столько неглупых людей тянулось к СССР. Про лагеря эти люди до войны зачастую честно не знали, обвести вокруг пальца их было не так трудно, а показать им пионерлагеря и дома отдыха, и бесплатную медицину - вот они, эти западные люди, и попадались на удочку. Реальная разница в пользу Запада и в защищённости, и в уровне жизни, - это уже послевоенное.
И всё-таки, несмотря на ужасы, двадцатый возрожденческий век самый что ни на есть мой - в отношении к жизни, в искусстве, в литературе...
Так вот про любовную линию - на самом деле, из сегодняшнего дня я совершенно не могу читать про отношения с отчётливой ролевой структурой, где женщина в некотором смысле цветок, по-русски, - роза из Маленького принца. То есть мужик ответственный и защитник, а тётка имеет право на капризность, и ей важно нарядное оперение. Я вот не могла смотреть «Касабланку», из-за любовной линии мне стало непереносимо скучно.
При этом я знаю, что мужику естественно быть защитником, и ролевые игры - нормальная часть любых отношений... Да, и сама я в них не против при случае поиграть - правда, чётко зная, что играю...
Равенство по мне начинается с того, что девочкам перестают подсовывать розовое. И не предлагают быть принцессами...
Вроде бы, равные права подразумевают равные обязанности, и главное, равную ответственность за жизнь.
А в отношениях, которых весьма много описано в литературе, у женщин как бы заведомые привилегии в праве на безответственность, и вот это меня определённо бесит.
Но это так, к Ремарку очень опосредованное отношение имеет, просто на полях...
Когда-то ходить по барам - это была такая квинтэссенция прекрасной заграничной западной жизни. В последнюю ленинградскую зиму мы несколько раз съездили в Гавань в новенькую с иголочки гостиницу «Прибалтийская» - станции «Приморская ещё не существовало, так что ехали в автобусе, - узоры на стёклах, и ноги мёрзли в тёплых сапогах. Шли к ней от остановки через просвистанный ветром пустырь. А внутри столики, полутемно, тихая музыка играет, коктейли продают, - западный рай! Потом уже я узнала, что на постройке этой гостиницы немало девочек обзавелись иностранными мужьями - девчонки с филфака повыходили замуж за шведских монтажников.
Что до кальвадоса, то впервые приехавшая в гости к дочке в Швейцарию мама моей подруги Ленки предположила, что герои «Арки» пили его от нищеты - нищие ж беженцы - ей кальвадос совсем не понравился. Сейчас, перечитав книжку, я убедилась - кальвадос они пили хороший, и герои, хоть и беженцы, отнюдь не нищие, уж во всяком случае главный герой, очень хороший врач, который делает операции за других, и эти другие ему пристойно платят.
Так или иначе, если я б хотела окунуться в родное и наизусть, надо было взять очень любимых «Трёх товарищей».
Но я решила перечитать « Арку». Обнаружила, что социальную часть я помню сильно лучше, чем мне казалось. А вот всю любовную линию забыла совсем.
Очень, конечно, интересно читать «Арку», когда все названия улиц, пригородных лесов, ресторанов и площадей вдруг начинают разговаривать. Это не мой Париж - не повседневный мой Париж - правый берег, Елисейские поля, площадь Звезды... но по касательной ведь всё равно мой.
Социальное - ну, тут всё понятно. Когда мы ругаем наши времена, мы забываем о каких-то простых очевидных вещах, которых до войны попросту не было - забываем о том, что медицинского покрытия не было, забываем о нелегальных абортах, о системе жизни без социальной поддержки, той системе, которую сейчас самые ярые правые ни в коем случае не защищают. То, что казалось недостижимой мечтой левых сто лет назад, не просто давно достигнуто, а перестигнуто намного.
И именно что-то зная о западной довоенной жизни, становится понятно, почему столько неглупых людей тянулось к СССР. Про лагеря эти люди до войны зачастую честно не знали, обвести вокруг пальца их было не так трудно, а показать им пионерлагеря и дома отдыха, и бесплатную медицину - вот они, эти западные люди, и попадались на удочку. Реальная разница в пользу Запада и в защищённости, и в уровне жизни, - это уже послевоенное.
И всё-таки, несмотря на ужасы, двадцатый возрожденческий век самый что ни на есть мой - в отношении к жизни, в искусстве, в литературе...
Так вот про любовную линию - на самом деле, из сегодняшнего дня я совершенно не могу читать про отношения с отчётливой ролевой структурой, где женщина в некотором смысле цветок, по-русски, - роза из Маленького принца. То есть мужик ответственный и защитник, а тётка имеет право на капризность, и ей важно нарядное оперение. Я вот не могла смотреть «Касабланку», из-за любовной линии мне стало непереносимо скучно.
При этом я знаю, что мужику естественно быть защитником, и ролевые игры - нормальная часть любых отношений... Да, и сама я в них не против при случае поиграть - правда, чётко зная, что играю...
Равенство по мне начинается с того, что девочкам перестают подсовывать розовое. И не предлагают быть принцессами...
Вроде бы, равные права подразумевают равные обязанности, и главное, равную ответственность за жизнь.
А в отношениях, которых весьма много описано в литературе, у женщин как бы заведомые привилегии в праве на безответственность, и вот это меня определённо бесит.
Но это так, к Ремарку очень опосредованное отношение имеет, просто на полях...