(no subject)
Году, наверно, в 87-ом, или в 88-ом, когда я была ещё недавней парижской жительницей, в Париж приезжал Эйдельман. Он выступал на факультете славистики в Большом дворце, там, где Синявский преподавал.
В просторной просвеченной насквозь через огромные окна аудитории.
Его представлял седой в очках курносый с очень интеллигентой речью человек. То ли он не назвался, то ли я слегка опоздала к началу, но я всё пыталась понять, слушая его, что же это за неизвестный мне русский эмигрант из литературных деятелей.
В конце концов всё-таки кто-то его назвал - это был Мишель Окутюрье - славист, профессор, переводчик стихов и прозы на французский, я это имя раньше уже слышала.
Потом я познакомилась с ним в доме у Синявских. Васька его, конечно, тоже знал, но скорей шапочно, а с Синявскими Мишель дружил.
Иногда в разговоре всё же проскальзывало, что русский у него не родной - к концу вечера, через несколько часов русскоговоренья вдруг какая-нибудь мелкая неточность, намёк на акцент.
Он родился в Праге, мать его чешка, а отец француз - славист и переводчик.
С Синявским Мишель познакомился, когда в пятидесятых стажировался в Москве. У Синявского он учился. А потом в Париже они оба профессорствовали в университете Париж 4 на факультете славистики.
Мишель Окутюрье умер 20-го декабря.
И в который раз вздрагиваешь, услышав о смерти, и поёживаешься на ветру.
Лет двадцать с чем-то назад в декабре, 27-го, в день рожденья Марьи, - полный дом народу, - Марьины «бараньи крылышки», солёный лосось, всякие салатики, - Марья во главе стола подарки разворачивает, мы с Васькой, кажется, подарили ей музыкальную шкатулку-карусель, Марья немножко коллекционировала - игрушечные карусели.
Синявский с бородищей лопатой, Васька громогласный орущий (он разрушил город Иерихон, даже и не отпирался никогда, гордился этим!), Голомшток («Вы тут о чём спорите? Я несогласен!!!»). Мишель - изысканно интеллигентный.
Щёлкнуть пальцами - «снип-снап-снурре» - кошка Каспарка у Синявского на коленях. Громадный стол, за окном тёмный сад…
В просторной просвеченной насквозь через огромные окна аудитории.
Его представлял седой в очках курносый с очень интеллигентой речью человек. То ли он не назвался, то ли я слегка опоздала к началу, но я всё пыталась понять, слушая его, что же это за неизвестный мне русский эмигрант из литературных деятелей.
В конце концов всё-таки кто-то его назвал - это был Мишель Окутюрье - славист, профессор, переводчик стихов и прозы на французский, я это имя раньше уже слышала.
Потом я познакомилась с ним в доме у Синявских. Васька его, конечно, тоже знал, но скорей шапочно, а с Синявскими Мишель дружил.
Иногда в разговоре всё же проскальзывало, что русский у него не родной - к концу вечера, через несколько часов русскоговоренья вдруг какая-нибудь мелкая неточность, намёк на акцент.
Он родился в Праге, мать его чешка, а отец француз - славист и переводчик.
С Синявским Мишель познакомился, когда в пятидесятых стажировался в Москве. У Синявского он учился. А потом в Париже они оба профессорствовали в университете Париж 4 на факультете славистики.
Мишель Окутюрье умер 20-го декабря.
И в который раз вздрагиваешь, услышав о смерти, и поёживаешься на ветру.
Лет двадцать с чем-то назад в декабре, 27-го, в день рожденья Марьи, - полный дом народу, - Марьины «бараньи крылышки», солёный лосось, всякие салатики, - Марья во главе стола подарки разворачивает, мы с Васькой, кажется, подарили ей музыкальную шкатулку-карусель, Марья немножко коллекционировала - игрушечные карусели.
Синявский с бородищей лопатой, Васька громогласный орущий (он разрушил город Иерихон, даже и не отпирался никогда, гордился этим!), Голомшток («Вы тут о чём спорите? Я несогласен!!!»). Мишель - изысканно интеллигентный.
Щёлкнуть пальцами - «снип-снап-снурре» - кошка Каспарка у Синявского на коленях. Громадный стол, за окном тёмный сад…