(no subject)
Вчера, когда я прочитала у Гали-Даны, что умер Волохонский, я вычла 1936 из 2017-ти, и получив 81, очень удивилась. Ну, понятно, что все уж немолоды, ну 60, - забыв, что 60 - это мы, семидесятники, - а как об этом помнить?
Казалось бы, можно уже привыкнуть, что уходит это развесёлое хулиганское поколение - чуть моложе родителей, старше нас на 20 лет, поколение, в нашей юности олицетворявшее вольность, - тех, кто свистел в два пальца, выбирал свободу не в смысле аккуратных уложений - а вот ту свободу без определения - с чайником вина, заваренным слугой, - с тем, что «хочу лежать с любимой рядом… а на работу не хочу», и «не надо нам колёс чтоб ездить друг на друге»…
Мы сейчас на чужом мне куске синусоиды - красными флажками огорожены опасности кого-нибудь обидеть, или куда-нибудь упасть - не забалуешь.
…
- Яму копал?
- Копал.
- В яму упал?
- Упал.
- В яме сидишь?
- Сижу.
- Лестницу ждешь?
- Жду.
…
Я один раз в жизни видела Волохонского. Какой-то в девяностые, когда все были живы, молоды, готовы к драке, был вечер, не помню уж где.
Марья Синявская выступала и изводила Алика Гинзбурга - он был с врагами, с приличными, с правыми, с «Русской мыслью», - и Марья радостно повторяла своё любимое «врагов надо душить в объятьях» и звала Гинзбурга на сцену, к ней на колени, и вспоминала московское прошлое.
А потом вышел Волохонский и долго, минут двадцать, читал коллаж - из разных священных книг - из Библии и из Корана, и из Махабхараты, и ещё откуда-то. Отрывки об уничтожении врагов.
Пусть уж там в углу покурит хоть нервно, хоть задумчиво Алексей Максимыч с вегетарианским «если враг не сдаётся, его уничтожают».
Э, нет, если сдаётся, его всё равно уничтожают, и перед тем ещё мучают, - так велят нам в один голос древние священные книги.
В печатном виде - на бумаге, или в сети - мне этот коллаж ни разу не встретился.
В текстах песен Хвоста, мне кажется, так мы по-честному и не знаем, что Хвост, а что Волохонский. Да и не надо знать.
Однажды мне попалась в каком-то журнале глава про Циклопа из Одиссеи в переводе Волохонского. Чудеснейший, по-моему, перевод. А бедолагу-Циклопа уж так жалко… Припёрлись эти мудаки к нему без приглашения, пожрали его еду… И вот так с хозяином обошлись. Васька, правда, со мной был не согласен, считал, что сам Циклоп нарвался, и что гостей не едят…
…
Ну-ка грянь жезлом железным
Да по глиняным по лбам
По красивым по облезлым
По поваленным гробам
На суд на суд
Покойники идут
На суд на суд
Полковники идут
За ними под-
полковники идут
Хреновину несут
В Вавилоне треснет башня
Небеса стоят вверх дном
Все дрожат а нам не страшно
Пусть смолой горит Содом
А нас а нас
Давно на небе ждут
Пускай еще
Немного подождут
Пускай сперва
Гоморру подожгут
А нам протянут жгут
Мы невинные младенцы
Двенадцать тысяч дюжин душ
Чистой истины владельцы
Мы всю жизнь мололи чушь
А нас а нас
Не тронут в этот час
А нас а нас
Сперва посадят в таз
Потом слегка
Водою обольют
Вот весь наш Страшный Суд.
Казалось бы, можно уже привыкнуть, что уходит это развесёлое хулиганское поколение - чуть моложе родителей, старше нас на 20 лет, поколение, в нашей юности олицетворявшее вольность, - тех, кто свистел в два пальца, выбирал свободу не в смысле аккуратных уложений - а вот ту свободу без определения - с чайником вина, заваренным слугой, - с тем, что «хочу лежать с любимой рядом… а на работу не хочу», и «не надо нам колёс чтоб ездить друг на друге»…
Мы сейчас на чужом мне куске синусоиды - красными флажками огорожены опасности кого-нибудь обидеть, или куда-нибудь упасть - не забалуешь.
…
- Яму копал?
- Копал.
- В яму упал?
- Упал.
- В яме сидишь?
- Сижу.
- Лестницу ждешь?
- Жду.
…
Я один раз в жизни видела Волохонского. Какой-то в девяностые, когда все были живы, молоды, готовы к драке, был вечер, не помню уж где.
Марья Синявская выступала и изводила Алика Гинзбурга - он был с врагами, с приличными, с правыми, с «Русской мыслью», - и Марья радостно повторяла своё любимое «врагов надо душить в объятьях» и звала Гинзбурга на сцену, к ней на колени, и вспоминала московское прошлое.
А потом вышел Волохонский и долго, минут двадцать, читал коллаж - из разных священных книг - из Библии и из Корана, и из Махабхараты, и ещё откуда-то. Отрывки об уничтожении врагов.
Пусть уж там в углу покурит хоть нервно, хоть задумчиво Алексей Максимыч с вегетарианским «если враг не сдаётся, его уничтожают».
Э, нет, если сдаётся, его всё равно уничтожают, и перед тем ещё мучают, - так велят нам в один голос древние священные книги.
В печатном виде - на бумаге, или в сети - мне этот коллаж ни разу не встретился.
В текстах песен Хвоста, мне кажется, так мы по-честному и не знаем, что Хвост, а что Волохонский. Да и не надо знать.
Однажды мне попалась в каком-то журнале глава про Циклопа из Одиссеи в переводе Волохонского. Чудеснейший, по-моему, перевод. А бедолагу-Циклопа уж так жалко… Припёрлись эти мудаки к нему без приглашения, пожрали его еду… И вот так с хозяином обошлись. Васька, правда, со мной был не согласен, считал, что сам Циклоп нарвался, и что гостей не едят…
…
Ну-ка грянь жезлом железным
Да по глиняным по лбам
По красивым по облезлым
По поваленным гробам
На суд на суд
Покойники идут
На суд на суд
Полковники идут
За ними под-
полковники идут
Хреновину несут
В Вавилоне треснет башня
Небеса стоят вверх дном
Все дрожат а нам не страшно
Пусть смолой горит Содом
А нас а нас
Давно на небе ждут
Пускай еще
Немного подождут
Пускай сперва
Гоморру подожгут
А нам протянут жгут
Мы невинные младенцы
Двенадцать тысяч дюжин душ
Чистой истины владельцы
Мы всю жизнь мололи чушь
А нас а нас
Не тронут в этот час
А нас а нас
Сперва посадят в таз
Потом слегка
Водою обольют
Вот весь наш Страшный Суд.