(no subject)
Я проезжаю каждый день по дороге на работу не клумбу даже - так, бордюрчик сквера - из диких цикламенов.
Ну, они в городе, конечно, никакие не дикие, - вполне ручные цикламены, но и не садовые - ведь садовые - большие важные, их в горшках продают, особенно под Рождество.
С дикими - вот ведь удивительно - я помню место первого знакомства и даже время - в сентябре 92-го в лесу возле озера Анси мы с ними повстречались.
Вообще-то там почти всюду лес резко поднимается по склонам вверх - не высокие ещё горы, -лесистые предгорья, увенчанные скальными вершинками. Но мы в тот день шли по плоскому - вдоль речки в деревеньку, где даже кафе не было, такая она маленькая.
Мы с Васькой привезли тогда родителей в пустой в честь сентября кемпинг.
Я только что потеряла работу, в те доинтернетные времена писала бесконечные письма на деревню дедушке в попытках её найти - стоял кризис начала девяностых, когда впервые не привыкшие к такому инженеры и менеджеры ощутили незащищённость - невозможное - потеря работы. В агентстве по безработице, где надо было отмечаться, я видела как-то совершенно растерянного человека с большим портфелем, в съезжающих на нос очках, который всё в толк не мог взять, зачем он тут, как такое с ним случиться могло.
Я тогда мечтала с тоской о любой работе, отчаянно завидуя всем, кому утром вставать по будильнику и на неё идти.
С полгода это длилось - пока, подобрав случайно в книжном магазине «Шекспир и компания» газетку с объявлениями, я не увидела рекламу заштатной бизнес-школы, горделиво именующей себя «European University of Paris». Там я нашла первую почасовку, - до того, как вернулась в Университет делать диссер, который так и не доделала потом, найдя работу на полную ставку в моей сегодняшней инженерной школе.
В сентябре 92-го моё безработное положение было ещё в начале первой фазы, и когда мы повезли родителей на озеро Анси, я была ещё ничего, надеялась ещё на бывшего шефа. Увы, он работал в сильно закрытой фирме, связанной с военными, и там требовалось гражданство, которого на тот момент ещё не было.
К маминой радости наши две палатки стояли на полянке под грецким орехом. Мама практически не знала юга, - ну, когда-то мы вместе побывали в Пицунде, мне тогда было три года, а папе, как работнику метрополитена раз в год полагался бесплатный билет на себя и на семью. Так что орехи на траве были маме в диковинку.
Кроме орехов в нашем распоряжении было тёплое чистое озеро, - к особенно прекрасному купальному месту, где озеро казалось прозрачным как море, мы спускались по очень крутой и узкой тропинке, в конце которой надо было спрыгнуть, опершись о сосновый корень.
А ещё мы ездили в Шамони в гости к снежным горкам, слушали колокольчиковый звон, когда проходили мимо пастбищ, где на полянах лениво паслись бело-коричневые коровы с колокольчиками на шее, собирали чернику на склонах, - голову поднимаешь, и вершины видны, ездили на ферму за молоком и домашним сыром… А Нюша не пропускала ни одной коровьей поилки, которые нам встречались часто - каменные корыта с проточной водой, лившейся из крана. Она из них пила, а потом купалась.
Вся эта ёмкая сентябрьская радость с запахом яблок под синим небом, с лебедями, которые клянчили хлеб, когда в кафе у канала в городке Анси мы ели мелкую зажаренную до хруста рыбку.
И вот шли мы по дорожке, - и под деревьями у её края впервые в жизни увидели дикие цикламены. Мы и не знали, что такие бывают.
Время тогда переводили на зимнее раньше, чем теперь, и в конце сентября, в последние наши в кемпинге дни по вечерам было уже темно.
Вторую осень подряд я взглядываю на бордюр из цикламенов из автобусного окна.
Вспоминаю ту симфонию Малера, которая в «Смерти в Венеции», - кажется, третья, - возврат темы, - маленькая девочка выбегает на солнечную поляну. Девочка, не дожившая до взрослости. Плывёт на Лидо корабль.
Темы и вариации, повторы… Больше я ни разу не была осенью в Анси, а летом дикие цикламены не цветут.
Ну, они в городе, конечно, никакие не дикие, - вполне ручные цикламены, но и не садовые - ведь садовые - большие важные, их в горшках продают, особенно под Рождество.
С дикими - вот ведь удивительно - я помню место первого знакомства и даже время - в сентябре 92-го в лесу возле озера Анси мы с ними повстречались.
Вообще-то там почти всюду лес резко поднимается по склонам вверх - не высокие ещё горы, -лесистые предгорья, увенчанные скальными вершинками. Но мы в тот день шли по плоскому - вдоль речки в деревеньку, где даже кафе не было, такая она маленькая.
Мы с Васькой привезли тогда родителей в пустой в честь сентября кемпинг.
Я только что потеряла работу, в те доинтернетные времена писала бесконечные письма на деревню дедушке в попытках её найти - стоял кризис начала девяностых, когда впервые не привыкшие к такому инженеры и менеджеры ощутили незащищённость - невозможное - потеря работы. В агентстве по безработице, где надо было отмечаться, я видела как-то совершенно растерянного человека с большим портфелем, в съезжающих на нос очках, который всё в толк не мог взять, зачем он тут, как такое с ним случиться могло.
Я тогда мечтала с тоской о любой работе, отчаянно завидуя всем, кому утром вставать по будильнику и на неё идти.
С полгода это длилось - пока, подобрав случайно в книжном магазине «Шекспир и компания» газетку с объявлениями, я не увидела рекламу заштатной бизнес-школы, горделиво именующей себя «European University of Paris». Там я нашла первую почасовку, - до того, как вернулась в Университет делать диссер, который так и не доделала потом, найдя работу на полную ставку в моей сегодняшней инженерной школе.
В сентябре 92-го моё безработное положение было ещё в начале первой фазы, и когда мы повезли родителей на озеро Анси, я была ещё ничего, надеялась ещё на бывшего шефа. Увы, он работал в сильно закрытой фирме, связанной с военными, и там требовалось гражданство, которого на тот момент ещё не было.
К маминой радости наши две палатки стояли на полянке под грецким орехом. Мама практически не знала юга, - ну, когда-то мы вместе побывали в Пицунде, мне тогда было три года, а папе, как работнику метрополитена раз в год полагался бесплатный билет на себя и на семью. Так что орехи на траве были маме в диковинку.
Кроме орехов в нашем распоряжении было тёплое чистое озеро, - к особенно прекрасному купальному месту, где озеро казалось прозрачным как море, мы спускались по очень крутой и узкой тропинке, в конце которой надо было спрыгнуть, опершись о сосновый корень.
А ещё мы ездили в Шамони в гости к снежным горкам, слушали колокольчиковый звон, когда проходили мимо пастбищ, где на полянах лениво паслись бело-коричневые коровы с колокольчиками на шее, собирали чернику на склонах, - голову поднимаешь, и вершины видны, ездили на ферму за молоком и домашним сыром… А Нюша не пропускала ни одной коровьей поилки, которые нам встречались часто - каменные корыта с проточной водой, лившейся из крана. Она из них пила, а потом купалась.
Вся эта ёмкая сентябрьская радость с запахом яблок под синим небом, с лебедями, которые клянчили хлеб, когда в кафе у канала в городке Анси мы ели мелкую зажаренную до хруста рыбку.
И вот шли мы по дорожке, - и под деревьями у её края впервые в жизни увидели дикие цикламены. Мы и не знали, что такие бывают.
Время тогда переводили на зимнее раньше, чем теперь, и в конце сентября, в последние наши в кемпинге дни по вечерам было уже темно.
Вторую осень подряд я взглядываю на бордюр из цикламенов из автобусного окна.
Вспоминаю ту симфонию Малера, которая в «Смерти в Венеции», - кажется, третья, - возврат темы, - маленькая девочка выбегает на солнечную поляну. Девочка, не дожившая до взрослости. Плывёт на Лидо корабль.
Темы и вариации, повторы… Больше я ни разу не была осенью в Анси, а летом дикие цикламены не цветут.