Пра любофф
"А сколько раз ты была в Риме?" - спросила у меня Сашка, когда нога за ногу мы шли с ней по Бабуинской улице к piazza del Popolo.
Оттолкнуться - и вперёд - в пересчёт-перебор.
Я, будто цифры важны, теребила годы и месяцы, перескакивала, забывала, - возвращалась назад, в руки брала, гладила, вертела - вот же ещё, и вот.
Оказалось - 13 - чёртова дюжина - и - стала пересчитывать итальянские поездки без Рима - в аэропорту, куда я приехала, как всегда у меня получается, очень заранее - в противном предощущении - три подноса - на один - куртку с поляркой, на другой - планшет, телефон, бумажник, аппарат, на третий - рюкзак, и не забыть отдельно выложить крем для морды, и ремень с джинсов снять, чтоб не зазвенеть - привычные уже процедуры перед полётом... Не террорист я, но мелодично звеню, и красная лампочка зажигается, и злюсь, и выворачиваю карманы - ах ну да, таблетки от головной боли, - они ж в серебряной обёртке... И сонная - от ленивого нежелания делать путное считаю - и та же чёртова дюжина - в Италии без Рима.
Итого, 26 раз - за 37 лет на Западе - не так уж мало - всё ж я никогда не жила в Италии больше, чем пару месяцев подряд - а иногда и по несколько лет не заезжала.
Позорище - кособоко-кривобоко я объясняюсь по-итальянски, ни разу в жизни не сделав протяжённого во времени усилия - ну да, в Триесте ходила повсюду со сказками, собранными Кальвино, запоминая нужные слова - ах да, orco peloso - волосатый людоед, а лес будет bosco, и отважно производя слова неизвестные, не такие важные, из французского. Как сказать «отрезать»? Ну, конечно coupare - но напрягается официант, - и сияет, догадавшись - «tagliare». Ну что ж, слово tailler по-французски тоже есть.
Мне очень повезло, что когда-то Америка заплатила Италии за то, чтоб она пропускала через себя орды советских эмигрантов, и они в Риме ждали виз на въезд в Штаты, в Канаду, в Австралию - по два месяца, по три, а иногда и по восемь...
Мартовские маки у Колизея, горшки с азалиями на ступеньках площади Испании, хиппи и просто студенты, лежащие на камнях Навоны, - вот как он начался, - Рим и Запад, - сбивая питерский снобизм - выкладывая слово вечность - но не ледышками - пронизывающим светом, и ящерки на нижних набережных Тибра, застыв, глядели старушечьими глазами на тебя, и повторяли тоже его.
Рим вписывал в вечность и нас, и наши шаги.
У меня в жизни два города - Рим, да Париж, Париж да Рим, да был Ленинград - скрипящий сейчас вилкой по тарелке чужим, да дыры - жили, да не живут больше - умерли, уехали, поменялись, - остался рваной прохудившейся памятью, моими тополиными ветками, сунутыми в феврале в банку с водой, пустившими корни, да листья - жадно глядеть на зелёное.
Париж не меняется - какая разница, с компами сидят в кафе, или с блокнотами.
Рим? Риму почему-то тяжелей... Ему так мешают толпы, фонтан Треви вот с ними не справился - что к нему бежать - его и не увидишь. В этот раз в апельсиновом саду на Авентино не было котов - ни одного. В 2009-ом разномастые - бродяги и скромницы, бандиты и аристократы - котиный мир на Авентино жил, и человеков в гости принимал. На дереве висело объявление - с требованием не водить туда собак, - спущенная с поводка овчарка однажды ворвалась в тамошний мир и разорвала кота.
Но нет котов на Авентино, и газоны огорожены полосатыми ленточками, и на них среди февраля включаются автоматические поливалки, и валяются горькие апельсины, которые и не подберёшь, коли не ходишь по запретным газонам.
Но хоть на площади Santa Maria in Trastevere три ресторана вместо одного деревенского кафе, перед которым за столиками в 79-ом в субботнее утро мужики читали газеты, - на столиках кофе и граппа, - всё равно встанешь у фонтана, будешь глядеть на дома, - и слушать внятный ритм стен; всё равно - за церковной дверью в воскресенье вечером негромкое пение, и мозаика, и сияет золотом потолок, - и не давит,- в этой золотой шкатулке, тихо сосредоточившись, хорошо оттирать от патины ненадёжные пятна памяти - подуть на них, потереть - сильней-сильней - и проявляются картины.
А что за дверью огнеглотатели - они всегда были, в каком-нибудь надцатом веке...
Мы прошли насквозь через Навону - что нам нынешняя Навона - люди, да торговля, но я сказала Сашке, что мне нужно поздороваться с деревом. Я не помнила, на какой оно улице, но знала - рядом - и мы сразу вышли к нему, не искали нисколько. Оно а двух минутах от Навоны прислонилось к охряной стене - зелёное на рыжем. Сашка даже спросила, как оно называется, у владелицы маленького кафе, где мы пили сок из центрифуги - апельсин-морковка-фенхель. Но она, конечно, не знала - как не знаю и я. Зато Сашка сразу увидела табличку - via della Pace - теперь уж не потеряется дерево, прикнопленное названием улицы.
Зелёное зимой дерево. Мы познакомились с ним совсем давно - а в 2009-ом я всё снимала его в световом потоке. Его и рыжую стенку, а у соседнего кафе мужиков, игравших не в карты, в шахматы. И всё там же всё так же в это воскресенье, подаренное нам с Сашкой, - и я опять снимала это дерево, и мужиков с шахматами...
В октябре 2012-го вечером, на только что купленном, чтоб фильмы смотреть, большущем экране, мы с Васькой гоняли фотки - не просто так, а в постоянном поиске темы для стиха - собачьим носом вынюхивать - одним на двоих.
В Италии мы не были с 2009-го. Боялись - Васька на ночь подключался к кислородному баллону - и во Франции мы знали, что куда б мы ни поехали, баллон прибудет раньше нас - а про Италию не были уверены...
Мы глядели на итальянские фотки - на Тритонов с фонтана Треви, на сияющее дерево - не просто на дерево, - на знакомое дружественное дерево, к которому мы много раз выходили, бродя в закоулках возле Навоны - оно сверкало на солнце, а потом чёрная туча, из под которой хлестал свет, сомкнулась с другой, и хлынуло, и мы спрятались куда-то - то ли в ближайшее кафе, то ли под козырёк крыши, и лужи под ногами - и яростное вечернее солнце - и мы опять пошли к дереву, и мужички опять вышли играть в шахматы.
Поздний будний вечер. Наверно, мы досмотрели до этой фотки, и дальше не стали, и разговаривать стали, записывать...
«Февральские маки в риме
И кони фонтана треви
На фото множество чужих людей а художник рисовал только знакомых
Пустые столы ждуь сами не знают кого
Хнакомое деревл в риме-знакомое дерево выше дежовского доиа в ростове
И петровский дуб в михайловском саду
Тритоны фонтана треви надувают щеки в раковины дуют
Кто пальма а кто колонна сразу не разобрать
Мтмоза в февралбском
риме подсвечена фонарями»
2 октября 12:29 am, ночь с понедельника на вторник
Опечаток вагон и маленькая тележка - обычно меньше у меня - просто вечер-ночь буднего дня, завтра на работу, и наверно, за Васькой не успевала записывать...
***
А в Риме - февральские маки
И кони фонтана Треви...
Мимозы в февральском Риме
Подсвечены фонарями,
А рядом... Не разобраться,
Кто пальма а кто - колонна...
Тритоны, люди и кони -
Всё - в синей небесной раме,
И на дыбы рвутся кони,
И звонко трубят тритоны...
Их слышат февральские маки...
А кони - копыта... брызги... -
Так рвутся они из фонтана,
Что если б не взгляд Нептуна...
Ах, как эти кони свирепы!
Тритоны фонтана Треви
Вовсю надувают щёки,
И раковины - как сирены...
На фотографии - странно -
При должном увеличенье
Десятки портретов сразу:
И вроде - знакомые люди
Толпятся возле фонтана???
В кафе у облезлого дома
Ждут в полдень столы пустые...
Кого? Да, не знают сами,
А так, неопределённо...
Людей узнаём не всегда мы,
Не то, что знакомых клёнов!
Ну, кто там торчит у фонтана?
Ведь это чужие с чужими,
А рядом так близко - странно! -
Знакомое дерево в Риме! -
Да только ли тут? А в Питере
Торчит над Михайловским садом
«Петровский дуб», тот, где морды,
Вразброс и неровным рядом
Вырезанные кем-то,
Подмигивают знакомо...
И ловят меня на слове...
А есть ещё и в Ростове
Знакомое дерево - выше
Дедовского дома...
Оно меня знало тоже,
Когда был не выше скамейки,
Стоявшей в пёстрой беседке
Из дикого винограда...
...............................................
Так может эти деревья,
И маки в февральском Риме,
И раковины тритонов,
Трубящих в час неурочный,
И кони фонтана Треви
Не на открыточных фото,
А в этих небрежных строчках
Останутся для кого-то...
8 октября 2012
В воскресенье не было дождя, солнечный почти тёплый февральский день - мы с Сашкой, оставив детей Илье с Осликом, брели-бродили-дотемна - куда ведут ноги...
Дерево - зелёное на рыжей охре. На via della Pace возле Навоны
Оттолкнуться - и вперёд - в пересчёт-перебор.
Я, будто цифры важны, теребила годы и месяцы, перескакивала, забывала, - возвращалась назад, в руки брала, гладила, вертела - вот же ещё, и вот.
Оказалось - 13 - чёртова дюжина - и - стала пересчитывать итальянские поездки без Рима - в аэропорту, куда я приехала, как всегда у меня получается, очень заранее - в противном предощущении - три подноса - на один - куртку с поляркой, на другой - планшет, телефон, бумажник, аппарат, на третий - рюкзак, и не забыть отдельно выложить крем для морды, и ремень с джинсов снять, чтоб не зазвенеть - привычные уже процедуры перед полётом... Не террорист я, но мелодично звеню, и красная лампочка зажигается, и злюсь, и выворачиваю карманы - ах ну да, таблетки от головной боли, - они ж в серебряной обёртке... И сонная - от ленивого нежелания делать путное считаю - и та же чёртова дюжина - в Италии без Рима.
Итого, 26 раз - за 37 лет на Западе - не так уж мало - всё ж я никогда не жила в Италии больше, чем пару месяцев подряд - а иногда и по несколько лет не заезжала.
Позорище - кособоко-кривобоко я объясняюсь по-итальянски, ни разу в жизни не сделав протяжённого во времени усилия - ну да, в Триесте ходила повсюду со сказками, собранными Кальвино, запоминая нужные слова - ах да, orco peloso - волосатый людоед, а лес будет bosco, и отважно производя слова неизвестные, не такие важные, из французского. Как сказать «отрезать»? Ну, конечно coupare - но напрягается официант, - и сияет, догадавшись - «tagliare». Ну что ж, слово tailler по-французски тоже есть.
Мне очень повезло, что когда-то Америка заплатила Италии за то, чтоб она пропускала через себя орды советских эмигрантов, и они в Риме ждали виз на въезд в Штаты, в Канаду, в Австралию - по два месяца, по три, а иногда и по восемь...
Мартовские маки у Колизея, горшки с азалиями на ступеньках площади Испании, хиппи и просто студенты, лежащие на камнях Навоны, - вот как он начался, - Рим и Запад, - сбивая питерский снобизм - выкладывая слово вечность - но не ледышками - пронизывающим светом, и ящерки на нижних набережных Тибра, застыв, глядели старушечьими глазами на тебя, и повторяли тоже его.
Рим вписывал в вечность и нас, и наши шаги.
У меня в жизни два города - Рим, да Париж, Париж да Рим, да был Ленинград - скрипящий сейчас вилкой по тарелке чужим, да дыры - жили, да не живут больше - умерли, уехали, поменялись, - остался рваной прохудившейся памятью, моими тополиными ветками, сунутыми в феврале в банку с водой, пустившими корни, да листья - жадно глядеть на зелёное.
Париж не меняется - какая разница, с компами сидят в кафе, или с блокнотами.
Рим? Риму почему-то тяжелей... Ему так мешают толпы, фонтан Треви вот с ними не справился - что к нему бежать - его и не увидишь. В этот раз в апельсиновом саду на Авентино не было котов - ни одного. В 2009-ом разномастые - бродяги и скромницы, бандиты и аристократы - котиный мир на Авентино жил, и человеков в гости принимал. На дереве висело объявление - с требованием не водить туда собак, - спущенная с поводка овчарка однажды ворвалась в тамошний мир и разорвала кота.
Но нет котов на Авентино, и газоны огорожены полосатыми ленточками, и на них среди февраля включаются автоматические поливалки, и валяются горькие апельсины, которые и не подберёшь, коли не ходишь по запретным газонам.
Но хоть на площади Santa Maria in Trastevere три ресторана вместо одного деревенского кафе, перед которым за столиками в 79-ом в субботнее утро мужики читали газеты, - на столиках кофе и граппа, - всё равно встанешь у фонтана, будешь глядеть на дома, - и слушать внятный ритм стен; всё равно - за церковной дверью в воскресенье вечером негромкое пение, и мозаика, и сияет золотом потолок, - и не давит,- в этой золотой шкатулке, тихо сосредоточившись, хорошо оттирать от патины ненадёжные пятна памяти - подуть на них, потереть - сильней-сильней - и проявляются картины.
А что за дверью огнеглотатели - они всегда были, в каком-нибудь надцатом веке...
Мы прошли насквозь через Навону - что нам нынешняя Навона - люди, да торговля, но я сказала Сашке, что мне нужно поздороваться с деревом. Я не помнила, на какой оно улице, но знала - рядом - и мы сразу вышли к нему, не искали нисколько. Оно а двух минутах от Навоны прислонилось к охряной стене - зелёное на рыжем. Сашка даже спросила, как оно называется, у владелицы маленького кафе, где мы пили сок из центрифуги - апельсин-морковка-фенхель. Но она, конечно, не знала - как не знаю и я. Зато Сашка сразу увидела табличку - via della Pace - теперь уж не потеряется дерево, прикнопленное названием улицы.
Зелёное зимой дерево. Мы познакомились с ним совсем давно - а в 2009-ом я всё снимала его в световом потоке. Его и рыжую стенку, а у соседнего кафе мужиков, игравших не в карты, в шахматы. И всё там же всё так же в это воскресенье, подаренное нам с Сашкой, - и я опять снимала это дерево, и мужиков с шахматами...
В октябре 2012-го вечером, на только что купленном, чтоб фильмы смотреть, большущем экране, мы с Васькой гоняли фотки - не просто так, а в постоянном поиске темы для стиха - собачьим носом вынюхивать - одним на двоих.
В Италии мы не были с 2009-го. Боялись - Васька на ночь подключался к кислородному баллону - и во Франции мы знали, что куда б мы ни поехали, баллон прибудет раньше нас - а про Италию не были уверены...
Мы глядели на итальянские фотки - на Тритонов с фонтана Треви, на сияющее дерево - не просто на дерево, - на знакомое дружественное дерево, к которому мы много раз выходили, бродя в закоулках возле Навоны - оно сверкало на солнце, а потом чёрная туча, из под которой хлестал свет, сомкнулась с другой, и хлынуло, и мы спрятались куда-то - то ли в ближайшее кафе, то ли под козырёк крыши, и лужи под ногами - и яростное вечернее солнце - и мы опять пошли к дереву, и мужички опять вышли играть в шахматы.
Поздний будний вечер. Наверно, мы досмотрели до этой фотки, и дальше не стали, и разговаривать стали, записывать...
«Февральские маки в риме
И кони фонтана треви
На фото множество чужих людей а художник рисовал только знакомых
Пустые столы ждуь сами не знают кого
Хнакомое деревл в риме-знакомое дерево выше дежовского доиа в ростове
И петровский дуб в михайловском саду
Тритоны фонтана треви надувают щеки в раковины дуют
Кто пальма а кто колонна сразу не разобрать
Мтмоза в февралбском
риме подсвечена фонарями»
2 октября 12:29 am, ночь с понедельника на вторник
Опечаток вагон и маленькая тележка - обычно меньше у меня - просто вечер-ночь буднего дня, завтра на работу, и наверно, за Васькой не успевала записывать...
***
А в Риме - февральские маки
И кони фонтана Треви...
Мимозы в февральском Риме
Подсвечены фонарями,
А рядом... Не разобраться,
Кто пальма а кто - колонна...
Тритоны, люди и кони -
Всё - в синей небесной раме,
И на дыбы рвутся кони,
И звонко трубят тритоны...
Их слышат февральские маки...
А кони - копыта... брызги... -
Так рвутся они из фонтана,
Что если б не взгляд Нептуна...
Ах, как эти кони свирепы!
Тритоны фонтана Треви
Вовсю надувают щёки,
И раковины - как сирены...
На фотографии - странно -
При должном увеличенье
Десятки портретов сразу:
И вроде - знакомые люди
Толпятся возле фонтана???
В кафе у облезлого дома
Ждут в полдень столы пустые...
Кого? Да, не знают сами,
А так, неопределённо...
Людей узнаём не всегда мы,
Не то, что знакомых клёнов!
Ну, кто там торчит у фонтана?
Ведь это чужие с чужими,
А рядом так близко - странно! -
Знакомое дерево в Риме! -
Да только ли тут? А в Питере
Торчит над Михайловским садом
«Петровский дуб», тот, где морды,
Вразброс и неровным рядом
Вырезанные кем-то,
Подмигивают знакомо...
И ловят меня на слове...
А есть ещё и в Ростове
Знакомое дерево - выше
Дедовского дома...
Оно меня знало тоже,
Когда был не выше скамейки,
Стоявшей в пёстрой беседке
Из дикого винограда...
...............................................
Так может эти деревья,
И маки в февральском Риме,
И раковины тритонов,
Трубящих в час неурочный,
И кони фонтана Треви
Не на открыточных фото,
А в этих небрежных строчках
Останутся для кого-то...
8 октября 2012
В воскресенье не было дождя, солнечный почти тёплый февральский день - мы с Сашкой, оставив детей Илье с Осликом, брели-бродили-дотемна - куда ведут ноги...
Дерево - зелёное на рыжей охре. На via della Pace возле Навоны