(no subject)
Январь почти на середине - пролетает со свистом - Альбир вчера сказал, что знает средство остановить время - выкинуть все часы. Я когда-то думала, что надо просто разбить зеркала и сжечь старые фотографии.
Неотвратимо - и вот вместо предрождественской нежной печали голый непримиримый январь - и он уже на середине.
Не слишком холодным вечером за несколько дней до Нового года в машине во тьме на тихой дороге под облетевшими платанами, мимо зелёных полей, над которыми хлопают крыльями чайки, а иногда вдруг чёрным неплотным облаком стая дроздов взмывает фейерверком, по классической станции играли снежную музыку - сказали, что несколько дней подряд будут - снег разных стран - в тот вечер русский.
Январь - розы всё ещё плещут - утихнут на время в феврале. Под серым вчера дождём на площади Контрескарп цвели разноцветные зонтики - и вдруг в пять вечера на закате в синюю с рваными краями дыру в облаках хлестнул свет - и крыши, и стёкла окон верхних этажей вспыхнули и осветили влажный воздух, и пляшущий в нём платановый лист, и верхушки катальп - и я шла вокруг моей любимой площади, как за дудочкой Крысолова, заглядывала в свtтящиеся улицы, бессмысленно щёлкала аппаратом, бормоча «гори-гори ясно, чтобы не погасло...»
Неотвратимо - и вот вместо предрождественской нежной печали голый непримиримый январь - и он уже на середине.
Не слишком холодным вечером за несколько дней до Нового года в машине во тьме на тихой дороге под облетевшими платанами, мимо зелёных полей, над которыми хлопают крыльями чайки, а иногда вдруг чёрным неплотным облаком стая дроздов взмывает фейерверком, по классической станции играли снежную музыку - сказали, что несколько дней подряд будут - снег разных стран - в тот вечер русский.
Январь - розы всё ещё плещут - утихнут на время в феврале. Под серым вчера дождём на площади Контрескарп цвели разноцветные зонтики - и вдруг в пять вечера на закате в синюю с рваными краями дыру в облаках хлестнул свет - и крыши, и стёкла окон верхних этажей вспыхнули и осветили влажный воздух, и пляшущий в нём платановый лист, и верхушки катальп - и я шла вокруг моей любимой площади, как за дудочкой Крысолова, заглядывала в свtтящиеся улицы, бессмысленно щёлкала аппаратом, бормоча «гори-гори ясно, чтобы не погасло...»