про беженцев...
Я - из третьей эмигрантской волны - я уехала из СССР на Запад в 1979-ом.
Мы, люди третьей волны, не могли бы этого сделать, если б нам не помогали благотворительные организации: ХИАС, Джойнт, Толстовский фонд, Каритас...
Среди нас были очень разные люди: инженеры, врачи, учителя, учёные, приёмщики бутылок, директора магазинов, воры... Взрослые, дети, старики, студенты и бандиты - кто угодно.
Говорят, что мафия на Брайтон-Биче, где поселилось множество выходцев из СССР, была покруче итальянской...
А в целом, утверждается, - мы не оказались в тягость, хоть были среди нас прочно усевшиеся на пособие - и всё-таки, в целом, мы оказались полезны экономике...
Были среди нас уехавшие без гроша, - кажется, на человека добрая советская власть меняла, не помню сколько рублей, на сто долларов...
А были такие, что сумели вывезти немеряные богатства - скорей всего, дав половину немеряных взятками...
Были честные, а были лгуны, приходившие в Риме, где мы ждали виз в Америку, в Канаду, в Австралию, к благотворителям, платившим ежемесячное пособие, с рассказами о том, как их обворовали, и получали пособие второй раз...
Нас было в Риме одновременно 8000 человек весной 1979-го. И это, казалось, очень много...
Нас лечили, нам давали деньги, нас водили за руку, чтоб мы, ни черта не понимавшие в западной жизни, по большей части, не знавшие языков, могли бы выжить, получить визы, улететь в страну назначения, куда благотворительные организации нам покупали билеты...
Среди нас несомненно были засланные советские агенты...
У большей части из нас в паспорте в графе «национальность» стояло еврей, были и те, кто уезжал на муже-жене-бабушке-дедушке, у которых в свою очередь в графе «национальность» стояло заветное слово. И были приравненные советской властью к евреям художники.
Мы не хотели жить в СССР по разным причинам - кто-то хотел уехать из тюрьмы, кто-то хотел нормально работать, кто-то не хотел чувствовать себя соучастником советскости, кто-то хотел, чтоб дети поступали в университет, не думая о том, куда евреев берут, а куда не очень, кто-то хотел жить по-человечески - не в одной комнате впятером с парализованной тёщей, не стоять в очереди за колбасой, а кто-то бежал от ОБХСС, наворовав слишком много.
Когда нас привезли в городок Ладисполь под Римом, где мы жили в гостинице в первые недели, пока не найдём жильё, которое мы снимали на деньги благотворительных организаций, мы показали, каковы мы в целом. На одном магазине появилась надпись «ни варовать»... Окурками от «беломора» была засыпана железнодорожная платформа. В утренних пригородных поездах люди ехали на базар, торговать мелким вывезенным на продажу скарбом, рвались в двери, отталкивая ехавших на работу итальянцев, и потом пытались их не пустить, блокируя эти двери изнутри.... А одна немолодая тётя как-то раз призвала меня в свидетельницы - в станционном магазинчике робкая девочка-продавщица после её просьбы по-русски ухитрилась дать ей требуемое - «понимают же, если захотят!»
Летом 87-го я встречала в Вене друга-отказника, он приехал в первых рядах выпущенных Горбачёвым. В Риме, в гостинице, куда поселили обалдевших, как и мы за восемь лет до того, новоприехавших, и меня по блату тоже, портье, поняв, что я через три пня и колоду, объясняюсь по-итальянски, робко обратился ко мне: «вы не могли бы попросить, чтоб они мылись, жарко же...»
Мы все были признаны беженцами, всех нас в Америке ждала гринкарта...
Чуть позже мы узнали, что одновременно с нами плыли на лодках и тонули по дороге вьетнамцы. Их селили в жутких лагерях, и ждала их неизвестность...
Мы не бежали от смерти, на нас не падали бомбы...
Только что я подписала обращение ХИАСА (Hebrew Immigration Aid Society) к Обаме с просьбой взять сирийских беженцев, и обращение французского отделения Amnesty International к нашему парламенту - о том, чтоб с беженцами обращались достойно. Пока что Франция обязалась взять 24000.
И вот статья в "Снобе".
Я ненавижу писать о политике. И я снимаю комменты, и если б могла, несомненно сняла бы их и в ФБ. Тут решительно нечего обсуждать.
Обсуждать можно - что нужно сделать, чтоб люди получили работу, как их расселить, ни в коем случае не создавая гетто, как их учить языкам и интегрировать. А надо ли помогать бегущим от бомб, - обсуждения не заслуживает. Совсем.
И ещё - кажется, множество еврейских организаций сказали то, что мне с неделю назад в голову пришло - ведь польские местечковые религиозные евреи с еврейками в париках были немецким культурным евреям, да просто средним европейским жителям, ничуть не менее чужими, чем сирийцы... И швейцарские евреи, отвернувшиеся от польских, говорили - «что нам эти дикари...»
Мы, люди третьей волны, не могли бы этого сделать, если б нам не помогали благотворительные организации: ХИАС, Джойнт, Толстовский фонд, Каритас...
Среди нас были очень разные люди: инженеры, врачи, учителя, учёные, приёмщики бутылок, директора магазинов, воры... Взрослые, дети, старики, студенты и бандиты - кто угодно.
Говорят, что мафия на Брайтон-Биче, где поселилось множество выходцев из СССР, была покруче итальянской...
А в целом, утверждается, - мы не оказались в тягость, хоть были среди нас прочно усевшиеся на пособие - и всё-таки, в целом, мы оказались полезны экономике...
Были среди нас уехавшие без гроша, - кажется, на человека добрая советская власть меняла, не помню сколько рублей, на сто долларов...
А были такие, что сумели вывезти немеряные богатства - скорей всего, дав половину немеряных взятками...
Были честные, а были лгуны, приходившие в Риме, где мы ждали виз в Америку, в Канаду, в Австралию, к благотворителям, платившим ежемесячное пособие, с рассказами о том, как их обворовали, и получали пособие второй раз...
Нас было в Риме одновременно 8000 человек весной 1979-го. И это, казалось, очень много...
Нас лечили, нам давали деньги, нас водили за руку, чтоб мы, ни черта не понимавшие в западной жизни, по большей части, не знавшие языков, могли бы выжить, получить визы, улететь в страну назначения, куда благотворительные организации нам покупали билеты...
Среди нас несомненно были засланные советские агенты...
У большей части из нас в паспорте в графе «национальность» стояло еврей, были и те, кто уезжал на муже-жене-бабушке-дедушке, у которых в свою очередь в графе «национальность» стояло заветное слово. И были приравненные советской властью к евреям художники.
Мы не хотели жить в СССР по разным причинам - кто-то хотел уехать из тюрьмы, кто-то хотел нормально работать, кто-то не хотел чувствовать себя соучастником советскости, кто-то хотел, чтоб дети поступали в университет, не думая о том, куда евреев берут, а куда не очень, кто-то хотел жить по-человечески - не в одной комнате впятером с парализованной тёщей, не стоять в очереди за колбасой, а кто-то бежал от ОБХСС, наворовав слишком много.
Когда нас привезли в городок Ладисполь под Римом, где мы жили в гостинице в первые недели, пока не найдём жильё, которое мы снимали на деньги благотворительных организаций, мы показали, каковы мы в целом. На одном магазине появилась надпись «ни варовать»... Окурками от «беломора» была засыпана железнодорожная платформа. В утренних пригородных поездах люди ехали на базар, торговать мелким вывезенным на продажу скарбом, рвались в двери, отталкивая ехавших на работу итальянцев, и потом пытались их не пустить, блокируя эти двери изнутри.... А одна немолодая тётя как-то раз призвала меня в свидетельницы - в станционном магазинчике робкая девочка-продавщица после её просьбы по-русски ухитрилась дать ей требуемое - «понимают же, если захотят!»
Летом 87-го я встречала в Вене друга-отказника, он приехал в первых рядах выпущенных Горбачёвым. В Риме, в гостинице, куда поселили обалдевших, как и мы за восемь лет до того, новоприехавших, и меня по блату тоже, портье, поняв, что я через три пня и колоду, объясняюсь по-итальянски, робко обратился ко мне: «вы не могли бы попросить, чтоб они мылись, жарко же...»
Мы все были признаны беженцами, всех нас в Америке ждала гринкарта...
Чуть позже мы узнали, что одновременно с нами плыли на лодках и тонули по дороге вьетнамцы. Их селили в жутких лагерях, и ждала их неизвестность...
Мы не бежали от смерти, на нас не падали бомбы...
Только что я подписала обращение ХИАСА (Hebrew Immigration Aid Society) к Обаме с просьбой взять сирийских беженцев, и обращение французского отделения Amnesty International к нашему парламенту - о том, чтоб с беженцами обращались достойно. Пока что Франция обязалась взять 24000.
И вот статья в "Снобе".
Я ненавижу писать о политике. И я снимаю комменты, и если б могла, несомненно сняла бы их и в ФБ. Тут решительно нечего обсуждать.
Обсуждать можно - что нужно сделать, чтоб люди получили работу, как их расселить, ни в коем случае не создавая гетто, как их учить языкам и интегрировать. А надо ли помогать бегущим от бомб, - обсуждения не заслуживает. Совсем.
И ещё - кажется, множество еврейских организаций сказали то, что мне с неделю назад в голову пришло - ведь польские местечковые религиозные евреи с еврейками в париках были немецким культурным евреям, да просто средним европейским жителям, ничуть не менее чужими, чем сирийцы... И швейцарские евреи, отвернувшиеся от польских, говорили - «что нам эти дикари...»