Про письма Синявского, которые я столько цитировала.
Вроде бы, я очень неплохо знаю Марью, и множество раз мы с ней о разном болтали, и слышала я её рассказы.
И рассказы Синявского слышала. И много мы с ним разговаривали.
И дружим мы.
Но вот эти письма - я, кажется впервые влезла в шкуру.
Они изданы почти без купюр. Два письма в месяц - и все Марье.
127 лагерных писем.
Длинные письма, почти ежедневные в них записи.
Синявский отлично знал, что его посадят. И Марья знала. Когда он рассказал ей, что печатается за границей под псевдонимом, она приняла это знание с полным пониманием, что посадят - вопрос в том, когда.
Синявский отнюдь не политический деятель, интерес к общественной жизни у него всегда был слабый - он относился к людям, по поводу которых советская власть, - не отдельные её представители, а именно сама машина, - особенно бесилась, - к тем, кто эту власть мало замечал, живя так, будто и не было её.
И его лагерные письма не о лагере.
Эти письма - смешение жанров - признания в любви, беспокойство о здоровье сына Егора, которому было несколько месяцев, когда Синявского посадили, куски будущих книг и статей, ежедневные наблюдения - всё это рядом, перетекает одно в другое.
И в этом смешении - особая пронзительность, литературоведение рядом с просьбами прислать зубную пасту и наивными советами о том, как лечить маленького ребёнка, оказывается куда больше литературоведения.
В лагере написаны «Прогулки с Пушкиным» - целиком, начало «В тени Гоголя», куски из «Ивана-Дурака», а ещё в соавторостве с Марьей, выходившие под её именем, статьи о древнерусском искусстве.
Из лагерных писем, как из материала, сложен «Голос из хора». Но - совсем другое.
Острота восприятия - дальний лес, который виден из зоны, снег, птицы, смена времён года.
Лагерь, конечно, не сталинский - в этом лагере не мучают, - просто скученность, невозможность уединиться, унижение досмотрами и несвободой, невкусная еда, тупая тяжёлая работа.
В общем, больше всего похоже на армию.
В этих «терпимых» условиях человек живёт, почти 6 лет живёт, ждёт писем, свиданий. Живёт, а не изживает время. Думает. Читает. Пишет.
И это всё письмописание - после отупляющей работы и в постоянном присутствии посторонних людей рядом.
В этих письмах - о лагере только - лес, закаты, снегопады, растущие в зоне грибочки-цветочки.
Грибочки жарят, цветочки собирают и ставят в банку.
И ещё кошки иногда заходят.
Главных героев в этой книге двое - есть ведь ещё Марья.
Марья, на которую Синявский взвалил груз, - он пишет только ей - она его единственная связь с миром.
И Марья должна соответствовать - писать с ним статьи, разговаривать об интересном и умном, отправлять ему письма каждый день, ездить на свидания в любую погоду за тридевять земель.
А ещё - работать и зарабатывать - именно тогда она стала известным московским ювелиром - и у неё, на мой взгляд, изумительные украшения - в старинном духе.
А ещё постоянно болеющий маленький Егор.
А ещё квартира с соседями, которые скандалят, когда она варит Егору кашу на коммунальной кухне - нечего варить кашу сыну врага народа.
И поиски обмена, чтобы вырваться из этой квартиры.
Естественно, у Марьи есть родные друзья рядом, всегда кто-нибудь ездит с ней на свидания. Она не одна.
Но всё равно.
Сталинские лагеря на себя не примеришь, эту историю - примеришь.
Я очень хорошо понимаю, что ездить на свидания, писать ежедневные письма, - это не обуза - это то, что ей дало возможность выжить.
И работа - не обуза, Марья достаточно честолюбива и очень гордится своими успехами.
Так вообще - осмысленная жизнь - не обуза, однако не у всех и не всегда получается.
И рассказы Синявского слышала. И много мы с ним разговаривали.
И дружим мы.
Но вот эти письма - я, кажется впервые влезла в шкуру.
Они изданы почти без купюр. Два письма в месяц - и все Марье.
127 лагерных писем.
Длинные письма, почти ежедневные в них записи.
Синявский отлично знал, что его посадят. И Марья знала. Когда он рассказал ей, что печатается за границей под псевдонимом, она приняла это знание с полным пониманием, что посадят - вопрос в том, когда.
Синявский отнюдь не политический деятель, интерес к общественной жизни у него всегда был слабый - он относился к людям, по поводу которых советская власть, - не отдельные её представители, а именно сама машина, - особенно бесилась, - к тем, кто эту власть мало замечал, живя так, будто и не было её.
И его лагерные письма не о лагере.
Эти письма - смешение жанров - признания в любви, беспокойство о здоровье сына Егора, которому было несколько месяцев, когда Синявского посадили, куски будущих книг и статей, ежедневные наблюдения - всё это рядом, перетекает одно в другое.
И в этом смешении - особая пронзительность, литературоведение рядом с просьбами прислать зубную пасту и наивными советами о том, как лечить маленького ребёнка, оказывается куда больше литературоведения.
В лагере написаны «Прогулки с Пушкиным» - целиком, начало «В тени Гоголя», куски из «Ивана-Дурака», а ещё в соавторостве с Марьей, выходившие под её именем, статьи о древнерусском искусстве.
Из лагерных писем, как из материала, сложен «Голос из хора». Но - совсем другое.
Острота восприятия - дальний лес, который виден из зоны, снег, птицы, смена времён года.
Лагерь, конечно, не сталинский - в этом лагере не мучают, - просто скученность, невозможность уединиться, унижение досмотрами и несвободой, невкусная еда, тупая тяжёлая работа.
В общем, больше всего похоже на армию.
В этих «терпимых» условиях человек живёт, почти 6 лет живёт, ждёт писем, свиданий. Живёт, а не изживает время. Думает. Читает. Пишет.
И это всё письмописание - после отупляющей работы и в постоянном присутствии посторонних людей рядом.
В этих письмах - о лагере только - лес, закаты, снегопады, растущие в зоне грибочки-цветочки.
Грибочки жарят, цветочки собирают и ставят в банку.
И ещё кошки иногда заходят.
Главных героев в этой книге двое - есть ведь ещё Марья.
Марья, на которую Синявский взвалил груз, - он пишет только ей - она его единственная связь с миром.
И Марья должна соответствовать - писать с ним статьи, разговаривать об интересном и умном, отправлять ему письма каждый день, ездить на свидания в любую погоду за тридевять земель.
А ещё - работать и зарабатывать - именно тогда она стала известным московским ювелиром - и у неё, на мой взгляд, изумительные украшения - в старинном духе.
А ещё постоянно болеющий маленький Егор.
А ещё квартира с соседями, которые скандалят, когда она варит Егору кашу на коммунальной кухне - нечего варить кашу сыну врага народа.
И поиски обмена, чтобы вырваться из этой квартиры.
Естественно, у Марьи есть родные друзья рядом, всегда кто-нибудь ездит с ней на свидания. Она не одна.
Но всё равно.
Сталинские лагеря на себя не примеришь, эту историю - примеришь.
Я очень хорошо понимаю, что ездить на свидания, писать ежедневные письма, - это не обуза - это то, что ей дало возможность выжить.
И работа - не обуза, Марья достаточно честолюбива и очень гордится своими успехами.
Так вообще - осмысленная жизнь - не обуза, однако не у всех и не всегда получается.