Январской пробежкой
Тёплым зимним вечером Эйфелева башня светится, Васька соломенной её звал. И карусели под тихую музыку медленно поворачиваются, позвякивают. Лошадиные хвосты покачиваются.
Мокрый весенний воздух хватает за горло - что ж, если день удлинился на воробьиный нос, так и весна наступит...
И Сена возле моста ходит медленным ходуном, заворачивается в воронки, проваливается ямами, вздымается плотной тканью, как та, что в пыльных декорациях Мариинки поднималась на сцене в балете «Медный всадник», в моём детстве, когда, чтоб поехать в Париж, летним вечером я щёлкала возле локтя зубами.
Белые каменные орлы с моста слегка презрительно глядят в эту непостоянную вечную воду.
И только чайки ещё белей над вздутой водой под белыми в тёмном небе облаками.
Мокрый весенний воздух хватает за горло - что ж, если день удлинился на воробьиный нос, так и весна наступит...
И Сена возле моста ходит медленным ходуном, заворачивается в воронки, проваливается ямами, вздымается плотной тканью, как та, что в пыльных декорациях Мариинки поднималась на сцене в балете «Медный всадник», в моём детстве, когда, чтоб поехать в Париж, летним вечером я щёлкала возле локтя зубами.
Белые каменные орлы с моста слегка презрительно глядят в эту непостоянную вечную воду.
И только чайки ещё белей над вздутой водой под белыми в тёмном небе облаками.